Следствие
Телефон в квартире Батюшковых не умолкал. Звонили сотрудники, которые очень уважали и любили Ивана Петровича. Звонили и высказывали соболезнования многие клиенты, узнав о постигшем горе. Всем отвечал Андрей печальным, тихим голосом страдающего человека. Но один звонок заставил его на несколько мгновений онеметь:
– С вами говорит следователь прокуратуры Вяткин, прошу вас не отлучаться, я скоро приеду.
– А зачем? – пролепетал Андрей.
Мать заметила перемену в лице сына, спросила:
– Кто звонил?
– Следователь… Может быть, насчет рэкетиров. Но мы никуда не заявляли.
– Что сказал?
– Сейчас приедет.
И приехал. Молодой, с короткой модной стрижкой, не по возрасту усталым с желтизной лицом. Он показал удостоверение и задал странный вопрос:
– У вас есть скотч?
– Зачем вам? – изобразив крайнее удивление, спросил Андрей.
– Прошу вас отвечать на вопрос: есть ли у вас скотч? – Следователь обвел взором комнату и тут же воскликнул: – Впрочем, я его вижу.
Он подошел к серванту, на котором лежал рулончик скотча.
– Вот и прекрасно, обойдемся без обыска.
Елизавета Николаевна в крайнем удивлении:
– Объясните, пожалуйста, что все это значит?
– Объясню и зафиксирую как протокол допроса.
Он сел к столу, раскрыл кейс, достал бланк и приступил к заполнению его. (Для краткости я опускаю многие анкетные данные).
– Скажите, пожалуйста, гражданин Батюшков, кто находился в квартире в час кончины вашего отца?
– Я и он. Больше никого не было.
– Когда вы вызвали «скорую помощь»?
– Сразу, как только ему стало плохо.
– Не помните время?
– Не помню
– В приемной «скорой помощи» записано время вызова – 14.25.
– Может быть, я на часы не смотрел.
– И напрасно. Машина выехала к вам немедленно. Через пятнадцать минут врач был у вас – это значит в 14.40. Не кажется ли вам странным, что за пятнадцать минут ваш отец не только скончался, но и остыл?
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Я говорю о том, что умерший человек не мог остыть за такой короткий срок. Значит, вы позвонили, когда он был уже мертвый. А почему вы не звонили, пока он был еще жив? Ну, допустим, даже в агонии.
– Я звонил из холла маме на дачу, пришел от телефона. Смотрю, он совсем плох, вызвал «скорую», считая, что он еще живой.
Следователь взял в руки рулон скотча, показал его Андрею:
– Эта штука вам ничего не напоминает?
Андрей побледнел и отвернулся. Следователь жестко сказал:
– Ну, хватит ходить вокруг да около. Гражданин Батюшков Андрей Иванович, вам предъявляется обвинение в убийстве отца Батюшкова Ивана Петровича. Экспертиза установила: отец ваш скончался не от сердечного приступа, а от удушья. Вы задушили его, заклеив рот и нос вот этим скотчем. Микроскопические следы клеящей ленты обнаружены на лице трупа. Я думаю, экспертиза подтвердит идентичность ленты в этом рулоне и тех микрочастиц, которые обнаружены на лице вашего отца. Зачем и почему вы убили его? Я не спрашиваю как, мне это ясно.
Пронзительный вскрик Елизаветы Николаевны прервал допрос.
Опять приезжала «скорая помощь». На этот раз она увезла больную без сознания в больницу. Там она и скончалась, не в состоянии была перенести смерть любимого мужа и то, что убийцей стал ее сын.
После ареста на первом допросе следователь сказал Андрею:
– Ваше дело в моей десятилетней практике первое такое легкое. В смысле раскрытия. Не было преодоления запирательства обвиняемого. По сути дела, при первой нашей встрече, еще до вашего ареста, все выяснилось. Я нашел. Даже не нашел, а увидел скотч. И вы признались в убийстве. Кроме формального следствия меня просто из любопытства интересует: почему вы так легкомысленно поступили? Почему не спрятали улику? Я имею в виду этот скотч?
– Я был уверен, что «скорая помощь» зафиксирует смерть от сердечного приступа.
– А я сначала подумал, что вы купили и положили на виду другой рулон скотча. Если бы вы это сделали, было бы труднее доказать вашу вину.
– Я не преступник и не знаю уловок вводить в заблуждение следствие.
Следователь улыбнулся:
– Вы правы только наполовину. Вы преступник, это несомненно. И я обязан подготовить для суда все формальности. Итак, первый вопрос: вы признаете себя виновным в убийстве вашего отца Ивана Петровича Батюшкова?
Андрей твердо сказал:
– Признаю. И заслуживаю самого строгого наказания.
– Наказание определит вам суд. Почему вы совершили это преступление? Какие были на то причины – ненависть, месть с вашей стороны или оскорбления, преследования с его стороны?
Андрей и сам не мог понять, как это неожиданно и быстро произошло, честно рассказывал:
– Какое-то затмение рассудка. Я совершал это как-то механически. Видел раньше в кинофильмах, как убивают людей легко и быстро. И я, по инерции, увидел этот проклятый скотч, подумал – миг, и все будет кончено.
