Иван Петрович подождал, пока дети замолкли, и тихо сказал:
– А вот мама остается. Она не хочет покидать родину.
Наступила томительная пауза. Наконец, Андрей спросил:
– Вы что, разводитесь?
Елизавета Николаевна спокойно стала разъяснять:
– Нет, мы не разводимся. Просто на некоторое время разъезжаемся. Надо здесь квартиру сохранить. Если папа там хорошо устроится, я буду к нему приезжать. А потом поживем-увидим.
– А можно я сразу поеду с папой? – спросил Андрей.
– Можно, – ответил отец.
Катя подсела к маме, обняла ее и нежно замурлыкала:
– Мамочка, можно я тоже сразу поеду с папой? Мне так хочется посмотреть Америку.
Елизавета Николаевна поцеловала дочку, в голосе ее послышалась некоторая грусть:
– Дети мои дорогие, я желаю вам только хорошего. Может быть, папа прав. Поезжайте. Во всяком случае, мы расстаемся не навсегда. Все будет зависеть только от нас. Главное, чтобы у папы все сложилось удачно, и он смог бы осуществить свою многолетнюю мечту!
Дети были счастливы, они принялись целовать маму в обе щеки. А Иван Петрович, тоже растроганный до глубины души, обнял и поцеловал жену с особым чувством:
– Дорогая моя, какая же ты мудрая и добрая. Если ты скажешь, чтобы я отказался от этой затеи, я не поеду. Я останусь с тобой.
Лиза не прятала проступившие слезинки, она прижала голову к груди мужа и тихо молвила:
– Спасибо тебе, Ванечка… Все будет хорошо… Поезжай.
В дальний путь
Поднимаясь по крутому трапу-лестнице в самолет, Иван Петрович видел перед собой толстый зад женщины. Наверху у люка произошла короткая задержка, поднимающиеся пассажиры останавливались, Батюшков едва не ткнулся носом в этот зад впередистоящей. «Моя клиентка», – думал он, оглядывая ее объемный тюрнюр. Женщина остановилась на площадке трапа, повернулась лицом к зданию аэровокзала. Батюшков думал, что она хочет кому-то помахать рукой на прощание. У нее было красивое бело-румяное лицо. Она оказалась совсем молодой, лет тридцати. От нее пахло хорошими дорогими духами.
Вдруг ее красивое лицо преобразилось – глаза гневно расширились, она злобно крикнула кому-то к основанию трапа:
– Наконец-то мы от вас избавились. Тьфу на ваши рожи!
Батюшков обернулся, глянул вниз. Там стояли два пограничника в зеленых фуражках.
Во время полета эта женщина со своими родственниками веселились от души. К посадке в Шенноне на дозаправку они уже так хорошо «заправились» спиртным, что не видели соседей, говорили и кричали громко, как будто рядом никого не было.
«Эмигранты», – определил Иван Петрович. – «Наверное, долго им пришлось добиваться разрешения на выезд из Советского Союза. Только почему-то они летят не в Израиль, а в Штаты».
Первая заграница для Батюшковых – аэропорт Шеннон в Ирландии. Светлые небольшие залы представляют собой сплошные витрины, рекламу и входы в магазинчики, бары, киоски. Аэропорт больше похож на универсальный магазин. Здесь продается все – от носовых платков до шикарных костюмов и дамских шляпок.
У Батюшковых глаза разбегались от этого изобилия после небогатых советских магазинов.
– Вот это да! – восклицала Катя. – Вот это жизнь!
– Жизнь будет в Америке, – солидно поправлял Морозов. – Это предбанник!
Каждую минуту хорошо отрегулированные динамики мягко и доброжелательно приглашали пассажиров на посадку. Шеннон – международная заправочная станция, ее не минуют летящие из Америки в Европу, Африку, Азию и наоборот. Шеннонская заправочная зарабатывает огромные деньги.
«Боинг», на котором летели Батюшковы, тоже залил полные баки, путь предстоял не ближний, через океан, в течение семи с половиной часов. Все это время было заполнено обедом, ужином, а между ними – чаем, кофе, фруктами, соками, винами, пивом, крепкими напитками – по желанию. Так ублажали в первом классе. Но и других пассажиров кормили и поили тоже хорошо.
В Нью-Йорке невиданное нигде раньше новшество: из самолета пассажиры выходят на трап. Он, как автобус, увозит их к зданию аэровокзала. Другие пассажиры заполняют следующий трап.
В таможне толкучка и духота. Служащие, негры и белые, одетые в одинаковую форму с яркими нашлепками на груди и на рукавах, быстро и сноровисто делают свое дело – осматривают багаж и пассажиров. Пропускают без задержки. Глаз у них наметанный, они знают, кому уделить особое внимание.
Антон Морозов всюду впереди семейства Батюшковых. Он предъявляет документы, объясняется с проверяющими и командует:
– Проходите.
Нью-Йорк ошеломил прежде всего небоскребами, они торчали из скопища других домов прямоугольными высоченными глыбами с множеством, как соты, окон. Скопление маленьких домов тоже состояло из десяти-пятнадцатиэтажных зданий. Между ними сплошные потоки автомобилей и людей. Все куда-то спешат, движутся каждый в своем направлении, без остановки.
