– Кому? – спросил регистратор.
– Дальнему родственнику, – сказал Александр Михайлович.
Саша похоронил урну с прахом Поли в ограде рядом с памятником Варвары Сергеевны и Михаила Николаевича.
Рабочие кладбища по указанию генерала сделали маленькую могилку и обложили ее зеленым дерном. Поставили вертикально небольшую мраморную плиту, тоже заказанную генералом, на которой было высечено и позолочено: «Полина Алексеевна Голубева. 1914—1988 г.»
Так счастливо сложилась и счастливо завершилась Полина жизнь.
Александр Михайлович увез на память Полину записку, которую она написала в больнице перед смертью:
«Дорогой Сашенька.
Я нашла свое счастье в вашей семье. Похорони меня рядом с Варварой Сергеевной и Михаилом Николаевичем. Придет время, и ты ляжешь с нами рядом. Будем и на том свете вместе.
Живи долго и счастливо.
…Поля».
В зачеркнутом перед ее именем Александр Михайлович, по вдавленным буквам, разобрал слово «твоя».Жили-были Маруся и Коля
Письмо пришло странное, внешне и по содержанию: листок из тетради в клеточку, сложен треугольником. Такие уголки во время войны, как бабочки, порхали по всей огромной стране. А теперь, в двадцать первом веке, угольничек этот выглядел не бабочкой, а молью, выпорхнувшей из архивного прошлого. Может быть, у отправителя денег не было на конверт и марку, или очень скупой. Но почтари поняли так: посылал не очень грамотный человек, пожалели его, доставили треугольник по назначению.
Внутри на этом листе написана одна фраза без запятых и точек:
« Пишу по просьбе Николая он доходит скоро помрет хочет увидеть тебя перед смертью в последний раз найдешь нас по адресу»
Ни подписи, ни адреса не было. Маруся поняла: обратный адрес на первой стороне листка там же, где ее адрес. Внизу, под криво проведенной чертой было написано:
«Мурманская область, Кандалакша, п/я 461, санчасть».
Все почтовые загадки вмиг отлетели: Коля умирает! Надо скорей к нему!
Любой человек, получив такое известие, кинулся бы в аэропорт или на вокзал и помчался к умирающему. Был в Самаре и вокзал, и аэропорт. Только Маруся не была «любым человеком», у нее особая судьба.
Говорят, в судьбе вся жизнь вперед предписана. А кто пишет миллионы судеб для людей? У некоторых она такая ужасная, что «божий перст» в ней не может быть. Господь добрый, он посылает людям любовь и радость. А вот дьявол, наверное, пакостит людскую долю всякими бедами. Говорят же: «жребий начертан». Вот в слове «начертан» уже «черт» виден, а «жребий» – это игра, забава его, он будто в лото играет, вытягивает из смрадного мешка своего какую-то очередную мерзость и подсовывает ее в судьбу человека.
Сироты Маруся и Коля оказались в Самарском детском доме с шести лет. Колины родители погибли в автокатастрофе, Марусины сгорели при пожаре. К Марусе в детдом приходила бабушка Анастасия Викторовна. Она приносила ей пирожки, конфеты, яблочки. Маруся всегда делилась с Колей, они подружились с первой встречи. Коля оберегал Марусю от шалостей мальчишек, частенько дрался с ними, защищая подружку. Маруся была шустрая, бойкая. Она и сама не поддавалась и Колю выручала при его стычках с мальчишками, бесстрашно кидалась в схватку. Потом лечила его ушибы и синяки, прикладывая мокрые тряпочки и медные пятачки.
У Коли не было бабушки и других родственников. Он был «круглый сирота». Почему круглый? Может быть, оттого, что никого вокруг нет, не только отца и матери, а вообще никого.
Бабушка жалела обоих. Они всегда встречали ее вдвоем. Маруся очень любила бабушку, ждала ее с нетерпением. Бабушка обнимала, целовала Марусю, была она мягкая, теплая, словно большая тряпичная кукла, пахло от нее пирожками, которые она каждый раз приносила. Анастасия Викторовна обнимала и Колю, пирожками кормила и иногда приговаривала:
– Стебелек ты беленький, без солнышка и родительской ласки растешь, как цветочек в тени.
Коля действительно был худенький, белоголовый, не хватало в его хрупком тельце каких-то сил, чтобы позолотить волосы, были они бесцветные, как лен. Детдомовские ребята и воспитатели звали его Коля беленький. Голубые глаза глядели не по-детски мудро и немного печально.
Бабушкины пирожки очень нравились Марусе и Коле, была в них какая-то неведомая зеленая сладкая начинка. Коля однажды спросил:
– Бабушка, что это в пирожках?
– Витамин, деточка, очень полезный витамин. Вам бы надо апельсинчиков, персиков, сливочек, а у меня денег на них нет. Вот я и собираю в парке клевер. В нем, говорят, витаминов этих самых еще больше, чем в дорогих фруктах. Ешьте, детки, ешьте, клевер очень полезный. Я его и сахарком сдабриваю.
Когда Марусе и Коле исполнилось по десять лет, бабушка приходить перестала. Маруся не знала, почему она не ходит. Не знала она и адреса, где живет бабушка, а по телефону долго никто не отвечал. Но однажды строгий голос недовольно сказал:
– Слушаю.
