Надежда существует всегда, возможно даже, прости господи, для гебов. Хотя, конечно, для обитателей Гандитауна она очень невелика.
«А какова для землян надежда не помешаться? — подумалось ему.— Для тех, кто только что эмигрировал сюда, на луну Альфа-три эм два?»
— Я решила, — хрипло объявила Мэри,— что я тебя люблю.
— Молодец,— довольный, согласился он.
В голове Чака, резко прервав его хмурую задумчивость, возникли мысли липкой плесени:
— Извините, но как раз в эту минуту взаимных признаний и откровений я настаиваю, чтобы ваша жена выложила всю правду о своих отношениях с Банни Хентмэном.— Помолчав, плесень несколько поубавила требовательный тон: — Может, я выразился не совсем точно, однако факт остается фактом... Ей так не терпелось пристроить вас на высокооплачиваемую работу... Однако подозрение в предательстве пало на моего отца.
— Я сама расскажу,— вмешалась Мэри.
— Давайте,— согласился ганимедянин.— Я умолкаю. Но оставляю за собой право вмешаться снова, если вы упустите что-либо существенное.
Глубоко вздохнув, Мэри произнесла:
— Чак, у меня была очень короткая интрижка с Хентмэном. Перед отлетом с Земли. Вот, пожалуй, и все.
— Нет, не все,— вставил ганимедянин.
— Вас интересуют подробности?! — воскликнула Мэри.— Я должна рассказывать, когда и где именно мы...
— Нет, не это. Важен другой аспект ваших взаимоотношений с господином Хентмэном.
— Хорошо,— задумчиво кивнула Мэри,— За эти четыре дня перед отлетом,— начала она, обращаясь к Чаку,— я рассказала Банни о своем предложении, которое основывалось на профессиональном опыте решения семейных проблем, а также на знании твоего характера, дорогой. Я выразила предположение, что, если тебе не удастся покончить с собой, ты попытаешься меня убить,— Помолчав немного, она прибавила: — Не знаю, зачем я рассказала ему об этом. Испугалась, наверное. Но мне очень хотелось поделиться с кем-то. Я ведь была с ним совсем недолго, понимаешь?
Значит, Джоанна была тут совершенно ни при чем.
«Не нужно плохо думать о людях. Вот так сразу, не разобравшись»,— решил Чак.
Он не обвинял Мэри за ее поступок. Странно, что она вообще не пошла в полицию... Очевидно, что она говорила правду, когда сказала, что любит его. Она не стала добивать его во время глубочайшего кризиса.
— Может быть, здесь, на этой луне, у нас будут еще дети,— сказала Мэри.— Будем размножаться, словно липкие плесени... Пока нас не станет целый легион.— Она мягко рассмеялась и прижалась к нему в темноте, чего не делала, казалось, миллион лет.
На темном небе продолжали появляться все новые светящиеся точки; Чак и Мэри молчали, обдумывая способы, как сделать побольше детей.
— Ты любишь меня? — прошептала Мэри, приблизив губы к его уху.
— Да.— Чак постарался ответить как можно серьезнее, поверить в то, что сказал.— Ой! — невольно вырвалось у него. Потому что Мэри без предупреждения укусила его за мочку уха.
«На этот счет есть какая-то примета»,— подумал Чак.
Однако плохая или хорошая, он никак не мог вспомнить.
Стигматы Палмера Элдрича© Перевод К. Плешкова.
Глава 1
Проснувшись с необычайно сильной головной болью, Барни Майерсон обнаружил, что находится в незнакомой спальне в незнакомом доме. Рядом, натянув одеяло на обнаженные плечи, легко дыша, спала незнакомая девушка с белыми, как хлопок, волосами.
«На работу я наверняка опоздаю»,— подумал Барни.
Он выбрался из постели и, пошатываясь, встал, не открывая глаз и с трудом сдерживая тошноту. Он был уверен, что до работы ему ехать по крайней мере несколько часов, а может быть, он вообще находился не в Соединенных Штатах, однако наверняка на Земле. Сила тяжести, из-за которой он с трудом держался на ногах, была привычной и нормальной.
А в соседней комнате возле диванчика стоял знакомый чемоданчик его психиатра, доктора Смайла.
Барни прошлепал босиком в гостиную и, сев рядом с чемоданчиком, открыл его, щелкнул переключателями и включил доктора Смайла. Датчики ожили, и послышалось тихое жужжание.
— Где я? — спросил Барни.— И как далеко отсюда до Нью-Йорка?
Это было важнее всего. Он взглянул на часы, висевшие на стене кухни: 7.30. Не так уж и поздно.
Устройство, которое было переносным терминалом доктора Смайла, связанным по радио с компьютером в подвале дома Барни — Нью-Йорк, Реноун, 33,— металлическим голосом произнесло:
— А, это вы, мистер Байерсон.
— Майерсон,— поправил Барни, дрожащими пальцами приглаживая волосы.— Что ты помнишь о прошлой ночи?
С чувством глубокого отвращения он заметил стоявшие на буфете в кухне полупустые бутылки с бурбоном и содовой, лимоны, тоник и формочки для льда.
— Кто эта девушка?
— Эта девушка в постели — мисс Рондинелла Фьюгейт,— сообщил доктор Смайл.— Она просила, чтобы вы называли ее Рони.
Эти слова вызвали у него смутные воспоминания, каким-то непонятным образом связанные с его работой.
