У Колесникова в доме – болгарские газеты, он их выписывает, вот уже десять лет член комитета Болгаро-советской дружбы.
…Ну, чем еще удивить читателей? (Не скрываю – хочется и приятно мне это делать). Есть еще очень многое удивительное в жизни этого простого рабочего. Ограничусь простым перечислением: почетный гражданин города Ростова, написал несколько книг: «Рабочий – это звучит гордо», «Разговор с молодым другом», «Дела и думы старого кадрового рабочего» и другие. На заводе – переходящий приз имени Колесникова, он вручается бригадам – победителям соревнования. Есть и всесоюзная премия его имени, учреждена министерством, и Петр Кондратьевич ежегодно в сентябре летал в Москву для вручения этой премии в День машиностроителя все новым и новым лауреатам, добившимся выдающихся результатов (таких, как он добивался каждый год в своей жизни).
Наверное, в заключение интересно вам узнать, как живет, о чем думает, как относится к переменам, происходящим в нашей стране сегодня?
Тут мой пафос и восхищение жизнью простого рабочего угасают. Не о чем мне писать, все былое величие, о котором рассказано выше, перечеркнуто. Рабочий оказался на самой низшей социальной, материальной и правовой ступени. Воскрес капитализм с его повседневной борьбой людей за выживание. И вспоминаются Колесникову слова отца, единственное от него наследство, сказанные еще в том, царском капитализме: «Помни жизнь мою проклятую!» Сегодня и вспоминать ее не надо: вот она, вокруг, во всем ее капиталистическом гнусном похабии.
Глава рабочей династии
Познакомимся теперь еще с одним рабочим, Коровенковым. Никанору Ивановичу пятьдесят семь, он коренастый, среднего роста, очень сильный человек.
Прежде говорили: «Человека встречают по одежке, провожают по уму». Ну, одежкой в наше время люди мало чем отличаются друг от друга. Вот хотя бы наш Коровенков: строгий черный костюм сшит по последней моде, со вкусом подобран галстук, белоснежная сорочка, изящные полуботинки. Таким был Коровенков на сцене Колонного зала Дома союзов. Но он же бывает и в телогрейке, простенькой кепочке и резиновых сапогах. Словом, одежка – не показатель.
По уму? Да. Но чтобы определить силу ума и его направленность, как раз и нужно пройти тот сложный исследовательский путь, в который мы отправились. Направленность ума проявляется в конкретных делах.
Представьте себе небольшой земляной карьер: вспоротая земля, землекопы, оголенные до пояса, поблескивая потными телами, набрасывают лопатами землю в тачки, катят вверх на косогор. А вот другая картина: в Большом Кремлевском дворце, сияющем хрустальными люстрами, идет торжественное собрание – Леониду Ильичу Брежневу вручается Международная Ленинская премия «За укрепление мира между народами». Какая связь, что может быть общего между этими двумя событиями? А общее в них – наш знакомый Никанор Иванович. Это он когда-то, потный и загорелый, катил тачку с землей. И в Большом Кремлевском дворце один из гостей, приглашенных на прием, тоже он – Коровенков. Только между этими двумя событиями – сорок лет! Вот и мы пойдем по его жизни между этими двумя вехами.
Никанор Иванович за эти годы не вырос из простого землекопа в академика или министра, хотя и такое случалось со многими нашими соотечественниками. Коровенков как был тогда, сорок лет назад, так и теперь – рабочий. Только смысл, суть, наполняющая это прежнее его звание, очень изменилась! И переменилась она благодаря его труду и делам, которые, как мы сказали, являются главным, определяющим фактором в формировании человека как личности.
Беседовал я с Коровенковым много раз, всегда откровенно – это очень важно, чтобы разговор был доверительный.
Никанор Иванович родился в 1918 году в Калужской области, Мещерском районе, в деревне Песочная. До 1938 года, как и его отец Иван Титович, был колхозником, окончил курсы, изучил электрооборудование трактора и работал в МТС.
В 1938 году переехал в Москву и поступил работать в Мосводоканалстрой землекопом. Лопата, тачка, телега – вот «механизация» земляных работ в то время. Первые экскаваторы были диковинкой, на них с удивлением посматривал и деревенский паренек Никанор. Трудная была земляная работа, за день так намаешься, все тело гудит, будто тяжесть плотной земли в него перешла.
– Почему вы пошли учиться на экскаваторщика? Больше хотелось заработать?
– Заработок у экскаваторщика, конечно, не тот, что у землекопа. Но не только это. Уважают все. Тогда ведь экскаваторщик был, ну, как сегодня командир воздушного лайнера – это точно! А молодость славу любит! Ну и хотелось стать человеком уважаемым, быть на виду! – Коровенков смущенно улыбается.
– Однако, Никанор Иванович, тогда молодых парией на стройке было много, а вы все же пошли учиться. Почему? Что вас к этому побуждало?
– Не было тогда у меня настоящей сознательности, врать не буду. Это потом пришло.
Учился после работы. Набрякшие от тяжелой тачки руки не держали карандаш, голову клонил сон, однако Никанор Иванович одолел все тяготы и стал помощником экскаваторщика.
