Я вас обнимаю и целую! Джим и Ванюша тоже.
Ваша взбалмошная дочь – Катя».
Ну, слава Богу, жива, с облегчением вздохнула Елизавета Николаевна, даже пошутила:
– Пусть даже шоколадный, но все же наш внук. И назван хорошо – Ванечка!
Рэкетиры. Сердечный приступ
Лечебное учреждение «Батюшков и К°», наконец, заработало в полном объеме: основной операционный корпус сверкал стерильной чистотой, белой мебелью и белым фирменным оборудованием. Гостиница и кафе-столовая являла собой нечто среднее между санаторием и отелем. Клиенты записывались на очередь за месяц. Андрею купили по его выбору джип «Чероки». Елизавета Николаевна отказывалась менять на иномарку своего «жигуленка».
– Бегает отлично. Меня слушается. Привыкла я к нему.
Для себя Иван Петрович машину покупать не захотел. На дачу ездил с женой на «жигуленке», по делам возил Андрей на своем красивом джипе. И вообще, некуда ездить – с утра до вечера Иван Петрович, как он сам шутил:
– У станка, жир выкачиваю, деньги накачиваю.
В общем, дела шли очень хорошо. Но Иван Петрович почувствовал усталость. После того как Андрея перевели на отель, основная нагрузка легла на Батюшкова-старшего. Жена помогала по линии административных обязанностей. Мужу она советовала:
– Подготовь двух-трех, а может быть, даже пятерых операторов. Все равно придется расширяться. Желающих лечиться все больше и больше. Пусть операторы под твоим наблюдением трудятся. А ты отдыхай – заслужил. Такое дело наладил! Теперь, слава богу, деньги есть и перспективы прекрасные.
Елизавета Николаевна была права – все было на взлете. Будущее просматривалось еще лучезарнее.
Но оказалось, это видели и понимали не только Батюшковы.
Однажды вечером, когда все сотрудники закончили рабочий день и разошлись по домам, Иван Петрович сидел в своем кабинете, к нему вошли двое. Они были одеты в кожаные куртки, под которыми выпирали накачанные мускулы. Физиономии и особенно глаза у них были весело-иронические. Один – белобрысый, голубоглазый, второй – черный, явно «кавказской национальности». На лицах у них масок не было, но и без этого ясно – рэкетиры, «братки», какими их обычно показывают в детективных сериалах.
Они сели на стулья напротив Ивана Петровича, развязно развалились и продолжали иронично смотреть на Батюшкова.
Наконец, белобрысый молвил:
– Иван Петрович, мы вас не беспокоили, пока вы налаживали фирму. Теперь у вас все о’кей. Бабки загребаете приличные. Нехорошо одному жить хорошо! Пора делиться.
Иван Петрович понимал, с кем имеет дело и на что они намекают, но все же спросил:
– О чем вы говорите? Кто вы? Почему считаете возможным предъявлять мне какие-то требования?
– Все ты, Иван Петрович, понимаешь!
Переход на «ты» и холодок в голосе показывал, что визитеры дальше шутить не намерены.
– Твоя фирма в нашей епархии. Ты должен платить ежемесячно двадцать процентов от своего дохода. Мы много не берем. Понимаем, тебе тоже надо крутиться.
– Но с какой стати?
– Такой порядок, Петрович, не прикидывайся и не жмотничай. Двадцать процентов назначил наш шеф сегодня. Будешь упираться – завтра процент увеличится до тридцати. Ну, а если вообще откажешься или, не дай бог, вздумаешь заложить нас, твоя лечебница сгорит, – он помедлил, развел руки и, улыбаясь, закончил: – А сам ты в этом случае можешь сыграть в ящик.
В полной растерянности Иван Петрович не знал, как поступить, что ответить.
– Как-то все неожиданно. Непонятно.
– Нечего понимать, все начистоту. Я объяснил, предупредил. А ты выбирай. И мой совет – не трепыхайся. Тебе же хорошо будет. Мы тебя крышуем, ты спокойно бабки заколачиваешь.
– Сегодня пришли вы, завтра придут другие.
– Если придут, скажешь – я дружу с Фомой. И они отвалят. В нашем районе Фома старший. Усек? Никто больше тебя доить не имеет права.
Наконец, строго заговорил и кавказец:
– Ну, все, базар закончен! Делаешь первый взнос – двадцать кусков.
Батюшков пожал плечами:
– У меня таких денег нет. Деньги в банке.
Так же строго кавказец приказал:
– Возьмешь в банке. Мы завтра придем, вечером. Баксы неси еврами, доллары сейчас не котируются. Все. Пошли, Сивый.
И они ушли. Иван Петрович позвонил Андрею:
– Приезжай за мной. Мне плохо. Отвезешь домой.
Дома сын участливо спрашивал:
– Что стряслось, па? У тебя лица нет.
Отец рассказал о визите рэкетиров. Потирал грудь. Сосал валидол. Охал.
– Может быть, «скорую» вызвать?
– Погоди. Отойду. К тому же телефон наш, наверняка, прослушивается. Рэкетиры могут подумать, что мы через «скорую» в милицию хотим заявить.
– Я по мобильнику.
– Погоди. Накапай мне чего-нибудь. В шкафчике на кухне флакончик с микстурой Вотчала был.
Андрей принес рюмку с лекарством. Отец выпил, лег на диван. Сын сел рядом. Помолчали.