— Послушай,— сказал он чемоданчику, но тут девушка в спальне зашевелилась. Барни быстро закрыл доктора Смайла и поднялся, чувствуя себя смешно и неловко в одних трусах.
— Ты уже встал? — сонно спросила девушка. Она выбралась из-под одеяла и села, глядя на него.— Который час, и поставил ли ты воду для кофе?
«Довольно красивая,— отметил про себя Барни,— глаза большие, привлекательные».
Он прошагал на кухню и включил плиту. Хлопнула дверь — девушка пошла в ванную. Послышался шум воды. Рони принимала душ.
Вернувшись в гостиную, он снова включил доктора Смайла.
— Какое она имеет отношение к «Наборам П.П.»? — спросил он.
— Мисс Фьюгейт — ваша новая помощница. Она приехала вчера из Народного Китая, где работала для «Наборов П. П.» в качестве консультанта-прогностика по этому региону. Однако мисс Фьюгейт хотя и талантлива, но очень неопытна, и мистер Булеро решил, что небольшая практика в качестве вашей ассистентки... Я бы сказал, в качестве вашей подопечной, но это могло бы быть неправильно понято, учитывая...
— Великолепно,— сказал Барни.
Он прошел в спальню, нашел свою одежду, которую наверняка сам же бросил на пол, и начал медленно одеваться. Он все еще ужасно себя чувствовал и с трудом сдерживал тошноту.
— Все правильно,— сказал он доктору Смайлу, возвращаясь в гостиную и застегивая рубашку.— Я помню, мне в пятницу говорили о мисс Фьюгейт. Несмотря на свой талант, она допускает серьезные ошибки — например, с тем экспонатом с выставки о Гражданской войне в США... Представь себе, она думала, что он будет иметь оглушительный успех в Народном Китае.— Он рассмеялся.
Дверь в ванную чуть приоткрылась. Сквозь щель он увидел розовую, чистую Рони, вытирающуюся полотенцем.
— Ты меня звал, дорогой?
— Нет,— ответил Барни.— Я разговаривал со своим доктором.
— У каждого бывают ошибки,— немного неуверенно сказал доктор Смайл.
— Как это получилось, что мы с ней...— сказал Барни, делая жест рукой в сторону спальни.— Вот так, сразу?
— Химия,— сказал доктор Смайл.
— Давай яснее.
— Ну, вы оба ясновидцы. Вы предвидели, что в конце концов это произойдет, что вы почувствуете друг к другу сексуальное влечение. И вы решили — после нескольких рюмок,— что ждать не имеет смысла. Жизнь коротка, искусство...
Чемоданчик замолчал, так как Рони Фьюгейт появилась из ванной и, обнаженная, прошла мимо Барни, направляясь в спальню. Барни отметил, что у нее стройное тело и фигура в самом деле прекрасная, а ее маленькие острые груди заканчиваются сосками размером не больше чем пара розовых горошинок.
«Скорее, пара розовых жемчужин»,— мысленно поправил он себя.
— Я хотела тебя ночью спросить,— сказала Рони Фьюгейт,— почему ты консультируешься с психиатром? Ты постоянно носишь этот чемоданчик с собой. Ты поставил его на пол, только когда... И он был у тебя включен вплоть до...
Она подняла брови и испытующе посмотрела на него.
— Однако тогда я его выключил,— подчеркнул Барни.
— Как ты считаешь, я красивая?
Стоя на цыпочках, она выпрямилась, вытянула руки над головой и, к его удивлению, начала делать серию упражнений, подпрыгивая на месте и покачивая грудью.
— Ну конечно,— ошеломленно пробормотал он.
— Я бы весила тонну,— выдохнула Рони Фьюгейт,— если бы не делала каждое утро эту гимнастику, разработанную отделом вооружений ООН. Иди и налей кофе в чашки, хорошо, дорогой?
— Ты в самом деле моя новая ассистентка в «Наборах П. П.»? — спросил Барни.
— Да, конечно. Ты что, не помнишь? Ну да, я думаю, ты такой же, как большинство выдающихся ясновидцев. Ты так хорошо видишь будущее, что с трудом вспоминаешь прошлое. А собственно, что ты помнишь о прошлой ночи?
Она сделала паузу в своих упражнениях, тяжело дыша.
— О,— сказал Барни,— наверное, все.
— Послушай. Ты таскаешь с собой психиатра только из-за того, что ты получил повестку. Правильно?
Поколебавшись, он кивнул. Это он помнил. Знакомый голубовато-зеленый продолговатый конверт пришел неделю назад. В следующую среду в военном госпитале ООН в Бронксе будут проверять, здоров ли он психически.
— Помогло? Он...— она показала на чемоданчик,— сделал тебя достаточно больным?
Повернувшись к портативному доктору Смайлу, Барни спросил:
— Сделал?
Чемоданчик ответил:
— К сожалению, вы все еще вполне пригодны, мистер Майерсон. Вы можете выдержать стресс в десять Фрейдов. Мне очень жаль. Однако у нас в запасе еще есть несколько дней. Мы только начали.
Войдя в спальню, Рони Фьюгейт взяла белье и начала одеваться.
— Подумать только,— вздохнула она.— Если вас призовут, мистер Майерсон, и отправят в колонию... может оказаться, что я займу ваше место.
Она улыбнулась, приоткрыв великолепные, ровные зубы.
Это была мрачная перспектива. И способность к ясновидению немногим ему помогла. Причина и следствие находились в идеальном равновесии, и сказать что-либо об окончательном результате было невозможно.