Человек, который так хорошо трудится, вполне естественно пользуется огромным уважением и не только среди своих близких, но и среди соотечественников, поэтому Константину Александровичу Борину, как такому прекрасному труженику, была поручена очень ответственная миссия: его избрали делегатом на Первый всемирный конгресс сторонников мира.
Здесь Константин Александрович слушал известных борцов за мир – Фредерико Жолио Кюри, Поля Робсона, Александра Фадеева, Илью Эренбурга и сам тоже выступил на этом конгрессе. Был он делегатом и Второго Международного конгресса сторонников мира.
Защитив диплом и получив высшее образование в Тимирязевской академии, Борин пришел к мысли, что нужно ему обобщить громадный опыт, который он накопил. Это нужно новому подрастающему поколению. Поэтому он решил писать диссертацию. И написал диссертацию, и защитил ее, стал кандидатом наук, ученым, доцентом. Вот так через всю его жизнь прошли короткие слова Михаила Ивановича Калинина о том, что очень необходимо образование человеку, строящему социализм.
В сентябре 1975 года состоялась Всесоюзная научно-практическая конференция, на которую были приглашены ветераны стахановского движения и новое поколение стахановцев. В дни, когда работало это совещание, Леонид Ильич встретился в Кремле с ветеранами стахановского движения.
Был среди прославленных стахановцев и Константин Александрович Борин. Он подарил Леониду Ильичу на этой встрече свою книгу, которая называется «Вкус хлеба». На обложке книги написаны такие слова Борина: «Я, знаете, люблю хлебa. Пока они растут – это мои хлеба. Я могу помочь им, предохранить от всяких бед, потому нянчусь с ними как с малыми детьми. Ох и приятная эта забота, люблю ее. А вырос урожай, пришли на поля комбайны – все помыслы и заботы мои уже о будущем урожае». Леонид Ильич поблагодарил его за подарок и сказал: «Борина, как комбайнера, хорошо знаю, а вот то, что вы стали еще и писателем, этого я не знал».
Вот что мне хотелось рассказать вам о хорошем человеке, который всю жизнь выращивает для нас хлеб.
Рязанские мадонны
В начале этой книги я больше говорил о боевых подвигах, о наследовании ратных военных традиций, дальше пойдет разговор о трудовом подвиге, героизме женщин.
Одна из них – Анурова Антонина Яковлевна – рабочая, а другая – Дарья Матвеевна Гармаш – колхозница. Женщины удивительные! Я много видел героев в боях и восхищался их подвигами, а теперь преклоняюсь перед трудовым подвигом этих женщин и уже много раз говорил слова благодарности, да и не я один. Но сколько бы таких слов ни говорилось, всегда чувствуешь – сказано еще мало.
Антонина Яковлевна Анурова родилась в деревне Сидоровка Рыбновского района Рязанской области. Это есенинские места, неброские, но красивые.
Мы приехали с Антониной Яковлевной из Рязани в Сидоровку, ходили по ее единственной, заросшей травой улице и молчали. Я понимал, что на Антонину Яковлевну нахлынули воспоминания, и я не хотел ей мешать. Потом она тихо, даже вроде бы не обращаясь ко мне, сказала:
– Вот здесь и детство мое, и юность прошли. По этой улице я с Мишей гуляла. Здесь и любовь наша расцвела. Я здесь в колхозе звеньевой работала, а Миша – городской, токарь с завода «Рязсельмаш». Очень он мне понравился. Здесь мы и свадьбу отгуляли. Ну и потом пришлось мне уезжать с мужем из этих родных наших красивых мест.
С той поры прошло более тридцати лет. В городе жизнь Антонины сложилась так, что она была просто мужняя жена, или, как говорят, домохозяйка. Муж работал токарем на заводе, а Тоня ждала его дома, готовила обеды, вела хозяйство. Родила двух дочек, души в них не чаяла. Но вот грянула война. Муж ушел на фронт. У Антонины тяжело было на сердце и от опасений за судьбу мужа, и от общей большой беды, которая навалилась на нашу страну. Она все думала, как бы помочь, как бы принести пользу и Родине, и мужу, который сражается с фашистами на передовой. И вот она решила заменить своего мужа на заводе. Раз муж ушел на фронт, значит, у станка место пустое осталось. Пришла Антонина Яковлевна на завод, попросилась к станку мужа. Просьбу ее уважили, поставили к станку. Но первые дни Анурова станка только боялась, ничего понять не могла: рукоятки, шестерни, сверла пугали молодую женщину. Люди помогли, научили, постепенно привыкла. Завод делал мины для минометов, и Тоне очень хотелось сделать этих мин побольше, потому что они помогут Михаилу на фронте. И вот, движимая этим патриотическим стремлением и стараясь сделать как можно больше боеприпасов, Анурова дает с каждым днем все больше и больше продукции, а через некоторое время она уже выполняла и даже перевыполняла нормы.