На такси приехали к гостинице «Президент». Название ко многому обязывает, но после шикарного вестибюля номера оказались довольно скромные. Для Ивана Петровича и Андрея – однокомнатный с двумя кроватями, столик, два стула, на тумбочке у кровати рекламные проспекты и Библия. Туалет со всеми удобствами, включая биде. В номере Кати то же самое, только комната поменьше и одна кровать.
– Располагайтесь, – устало сказал Антон. – Отдыхайте. Захотите есть, спуститесь в ресторан, заказывайте, что захочется. Счет за ужин я оплачу позже, с оплатой номеров. Я тоже поеду домой, отдохну. Спокойной ночи в Америке! До завтра.
Но тут же вернулся от двери:
– Чуть не забыл. Вот на всякий случай моя визитка с телефонами. И обратите внимание – в США я Том Колдер. При оформлении гражданства я просто перевел свое имя на Том, а фамилию Морозов – на Колдер.
Утром он появился, как всегда, сияющий, гладковыбритый, в светском костюме и шляпе с кисточкой.
– Ну, как спалось? Какие сны вам снились в противоположном полушарии? – Не ожидая ответов, продолжал: – Сегодня день ознакомления с Нью-Йорком. Так сказать, общий обзор. Вот вам план города для туристов. Смотрите: как шахматная доска. В Нью-Йорке невозможно заблудиться – все стриты пронумерованы, их пересекают авеню, каждая со своим названием. Я пригнал свою машину. Буду вашим гидом. Не возражаете? Вперед, за мной!
Машина оказалась с опущенным верхом.
– Я специально приехал на кабриолете, чтобы у вас был широкий обзор.
– Дядя Том, у вас несколько машин? – спросила Катя.
– Да, милая, эта специально для прогулок, особенно, летних, загородных. Нравится?
– Очень.
– Я подарю ее тебе, как только ты получишь права. Кстати, сразу после устройства с жильем вам всем надо пройти курс обучения в автошколе и получить права. Без автомобиля в Америке жить невозможно.
Разместились в мягких, ласкающих, кожаных сиденьях. Чуть слышно замурлыкал мотор, и Том влил машину в бесконечный поток сверкающих глянцем автомобилей.
– Начнем с главной улицы, – сказал Том. – В Москве это улица Горького. У нас…
– Бродвей! – подсказала Катя.
– Бродвей – это показуха, – весело поправил Том. – Его мы будем смотреть ночью, когда он весь в прыгающих, пульсирующих, брызжущих огнях, как у дьявола в преисподней. Главная, не только в Нью-Йорке, но и во всей Америке, Пятая авеню! У вас и у нас живут на главных улицах ВИП-персоны – вери импотент персоне. По вашим понятиям, номенклатурные, они у вас ВИП по должностям, а наши ВИП – по деньгам, по богатству.
Машина покатилась по чистой, ухоженной улице, с не очень высокими домами. Из многих подъездов, пересекая тротуар, к дороге подходили цветные тенты, защищающие от дождя или солнца. Около одного из них, темно-зеленого, Том сбавил ход:
– Здесь два этажа занимает Катрин Онассис, дочь миллиардера, владельца нефтяного флота.
Андрей, демонстрируя свою осведомленность, веско сказал:
– Она не ваша, а наша ВИП-персона, потому что вышла замуж за русского и приехала с ним в Москву.
Том хохотнул:
– Ха-ха! Правильно, Андрюшенька. Но если быть совсем точным, она высмотрела себе в мужья не русского, а одессита Сережу. Но это уже в прошлом, теперь у нее другой муж. Она живет как при коммунизме – все у нее по потребности, даже мужья.
Плавно продвигаясь мимо другого дома, Колдер продолжал:
– В этом белом красавце живет вдова убитого президента Кеннеди. Она занимает этаж. Кстати, Андрюша, ты знаешь продолжение семейной жизни Онассисов?
– Нет, не знаю.
– Жаклин Кеннеди стала мачехой Катрин, она вышла замуж за ее отца. Но и ее замужество было не долгим: старик умер. Наследницей его миллионов стала Катрин. Она откупилась от Жаклин, выделив ей мизерную сумму – всего 26 миллионов. На Пятой авеню имеют апартаменты многие самые богатые американцы. Это для престижа. Но живут они за городом, на дачах, виллах и даже в замках.
Том прибавил скорости и продолжал рассказ:
– Теперь для контраста я покажу вам негритянский район – Гарлем.
Машина вошла в улицу, с обеих сторон застроенную высокими, однообразными кирпичными башнями. Показывая на них, Том спросил:
– Иван Петрович, хотите стать буржуем сегодня же?
– Каким образом?
– Выбирайте из этих домов пять или десять штук, и немедленно их оформят как вашу личную собственность. И по вашим понятиям вы уже буржуй.
– Не понимаю, как это может быть?
– Очень просто, вам эти дома отдадут с большим удовольствием, потому что за них надо платить немалые налоги. Дома убыточные. Не окупаются. Живущие в них негры регулярно не вносят квартплату. Поэтому от них владельцы готовы избавиться в любое время.
Том сбавил скорость:
– Обратите внимание, как много прекрасных машин припарковано у этих домов. Негры любят машины.
– А на какие шиши они их покупают, если даже за квартиры не платят? – спросил Андрей.
– Деньги у них есть. Каждая семья получает пособие на детей. А детей они штампуют до десятка и больше. Пособия на них хватает на питание, и можно накопить на машину. Многие черные – лентяи. Вообще не работают. Живут на эти пособия.