– Худо мне, – сказал Иван Петрович, – наверное, придется «скорую» вызывать. Маме на дачу позвони, пусть приезжает.
Андрей пошел в гостиную, где на тумбочке красного дерева стоял красивый, под старину, телефон. Но звонить не стал. Растерянность и сострадание к отцу сменились на его лице строгой сосредоточенностью. Он о чем-то напряженно думал. Возвратясь к отцу, тихо сказал:
– Первый звоночек у тебя еще в Штатах был. Теперь второй намечается. Ты извини, па, может быть не вовремя, хочу тебе напомнить: все может быть, а ты оставишь нас с мамой в неведении, унесешь с собой тайну.
Иван Петрович хотел было встать, но Андрей удержал его.
– Ни-ни, не колыхайся. И еще раз извини. Но сам понимаешь.
А Батюшкову от этого неприятного разговора стало еще хуже. Он прижал руки к тому месту, где сердце. И вместо того, чтобы упрекнуть сына в словах о преждевременной его кончине, скрученный острой болью, простонал:
– А ты, пожалуй, прав. Мне очень плохо. Вот слушай – тайна заключается в том, что ее вообще нет. Не существует!
– Как это? – поразился Андрей.
– А вот так. Все, кто хотел ее разгадать, и особенно Том в Америке, перепробовали в анализах все и ничего не открыли, потому что нет никакого растворителя.
– Ничего не понимаю!
– У пациентов Тома в Майами воспаления начались потому, что они придумали свои растворители. Я всем голову морочил, когда покупал разные химикаты и вроде бы приготавливал из них свой таинственный растворитель. А его нет. Все гениальное просто. Великие открытия совершались случайно. И я тоже случайно сделал свое. Проводя опыты над жирами с разными химикатами, я испытал их сотни. Все кончалось неудачей. И только однажды жир растворился и покорно потек, пошел на удаление. Оказалось, что я в тот раз то ли от усталости, то ли по недосмотру не зарядил в аппарат никакого растворителя. Аппаратура работала с пустым баллончиком. Вот я и открыл: растворителем жира является азот, который находится в воздухе. Я сделал тайной это открытие. Все, кто хотел ее разгадать, ломали голов, составляя различные комбинации из химикатов. Всю таблицу Менделеева перепробовали в различных сочетаниях. А секрет в том, что не надо ничего добавлять. Только из воздуха подавать под кожу азот более концентрированный, что и делает мой баллончик, который я назвал просто датчик воздуха. Вот так, сынок. И ты храни эту тайну. И чтобы те, кто будет за ней охотиться, шли по ложному следу, регулярно покупай побольше химикатов и колдуй в одиночестве, якобы составляешь уникальный растворитель. А химикаты, без свидетелей, в канализацию. Только в канализацию и без свидетелей.
После этого непростого разговора, который тоже ударил и по сердцу, и по нервам, Ивану Петровичу стало совсем плохо.
Андрей вызвал «скорую помощь». Врач и медсестра быстро раскрыли чемоданчик для снятия кардиограммы.
Но оказалось все напрасно. Врач тихо сказал Андрею:
– Ваш отец скончался…
– Что вы говорите! Этого не может быть! Включайте еще раз ваш прибор.
– Все кончено. Мы забираем его в морг.
– Зачем в морг?
– Так полагается. На вскрытии будут определены причины, и вам выдадут свидетельство о смерти, для формальностей, связанных с похоронами.
Пришли из санитарной машины помощники в синих халатах с носилками и унесли тело Ивана Петровича.
Да, теперь уже тело!
В жизни с каждым когда-то случается подобное. Этого еще никто не миновал. У Батюшкова после стольких радостей и печалей, взлетов и падений, и даже приключений, конец наступил так неожиданно. И рано. Был он еще совсем не старый, и даже болезни не было какой-нибудь долгой и медленно сводящей в могилу. Миг, и не стало человека!
Однажды мы уже вспомнили поговорку: «Пришла беда – отворяй ворота». Так и в этом случае несчастья продолжались. Елизавета Николаевна примчалась на своем «жигуленке» с дачи, когда мужа уже увезли.
– Что случилось? Где он?
Андрей не знал, что сказать. Он боялся: правда может сразить и маму наповал, замялся, отводил глаза, несвязно мямлил:
– Увезли на «скорой». Может, обойдется.
– Куда увезли? В какую больницу? Я поеду к нему!
– Не знаю, куда увезли. Подождем. Они обещали позвонить. Успокойся, ма.
Но позднее, когда мама вроде бы немного успокоилась, Андрею все же пришлось рассказать о рэкетирах, визит которых он считал главной причиной сердечного приступа. Потом, опять-таки с оттяжками, с оговорками все же пришлось произнести роковое:
– Папа скончался.
После этих страшных слов будто повторилось все происшедшее с Иваном Петровичем: и у мамы был сердечный приступ, «капли Вотчала», «скорая помощь», электрокардиограмма, уколы. Только Елизавету Николаевну не увезли в больницу, а оставили под присмотром Андрея, снабдив лекарствами и указаниями, как их применять. И номером телефона «на всякий случай».
На этом кончается мое плавное повествование о жизни семьи Батюшковых. И не только потому, что Иван Петрович умер. Дальше происходили события типично детективного характера, о которых мне придется рассказывать, уже не находясь в доме Батюшковых, а как бы со стороны, вместе с вами, уважаемые читатели.