[5], что касается перевоплощения... ну, вы знаете, Blutund...[6] — Он замолчал и откашлялся,— По-английски это кровь и облатка во время мессы. Примерно так, как у употребляющих кэн-ди. Вы заметили это сходство? Ну идемте, начнем.— Он хлопнул Ричарда Хнатта по спине и повел их в свой кабинет, бросая на Эмили недвусмысленные, с точки зрения Хнатта, взгляды.
Они оказались в огромной лаборатории, полной разных приборов. Там стояли два стола, будто заимствованные из фильма о Франкенштейне, оборудованные зажимами для рук и ног. Увидев их, Эмили охнула и отступила на шаг назад.
— Вам нечего бояться, фрау Хнатг. Это как электрошок, вызывает определенную мышечную реакцию, рефлекс, понимаете? — Денкмаль захихикал,— Теперь вам придется... э-э... снять одежду. Каждый из вас, конечно, отдельно. Потом вы наденете халаты и auskommen...[7] понимаете? С вами пойдет медсестра. Мы уже получили ваши медицинские карты из Норд-Америки, мы все о вас знаем. Вы оба — совершенно здоровые, добропорядочные граждане Норд-Америки.
Он провел Ричарда Хнатга в боковое помещение, отгороженное занавеской, оставил его там и вернулся к Эмили. Ричард слышал, как доктор Денкмаль разговаривает с Эмили успокаивающим, но одновременно повелительным тоном. У него это получалось мастерски, и Хнатт ощутил сначала зависть и подозрительность, а потом грусть. Он не совсем так это себе представлял, ожидая чего-то несколько более возвышенного.
Однако Лео Булеро вышел из этого же кабинета, что доказывало беспочвенность его сомнений. Лео Булеро всегда получал самое лучшее.
Приободрившись, он начал раздеваться.
Где-то рядом послышался стон Эмили.
Он быстро оделся и вышел из комнатки, всерьез беспокоясь за жену. Однако он увидел доктора Денкмаля, который сидел за столом и читал карту Эмили. Жена уже ушла с медсестрой, так что все было в порядке.
«Черт побери,— подумал он,— кажется, я в самом деле чересчур подозрителен».
Вернувшись в комнату, он снова разделся, обнаружив, что у него трясутся руки.
Потом он лежал привязанный к одному из двух столов; ко второму была привязана Эмили, которая тоже, казалось, быта испугана. Она побледнела и не издавала ни звука.
— Вашижелезы,— пояснил доктор Денкмаль, довольно потирая руки и бесцеремонно разглядывая Эмили,— будут возбуждены, особенно железа Креси, стимулирующая процесс эволюции, nicht Wahr?[8] Да вы об этом знаете, каждый ребенок это знает, поскольку то, что мы здесь открыта, изучают в школе. Вы сегодня почувствуете не потерю ногтей на руках и ногах, рост хитиновой оболочки или увеличение черепа, но — могу поспорить, что вы этого не знали! — лишь незначительное, но очень, очень существенное изменение в лобных долях... вы станете умнее.— Он снова захихикал.
Ричард Хнатт чувствовал себя отвратительно. Как связанное животное, он ждал своей участи.
«Хороший способ делать карьеру»,— уныло подумал он и закрыл глаза.
Радом с ним появился техник, блондин нордического вида, лишенный, казалось, каких-либо проблесков разума.
— Включаем успокаивающую Musik,— сказал доктор Денкмаль, нажимая кнопку. Со всех сторон полились звуки какой-то популярной итальянской оперы, Пуччини или Верди, в тошнотворной аранжировке; Хнатг понятия не имел, какой именно.— Теперь послушайте меня, repp Хнатг.— Денкмаль склонился над ним и серьезно сказал: — Я хочу, чтобы вы поняли. Времени от времени терапия... как это сказать?.. не выдается.
— Не удается, — хрипло сказал Хнатг. Он этого ожидал.
— Однако, как правило, все проходит успешно. В случае неудачи, герр Хнатт, боюсь, что, вместо того чтобы развиваться, железа Креси... э-э... регрессирует. Я правильно сказал?
— Да,— пробормотал Хнатт.— И насколько велик может быть регресс?
— Не намного. Однако бывает неприятно. Конечно, мы сразу это заметим и прекратим терапию. Это обычно останавливает регресс. Однако... не всегда. Иногда однажды возбужденная железа Креси...— Он сделал неопределенный жест.— Процесс продолжается. Я должен вам это сказать, и теперь вы имеете полное право отказаться. Так как?
— Рискну,— сказал Ричард Хнатг.— Я так считаю. Ведь все так делают. Ладно, начинайте.
Он повернул голову и увидел Эмили, еще больше побледневшую. Она едва заметно кивнула. Глаза ее остекленели.
«Вполне возможно,— пессимистически подумал он,— что эволюционирует только один из нас — наверняка Эмили,— а я деградирую до уровня синантропа. Назад к сросшимся коренным зубам, маленькому мозгу, кривым ногам и людоедским наклонностям. С такой внешностью мне будет чертовски трудно продавать керамику».
Доктор Денкмаль повернул выключатель, весело насвистывая в такт музыке.
Хиатты начали курс э-терапии.