– Можно бабушку Анастасию?
– Нельзя. Умерла она.
Так Манечка стала, как и Коля, круглой сиротой.
Они учились в школе в одном классе. Когда закончили седьмой, их определили в профтехучилище для приобретения профессии, чтобы после детского дома жили и кормились самостоятельно. Училище готовило разных специалистов. Марусю и Колю добрые люди зачислили на кулинарное отделение – поближе к еде. Судьба им не обещала больших успехов и достатка, так хоть сыты будут.
И верно, после учебы покинули Маруся и Коля детдом, устроили их по направлению в помощники повара в столовую авторемонтного завода и даже кровати в общежитии дали, врозь – она в женском, он в мужском.
Прижились, пришлись ко двору на пищеблоке молодые специалисты. Шеф-повар Федотыч, толстяк с красной потной физиономией, рачьими глазами навыкате, красным носом, который выдавал его хобби, грозно, коротко покрикивал на всех, в том числе и на Колю и Марусю, но без злобы, для порядка. Трудолюбивые сироты понравились старику. Он их поддерживал не только на работе, но и в быту. Сказал однажды:
– Пора вам жениться, нечего по общежитиям мотаться, свой угол надо иметь.
Федотыч куда-то ходил, кого-то просил. С ним считались, уважали и выделили молодым специалистам комнату, правда, в том же общежитии, но зато отдельную. В этой комнате и свадьбу справили. Федотыч был за посаженного отца, гости – поварихи, поварята, раздатчицы из столовой. В угощении недостатка не было – все продукты столовой в полном распоряжении шумливого и доброго Федотыча. Наготовили столько, что три дня доедали с соседями из общежития.
В общем, жизнь Коли и Маруси сложилась счастливо. Они друг в друге, как говорится, души не чаяли, были их чувства больше, чем любовь, но как это называется, они и сами объяснить не могли, считали крепкой дружбой.
Однако счастье молодых длилось не долго. Видно, сунул дьявол свой пакостный коготь в их судьбу. По явному доносу нагрянула на пищеблок комиссия и выявила недостачу – хищения не только продуктов, но и преступные деяния работников пищеблока. Оказывается, Федотыч не только ходатайствовал о выделении комнаты Николаю и Марии Ивановым, но и взятку за это дал. А Колю посчитали пособником Федотыча в хищениях, и подтверждалось это конкретным фактом: на свою свадьбу Николай Иванов похитил изрядное количество различных продуктов. Да и к тому же три казенных стула взял на свадьбу и не успел вернуть, определили – присвоил.
Было следствие. Состоялся суд над «преступной группой расхитителей». Если бы они украли миллион или миллиард, дело замяли бы, а похитителей отпустили. Но на хищении государственных продуктов и мебели решили прокуроры, следователи и судьи свою строгость и рачительность показать – Федотычу дали три года, Коле – два с отбыванием в лагере, правда, не строгого, а обычного режима. Взяточнику тоже два года, но условно.
И все, рухнула радостная, хорошо устроенная жизнь Коли и Маруси. Его отправили в лагерь, ее перевели из отдельной комнаты на койку в общежитие.
Коля присылал письма из лагеря. Находился он недалеко от Кандалакши. Писал, как он любит Марусю, скучает без нее, подбадривал – жизнь наладим, срок не большой, скоро будем вместе.
Срок небольшой, но, видно, в лагере ему пришлось горько. Не писал он об ухудшении здоровья, слабого с детства. Холодная зима, ледяные ветры подкосили, простудился, заболел, ослаб и вот «доходит».
Маруся первым делом пересчитала, хватит ли денег на дорогу. Денег хватало только в один конец – туда, до Кандалакши. Продать нечего. Взаймы никто не даст, все знали – возвратить долг она не сможет.
Маруся решила: главное, туда добраться, в обратный путь мне билет не понадобится, живой или мертвый Коля, я всегда с ним рядом буду, добраться скорее к Коленьке, в последний раз на меня посмотреть хочет. Видно, дело совсем плохо – сам не написал, не позвал, постороннего попросил сообщить.
Полетела в Мурманск, все до копейки собрала, только бы побыстрее к нему. Может быть, чем-то помогу, спасу его.
Из Мурманска до Кандалакши – на попутных машинах. А в Кандалакше растерялась – куда дальше, где этот п/я 461? Сообразила, должны знать на почте, они письма туда доставляют.
На почтамте неприветливая женщина в окошечке ответила:
– Не знаю. Для того и указан почтовый ящик, чтобы никто не знал.
Маруся отступила на шаг от окошечка, заплакала: так спешила! Может быть, Коля последние минуты доживает. Примчалась сюда, а что дальше делать, где искать?
Строгая женщина выглянула в окошечко:
– Ты чего ревешь?
– Муж у меня умирает в лагере. Вот, письмо получила.
– Знаю, что лагерь. Поэтому и зашифрован. Погоди, не плачь, я в отдел доставки схожу, узнаю, где твой п/я.
Закрыла окошечко дощечкой с надписью: «Технический перерыв». Сходила. Была недолго. Вернулась, убрала дощечку из оконца, тихо сказала:
– Запомни: село Горлово, по тракту от Кандалакши на Мурманск, километров пятьдесят, а там в сторону километров десять, дойдешь или на попутке доедешь в Горлово.