– Вот она награда за трудную учебу – стоит передо мной огромная железная махина, которая будет выполнять все мои приказы, как дрессированный динозавр. Скажу: «Грызи землю!» – будет грызть. Прикажу: «Кидай ее из траншеи на-гора!» – будет кидать. Долго мне казалось, не покидало меня чувство, что экскаватор живой.
– Работал я на экскаваторе до 1939 года, пока не пришло время идти на службу в Красную Армию. Только освоился в военной жизни, начались бои с белофиннами. Недолгой была та война, с декабря тридцать девятого по март сорокового. Но хлебнули мы в ней немало трудностей. Прорвать одну из мощнейших линий долговременных укреплений в условиях зимы и труднейшей лесистой местности – было делом очень тяжелым и кровопролитным.
Не успел отдохнуть, отогреться после финских событий, фашисты напали! Эту страду я тоже прошел от первого до последнего выстрела. Бился я за Кавказ, освобождал Новороссийск, Керчь, Краснодар. Потом опять попал в знакомые мне места – на Карельский перешеек. Оттуда на сандомирский плацдарм. Гнал фашистов из Польши, Германии, Чехословакии. День Победы встречал в Праге.
Глядел я на Никанора Ивановича, на его поседевшие виски, глубокие борозды морщин на лице, и представлялся мне этот могучий человек в огне войны. Был он и там, наверное, таким же спокойным, неторопливым, бил врагов старательно. И у могил боевых друзей стоял. И радостные лица поляков и чехов встречали его в освобожденных городах.
Сегодня в наших глазах каждый фронтовик – герой, который совершил много отважных дел. И это действительно так. Но вспомните, что мы отметили в начале нашего разговора: человек не всегда себя знает таким, каков он на самом деле. Вот и Никанор Иванович, как ни просил я его, чтобы он рассказал о своих боевых делах, ну хотя бы какой-то один пример храбрости, – махал безнадежно рукой и даже с каким-то укором говорил:
– Да что вы, какой у меня героизм, я всю войну за рычагами трактора просидел. Служил я в артиллерийской бригаде, на прицепе пушки тягал. Какая тут храбрость, главное, чтобы мотор не подвел, вовремя доставить на огневую позицию пушку, вовремя утащить, чтобы не попала в руки фашистов. И такое было! Вот и вся моя храбрость.
– Ну а на сандомирском плацдарме?
– Что на плацдарме? – удивленно вскидывает брови Никанор Иванович.
– Одно слово плацдарм, вас же там фашисты в реку хотели сбросить.
– Не выгорело у них это дело! Раз по десять кидались в день, но мы их отбивали.
– И вы отбивали?
– И я. Расчеты у орудий несли большие потери. Вражеская артиллерия вела зверский огонь. Мы же на пятачке, и попасть в нас было нетрудно. И танки все время лезли и крушили прямой наводкой. Вот и пришлось мне стоять у орудия и вести огонь. Многих товарищей побило. Да я всегда так: тягач отгоню в укрытие – и к своему расчету. Что же я буду сидеть в тягаче, когда товарищи бой ведут!Не трудно представить фронтовые дела Коровенкова даже по этим скупым словам: в жару и стужу, в распутицу и по горным тропам тащил Никанор Иванович пушку по исковерканным фронтовым дорогам. А начинался бой, и Коровенков вставал к орудию и вместе со всеми вел огонь по врагу до изнеможения, глох от своих выстрелов и разрывов вражеских снарядов. А чуть вперед или, не дай бог, назад! Уж тут роль Коровенкова главнейшая из главных – быть или не быть орудию, в первую очередь зависело от водителя. Вот так храбро и мужественно воевал человек, а теперь смущается и мнется.
– Нет, чего не было, того не было. Никакого героизма не припомню. У меня и наград-то нет, только медали – «За победу над Германией», «За освобождение Кавказа» да разных городов.
– Ну что ж, дорогой Никанор Иванович, не вина ваша, а беда, что попали вы к такому черствому командиру – за две войны не оценил труднейшую работу солдата!
Да, к сожалению, были и такие на войне.
И опять Никанор Иванович отвел глаза в крайнем смущении:
– Не поняли вы меня, не про награды я совсем. Я про себя говорил, про то, что не было у меня никаких таких случаев, чтобы меня награждать. – И, спеша уйти от этого не совсем приятного направления в разговоре, стал рассказывать о другом:
– После демобилизации в 1946 году я вернулся в Москву, пошел в свой родной Мосводоканалстрой, опять сел на экскаватор. Трудное было время. Старенькие экскаваторы надо было вернуть к жизни, заставить работать. Запчасти приходилось вытачивать самому. Ну ничего, главное – война кончилась. Все соскучились по мирному труду своему. – Коровенков помолчал, лукаво поглядел на меня и, будучи очень деликатным человеком, спросил:
– Не обидитесь, хочу сказать о вашем писательском деле? Вот вы со мной говорите и в газетах я читаю – труд да труд, будто вся жизнь наша только из этого состоит. Труд – дело важное и главное, но еще не вся жизнь. Я ведь после войны не только сидел за рычагами экскаватора. У меня в те послевоенные годы и любовь пришла. Встретил я девушку. Эмилией звать. Сестрой в поликлинике работала, ухаживал я за ней, словом, как в романе – все было. В скором времени она мне женой стал