Ему казалось, что он теряет вес, ничего больше. Потом голова у него разболелась так, будто по ней колотили молотом. Вслед за болью сразу же пришло осознание того, что они пошли на огромный риск и он не должен был подвергать ему Эмили. Она этого не хотела — а если она деградирует и утратит свой талант? Для них обоих все бы рухнуло. Его карьера зависела от того, останется ли Эмили одним из лучших модельеров керамики на планете.
— Стоп,— громко сказал он, но звук, казалось, не выходил из его горла; он ничего не слышал, хотя его голосовой аппарат, похоже, функционировал. Он чувствовал, как слова возникают у него в гортани. Внезапно он понял. Он эволюционировал. Действовало! Эти ощущения были связаны с изменением метаболизма. Если с Эмили все в порядке, то и вообще все в порядке.
Он понял также, что доктор Вилли Денкмаль был лишь маленьким жалким шарлатаном, существовавшим за счет желания простых смертных обладать чем-то большим, нежели то, на что они имели право, желания чересчур приземленного и убогого. К черту дела, торговые контакты. Что они могли значить в сравнении с возможностями эволюции человеческого мозга и достижения новых границ познания? Например...
Внизу простирался мир мертвых, не изменяющийся мир причин и следствий. Посредине располагалось человечество, но в любой момент человек мог рухнуть, пойти ко дну, в лежавшие ниже адские глубины. Или же он мог вознестись в третий, эфирный мир. Человек, обитающий в среднем слое, в любой момент мог утонуть, погрузиться в ад, однако у него были шансы достичь вершин. В каждый момент времени мог существовать свой вариант действительности. Ад и рай, не после смерти, но сейчас! Депрессия, любое психическое заболевание означало — утонуть. А второе... как его достичь?
Через связь с кем-либо, не физическую, но духовную. Например, видел ли он когда-нибудь в вазочках Эмили нечто большее чем товар, пользующийся спросом? Нет. А он должен был видеть в них художественный замысел, душу, которую она в них вкладывала.
И этот договор с «Чуинг-зет мануфакчурерс»... он осознал, что подписал его без согласия жены. Какая безнравственность! Он втянул ее в дела фирмы, которую она, может быть, не желает видеть в качестве производителей ее керамики... Неизвестно, какие у них наборы. Они могут оказаться ниже всяких стандартов. Однако теперь уже поздно: дорога в ад вымощена благими намерениями. Он мог связаться и с нелегальным производителем перемещающего наркотика. Это объясняло бы название чуинг-зет... похожее на кэн-ди. Однако тот факт, что они не скрывали названия своего продукта, заставлял предполагать, что они не делали ничего незаконного.
Внезапно, в каком-то едином озарении, он все понял: кто-то открыл перемещающее средство, которое удовлетворило отдел наркотиков ООН. Они дали согласие на его выход на рынок. И таким образом, впервые перемещающее средство будет доступно на тщательно охраняемой Земле, а не только в далеких колониях, где не было полиции.
А это означало, что наборы чуинг-зет — в отличие от Подружки Пэт — будут продаваться на Земле вместе с наркотиком. И по мере того как с течением лет погода будет ухудшаться, а родная планета — становиться непригодной для жизни, наборы будут продаваться все лучше. Рынок, контролируемый Лео Булеро, был до смешного мал по сравнению с тем, которым в будущем завладеет фирма из Бостона.
Значит, он все-таки подписал хороший контракт. И ничего удивительного, что «Чуинг-зет мануфакчурерс» так хорошо ему заплатили. Это была крупная фирма, и планы у нее были крупные. Судя по всему, у них были и неограниченные финансовые ресурсы.
Где они их взяли? Не на Земле — это он тоже интуитивно понимал. Наверняка не без помощи Палмера Элдрича, который вернулся в Солнечную систему, заключив экономическое соглашение с проксами. Это они поставляют чуинг-зет. Таким образом, ради того, чтобы уничтожить Лео Булеро, ООН позволила инопланетной расе действовать в Солнечной системе.
Это решение было ошибочным, может быть, даже роковым.
Следующее, что он почувствовал, было легкое похлопывание по щеке. Над ним склонился доктор Денкмаль.
— Ну как? Много мыслей, касающихся глубоких проблем?
— Д-да,— сказал Хнатт и с трудом сел. Он уже не был привязан.
— Значит, нам нечего опасаться, — сказал Денкмаль и широко улыбнулся, топорща седые усы, словно антенны,— Теперь поговорим с фрау Хнатг.
Ассистентка уже отстегивала ремни. Эмили неуверенно села и зевнула. Доктор Денкмаль явно забеспокоился.
— Как вы себя чувствуете, фрау? — спросил он.
— Прекрасно,— пробормотала Эмили.— У меня была масса идей насчет вазочек. Одна за другой.— Она бросила смущенный взгляд на доктора, а потом на мужа.— Это что-нибудь означает?
— Вот бумага,— сказал доктор Денкмаль, протягивая блокнот.— Карандаш. Зафиксируйте ваши идеи, фрау.
Дрожащей рукой Эмили сделала наброски вазочек. Похоже, что ей трудно держать карандаш, заметил Хнатт. Однако это, наверное, пройдет.
— Прекрасно,— сказал доктор Денкмаль, когда она закончила, и показал набросок Ричарду.— Высокоорганизованная активность мозговой коры. Великолепно.