– А причины? Не ради киношного эпизода вы на это решились. Должны быть причины, цель?
Признаваться было стыдно, однако Андрей решил не только ответить следователю, но и осудить себя, как бы не было позорно и подло:
– Всему вина – деньги. Я видел, как шикарно живут люди, имеющие большие деньги.
– Но у вас было все – квартира, машина. Отец вам ни в чем не отказывал.
– Это не то. Много лет я зависел от отца. Мне хотелось жить на широкую ногу самостоятельно.
– Можно было договориться об этом с отцом. Попросить его выделить вам капитал, он помог бы организовать ваш собственный бизнес. Я думаю, он не отказал бы. Он очень любил вас.
Спазмы сдавили горло Андрея. Не мог отвечать. Наконец, он поднял глаза, влажные от слез.
– Вы правы. Я прошу вас, не мучайте меня. Ведь я во всем признался. Оформляйте и судите. Пожалуйста, избавьте меня от этой пытки.
– Андрей Иванович, вы сами виноваты, что мне приходится вести с вами такой неприятный разговор. Поэтому вам придется отвечать на все мои вопросы.
Как только заканчивался очередной допрос и Андрей оставался наедине со своими мыслями, перед ним вставали глаза отца, полные ужаса. Он не мог избавиться от этого страшного видения.
В камере, куда перевели Андрея в ожидании суда, оказался старенький длинноволосый седенький старичок. Андрей надеялся в беседах с ним отвлечься от преследующих глаз отца. Но старичок оказался неразговорчивым. Однако потом все же пришло время знакомиться.
– Евлампий, – представился старичок.
– А отчество? – спросил Андрей. Такого пожилого без отчества называть неловко.
– Я священник. Для всех нас отец един – Господь Бог. Поэтому родитель-батюшка не поминается.
– И за что же вы, святой отец, сюда угодили?
– За доброе дело, сын мой.
– Так не бывает. Сюда за добрые дела не сажают.
– Так-ить, каждое дело, с какой стороны посмотреть, может быть добрым или недобрым. Смотря за что убил. Я тоже убивец по уголовному кодексу. А по справедливости, по суду Божьему, я послужил вере.
– Не понимаю, батюшка, как это может быть. По вере одно, а по уголовному кодексу – другое.
– А вот как. Появился антихрист в образе тоже священнослужителя. Город Вятка небольшой. Но смутил своими сатанинскими проповедями этот еретик почти всех прихожан.
– Что же он проповедовал?
– Не стану повторять его крамолу. Сомнение зарождал в подлинности православной веры. Увещевали его старшие пастыри, спасти пытались. Но он в своем богохульстве погряз до неисправимости. Отлучили его от церкви, лишили духовного сана. Он секту создал. Помрачил рассудок очень многим. Другие верующие стали роптать. И чтобы пресечь зло, нашелся один подвижник и ночью зарубил топором еретика. Сделал доброе, богоугодное дело.
Андрей возразил:
– Не может быть убийство богоугодным. В Библии сказано – не убий.
– Может, – наставительно сказал старец. – Во время войны церковь, священники молились и благословляли наших воинов на подвиг ратный, и они истребляли многих наших ворогов. Так что в святом учении имеется в виду: не убий ближнего своего, а насчет ворога и служителя антихристу не указано.
– А ты, мил человек, кого лишил жизни?
– Богатого человека, хотел его деньгами завладеть.
– Вроде ты на бандита не похож.
– Я и не был бандитом. Один раз в жизни представился случай большие деньги заиметь, и вот – бес попутал. Даже не бес. Неверующий я. Сам, без всякого беса много лет хотел стать богатым. Жаждал этого. Ночами мечтал, как заживу славно.
Сосед помолчал. Потом тихо молвил:
– Да, грех твой велик. Может быть, лишил ты жизни человека достойного, честного.
– Так и было. Он был очень хороший человек.
– Вот видишь. И правильно мыслишь, бес тут ни при чем. Главная беда твоя, ты тоже сам сказал – нет у тебя веры. Если бы ты верил, может и оберег бы тебя Господь.
– Не верил. Пусто было в душе…
– Так не бывает, сынок. Даже наука говорит: природа не терпит пустоты. Была в тебе другая, своя вера.
– Как это может быть? – удивился Андрей.
– Очень просто. Сейчас в России настала такая пора, когда многие забыли не только Бога, но отвергли всякие «измы» – марксизмы, ленинизмы, а взамен для души ничего не дали.
– Ты не прав, батюшка, – пришел новый «изм» – капитализм.
– Пришел, да не нашел. Капитализм во многих государствах процветает. И люди там живут неплохо, и вера какая ни на есть – христианская, мусульманская, иудейская – людей объединяет. А у нас капитализм не получился.
– Так что же у нас?
– Джунгли, сынок, в которых все построено на борьбе за деньги, на себялюбии, на эгоизме.
– Вот видите, опять «изм».
– Да, только эгоизм не имеет теоретической основы. Вот ты убил человека не из-за каких-то идейных побуждений, а движимый своей алчностью, эгоизмом. Ты и есть порождение того дьявольского наваждения, которое несут пришельцы, бесовские посланники. Вот я устранил одного из них. Я сделал доброе дело. Послужил вере и отечеству.