Первым на поиски самолета Леваневского вылетел из Фербенкса американский летчик Маттерн. У него были на то свои особые причины. Вот что рассказал об этом Михаил Водопьянов:
…В конце лета 1933 года на самолете, носящем звонкое название «Век прогресса», американский пилот Джемс Маттерн совершал кругосветный перелет. Его широко разрекламированный полет над населенными обжитыми местами со сравнительно мягким климатом проходил успешно.
Маршрут Маттерна лежал через Советский Союз. Я помню встречу американского пилота на московском аэродроме. Высокий, широкоплечий, он стоял, улыбаясь, у своей машины и отвечал на вопросы корреспондентов. И только глубоко запавшие глаза свидетельствовали о том, как нелегко давался ему этот перелет. Впрочем, от аэродромного люда ничего не скроешь. Все уже знали, что Маттерн из-за своей мнительности и подозрительности довел себя до крайней степени усталости. Ему все время казалось, что кто-то ему готовит подвох. Он ни на минуту не отходил от самолета и все стремился делать сам: и заливать бензин, и проверять аппаратуру, и устранять мелкие неисправности. Напрасно на каждом советском аэродроме специалисты предлагали бескорыстное техническое обслуживание машины. Помощь он категорически отвергал. Сын страны, в которой конкуренты не гнушаются никакими средствами, рекордсмен Маттерн не доверял никому. И взвалив на свои, правда широкие, плечи все бремя перелета, очень устал.
И вот этот Маттерн пропал, не закончив свой перелет. Некоторое время от него не было никаких известий.
Иностранные газеты, теряясь в догадках о том, куда он девался, договорились даже до того, что будто бы Маттерна… съели в Советском Союзе. Когда же он нашелся и выяснилось, что он потерпел аварию в районе Анадыря, газеты стали кричать о том, что американскому летчику дали неправильный непроходимый маршрут.
Сигизмунд Леваневский, находившийся тогда в Хабаровске, получил правительственное задание: возможно скорее оказать помощь Маттерну, а заодно доказать, что по маршруту, предложенному американскому рекордсмену, летать вполне возможно.
И Леваневский блестяще это доказал. Сквозь туман, сгущавшийся по мере того, как самолет уходил дальше, в море, он прилетел к бухту Нагаево и сел на воду. Отсюда до Анадыря, чтобы сократить расстояние, Леваневский повел свой гидросамолет над тундрой.
В Анадыре советского пилота встретил обрадованный Маттерн. Он и здесь оставался верен себе – не ел ничего, кроме шоколада.
Той же ночью летающая лодка стартовала на Аляску. Часа через полтора попали в туман. Леваневский блестяще вел машину в темноте «вслепую», по компасу. Любопытно он пишет об этом в своих воспоминаниях:
«…Чувствую, кто-то стоит сзади меня. Оборачиваюсь: Маттерн разглядывает мои приборы и, видать, напуган тем, что они не освещены. В панике он бежит в кормовое отделение, показывает бортмеханику на мои приборы, закрывает глаза – вслепую, мол, – как же будем садиться? Механик над ним подшучивает, объясняет пальцами и печальной миной – дело плохо, придется загибаться. Маттерн привязывается ремнем и предлагает бортмеханику сделать то же самое. Механик объясняет, что ему, как ответственному человеку, неудобно привязываться».
…Перескочив на последних каплях бензина через Берингов пролив, сели в Номе, на Аляске.
Перелет Леваневского Анадырь – Ном доказал всему миру, что в аварии Маттерна не виноват никто, кроме самого пилота.
Мировому рекордсмену преподал урок пилотского мастерства рядовой, никому тогда еще не известный летчик Сигизмунд Леваневский. Так вынуждены были писать даже американские газеты, настроенные отнюдь не дружелюбно к Советскому Союзу.
И вот этот Маттерн предложил свои услуги в поисках экипажа самолета «Н-209», с которым исчез Леваневский.
Получив от Советского правительства новый самолет «Локхид-Электро», приобретенный по его просьбе, Маттерн не спеша вылетел из Фербенкса на Север. Идя вдоль его сорок восьмого меридиана, он достиг всего лишь семьдесят пятой параллели и… вернулся в Фербенкс.
От дальнейших поисков американский летчик отказался. Благородный порыв Маттерна, пожелавшего отблагодарить Леваневского за свое спасение, оказался неосуществленным.
В Советском Союзе, сразу же после прекращения связи с самолетом Леваневского, было созвано экстренное совещание в Кремле. В тот же день был утвержден широкий план поиска. Три самолета, пилотируемые друзьями Леваневского – Молоковым, Водопьяновым и Алексеевым, – отправились в район Северного полюса. Привлечены для выполнения этой задачи ледокол «Красин», пароход «Микоян», многие другие летчики, оказавшиеся поблизости от района предполагаемой катастрофы. Позднее включились в поиск прославленные летчики-полярники М. Бабушкин, Я. Мошковский, Б. Чухновский, Ф. Фарих. Поиски велись до весны 1938 года, но, к сожалению, оказались безрезультатными. Друзья Леваневского предполагают, что из-за отказа моторов самолет стал снижаться, обледенел и затем или разбился о торосы, или попал в полынью и затонул.