Вспоминая те дни, Антонина Яковлевна рассказывает:
– Трудно нам было. Цех не отапливался, холодно. Замерзшие пальцы не слушаются. Руки грела о теплые детали, пока они еще горячие к нам от печей поступали. И все думала: надо, надо побольше этих мин сделать. Может быть, они Мише, там, на фронте, пригодятся. Он когда на фронт уходил, только одно мне сказал: «Сбереги детей». У нас тогда одна Раечка была, а второго ребенка мы только ждали. А он уж обоих беречь велел. Вот я и работала, и детей берегла. Работали без выходных, смены двенадцатичасовые. А то и сутки напролет, когда надо. После смены бежала в детский сад за Раечкой и в ясли – за Галей. Накормить их, обогреть в холодном доме надо. Растила я Галю и все думала: свидится ли она с отцом? И вот надо же, выпало Мише такое счастье: повидал он дочку. Отморозил ноги на передовой, и отправили его на излечение. Привез Мишу санитар на тележке к дому. Я его в окошко увидела, побежала навстречу. И дети со мной: Раечка, Гале-то уж годик был, тоже бежит, ножками топает. Миша прежде всего ее увидел. Схватил, обнимает, целует. «Человечек ты мой, – говорит. – Сверчок миленький». И уж только после нее нас увидел и поздоровался, целовать начал. Недолго был Миша дома, подлечил ноги, привез два воза дров, сказал: «Топи дом для дочек, не жалей дров». И снова ушел на фронт. Больше мы его не видели. Миша погиб. Товарищи его писали, что был Миша храбрым пулеметчиком. Вот такое было короткое мое бабье счастье с Мишей.
После гибели мужа не пала духом Антонина Яковлевна. С еще большим упорством трудилась, по две нормы выполняла. И про себя отсчитывала: одна за Мишу, другая – за себя. Пайку хлеба ни разу сама не съела, все на троих с дочками делила. А когда однажды на заводе объявление повесили, что солдатам раненым кровь нужна, пошла на донорский пункт.
– Были и свои радости, наверное, в те трудные дни, Антонина Яковлевна? – спросил я Анурову.
– Были, конечно, немного, но были. Когда армия наша город какой-то освободит – радость. Или вот стала я по три нормы выполнять. Мастер называл меня теперь по имени-отчеству – тоже радость. Ну, а самая большая радость – это была у нас в ночь с 8 на 9 мая 1945 года. Я в ночную смену тогда работала. И вдруг пришел к нам директор завода Василий Васильевич Новиков. Мы знали, у него большое горе – 2 мая погиб на фронте его сын. И вот вдруг Новиков приходит в цех и говорит нам в два часа ночи: «Дорогие мои, мы победили! Советская армия разгромила немецких захватчиков. Вы, мои дорогие, работали, когда на стенах висели сосульки. Я видел, как кожа лопалась на ваших руках от холода, но вы работали. Я видел, какие вы были синие от голода, и как падали в обмороки, и, приходя в себя, опять работали». Он низко поклонился и добавил: «Спасибо вам! А теперь идите домой, отдыхайте. Мы победили!» Это был своеобразный ночной митинг. Победа – самое большое мое счастье в жизни…
Послушать Антонину Яковлевну, вроде бы ничего особенного она и не сделала. Работала, как все, не жалея сил. И если не задавать ей вопросы, не наводить рассказ на то, что люди о ней знают, то она, пожалуй, сама и не скажет многое, очень важное. Вот хотя бы такое большое, доброе и не каждому посильное дело. В годы войны на заводе появилось много детей: мальчиков и девочек, которые потеряли родителей. У одних они погибли, у других были на фронте или в оккупации, а третьи просто потерялись в эвакуационной суматохе. Как могли, помогали этим детям на заводе. А сами дети находили тех, у кого сердце потеплее, искали их заботы и ласки. Пришли они и под крылышко Ануровой. И многим хватило ее душевного тепла. Сначала двух, потом еще трех, а потом еще десятерых стала учить Антонина Яковлевна токарному делу в своей бригаде. А всего более двухсот подростков прошли за годы войны через ее добрые, заботливые руки. И научила она их не только работать, но и жить полнокровной, счастливой жизнью рабочего человека. Тогда еще не было звания «наставник». Но широкое сегодня движение наставничества, по сути дела, зародилось именно тогда с заботливого отношения к молодежи таких вот добрых, государственно мыслящих людей, как Анурова. Она не только учила их работать. Она вникала во все тонкости их жизни, помогала укрепить характер, прочно встать на ноги. А характеров и судеб самых разных среди этих детей было множество. Встречались дети и сложные, и трудные, и порой казалось, что даже безнадежные. Но ни от кого не отступалась Антонина Яковлевна, ни одного из двухсот не отпустила от себя без твердой уверенности, что у человека будущее светлое. А были: среди ребят и такие. Ленивому и неповоротливому Рожкову все было, как говорится, до феньки: и норма, и гордость рабочая, и даже заработок. Антонина Яковлевна знала, что в каждом человеке свой секрет есть. Надо только разгадать его. И вот нашла она и Сережкин секрет. Оказывается, паренька расшевелить, растормошить можно, если гордость задеть. Да-а, оказывается, была в этом увальне чуткая гордость! Стал выполнять и перевыполнять норму Рожков. А когда спросила его Анурова: «Что ж ты так теперь стал работать?» Он сам признался; «Уж очень вы разозлили меня, Антонина Яковлевна». А разозлила его Антонина Яковлевна тоже по-своему. Она знала, что парень привязался к ней. И вот когда уже никакие уговоры не помогали, она отозвала его в сторонку и сердито сказала: «Ну все, больше изводить себя не позволю. Уходи с завода. Не могу больше на тебя смотреть». Этих слов оказалось достаточно – и Сергей переменился.