Маврикий Трофимович Слепнев с детства мечтал быть военным, самой любимой книгой его была «Учебник унтер-офицера». Но куда мужику в офицеры! И все же, работая на заводе, Маврикий одолел военные науки и сдал экстерном экзамен за полный курс кадетского корпуса! Затем школа прапорщиков и вот какие его впечатления от боев Первой империалистической войны:
«Первое же знакомство с войной опрокинуло все мои представления о войне, почерпнутые из учебников. Я представлял себе великолепно оборудованные окопы, стройные атаки под барабанный бой и гром оркестров. Мне рисовались красочные боевые столкновения, когда сражающиеся идут друг на друга со штыками наперевес. Ничего этого не было. Были дрянные канавы, полные воды и грязи, именуемые окопами, был лес, наполненный свистом пуль и ревом снарядов, были кровь и смерть. Никакого противника с развевающимися знаменами не было видно. Война оказалась кровавым и тягостным ремеслом».
После Октябрьской революции Слепнев некоторое время учился в Военно-инженерной академии и был назначен инженером в дивизию Чапаева. Затем стал летчиком, бил басмачей в Средней Азии. В общем, военный опыт у него был еще до Великой Отечественной. За две недели до нападения гитлеровской Германии комбриг Слепнев окончил курсы усовершенствования высшего начсостава Академии Генерального штаба. Почти всю войну Слепнев служил в морской авиации – замкомбригады. Он защищал Одессу и Севастополь, топил вражеские корабли в Черном море. В последний год войны Маврикий Трофимович служил в Главном морском штабе. Умер Слепнев в 1965 году.
О боевых делах Каманина свидетельствовали не менее пятнадцати рядов орденских ленточек на его груди, но он очень скромно говорил о своем участии в боях:
– Командовал дивизией штурмовиков на Калининском фронте. Затем штурмовым корпусом, с которым участвовал в боях на Курской дуге. Освобождал Киев, Львов, Польшу, Румынию, Болгарию, Венгрию, Чехословакию, Австрию. В корпусе выросли 76 Героев Советского Союза. Кстати, первую Золотую Звезду космонавт Береговой заслужил в рядах нашего корпуса. А другой наш Герой подполковник Григорий Кириллович Денисенко после войны работал в Саратовском аэроклубе и учил летать космонавта № 1 Юрия Гагарина.
– Вы и сами, Николай Петрович, с началом штурма космоса были наставником космонавтов, – подсказал я, надеясь услышать много интересного о начале новой героической эры.
– Было дело, – Каманин улыбнулся и замолчал. Видно, формула о скромности, которая украшает героев, действует во все времена и при любых масштабах подвигов!
Придется мне рассказать от себя. Каманин был не только наставником, но и старым другом Юрия Гагарина. Он был рядом с первым космонавтом 12 апреля 1961 года, когда Гагарин докладывал о готовности к полету Председателю Государственной комиссии. Каманин был последний, кто отошел от лифта, поднявшего Гагарина к космическому кораблю. Николай Петрович почти во всех зарубежных поездках находился рядом с Гагариным. Но мне кажется более важным подчеркнуть то, что Каманин был постоянно рядом с Гагариным, Титовым, Николаевым, Поповичем, Быковским, Терешковой и многими другими космонавтами – не просто был, в смысле присутствовал, нет – он их учил мужеству и на своем личном опыте, на подвигах своих друзей, спасавших полярников, и на боевых делах фронтовиков в годы войны, на всем, что свершила и накопила славная плеяда советских героев, удостоенных высшей степени отличия за личные и коллективные заслуги перед государством, связанные с совершением героического подвига.
Настала очередь Молокова рассказать о своих военных делах.
– Боевое крещение я получил еще в Первую империалистическую. В пехоте. Попал в штрафную роту за то, что отказался чистить сапоги «его благородию» офицеру. Штрафники строили ангары для аэропланов. Здесь я и полюбил авиацию. Вдруг узнаю: нужны помощники механикам. Ну, я был до армии слесарем на фабрике. Грамотешка у меня была невысокая, но все же рискнул идти на экзамен. И прошел! Потом стал авиамехаником, затем направили в школу высшего пилотажа – Советской республике нужны были свои летчики. Сам собирал, сам ремонтировал, сам бомбил на этих самолетах войска Юденича. После Гражданской закончил Севастопольскую школу морских летчиков, стал инструктором. Как работал? Судите сами: из семи первых Героев Советского Союза трое – мои ученики: Леваневский, Ляпидевский, Доронин. В 1927 году окончил курсы усовершенствования при Военно-воздушной академии им. Жуковского. После полетов на Северный полюс и после прекращения поисков Леваневского меня назначили начальником Главного управления гражданского воздушного флота СССР, где я работал до 1942 года. Трудно было сидеть в тылу, когда все друзья в боях. Наконец и я добился отправки на фронт. С января 1943 года командовал авиационной дивизией. С боями дошел до Восточной Пруссии, получил звание генерал-майора авиации. После войны был заместителем начальника Гидрометеослужбы при Совете Министров СССР. В 1947 году ушел в запас. Но считаю, что по сей день служу в авиации, потому что авиация – это моя жизнь.