Войдя в квартиру, он ощутил лёгкое чувство дежавю – настолько привычен стал интерьер, что казалось, он входит в дом не к чужим людям, а к хорошим знакомым.
Алиса встретила его в джинсах и просторной белой футболке, отчего выглядела ещё моложе. Волосы распущены, а глаза и ресницы – и Рома не смог этого не заметить – изрядно подкрашены.
– Ты раньше, чем я думала.
– Старался успеть до прихода твоей подруги. А то она нам не даст нормально поговорить.
– Да уж, это точно. Аня ещё та болтушка. – Алиса заметно нервничала. Наверное, ей было неловко находиться с Ромой наедине. – Разувайся, проходи. Я поставила чайник.
– Спасибо. Кофе мне не помешает. Извини, если от меня несёт пивом, я не думал, что ты позвонишь.
Алиса, кажется, по этому поводу не переживала и, не смотря Роме в глаза, сказала:
– Я должна была. Если завтра будет сеанс, то сегодня единственный день, когда мы сможем поговорить наедине. Мама теперь меня одну даже на улицу не отпускает. Сегодня хотела, чтобы Аня пришла раньше, пока она ещё не ушла на работу. Боится оставлять меня. Я кое-как её убедила, что ничего не произойдёт, что я не собираюсь ничего с собой делать. Мне кажется, она этого больше всего боится.
– Её можно понять. Она волнуется.
«Честно говоря, я бы и сам ужас как волновался, если подобное происходило с моей дочерью».
– Да, понятно, – сказала Алиса, убирая обувь Ромы в галошницу. – Но мне от этого не легче. Наоборот, ощущаю какой-то тотальный контроль.
Рома хмыкнул.
– Ну, получается, я сейчас за тобой пригляжу, пока Ани нет.
Девушка посмотрела Роме в глаза, что он посчитал хорошим знаком. Они прошли в кухню, на столе лежало несколько пирожных на подносе, стояла пара кружек и были аккуратно разложены салфетки. Рома помыл руки и сел на диван, наблюдая за тем, как Алиса заваривает кофе. Они почти не разговаривали, и лишь телевизор, висящий в углу кухни и включенный на минимальную громкость, немного разряжал обстановку.
Рома был смущён, но его смущение ослаблял алкоголь. А вот Алиса заметно нервничала. Включала-выключала воду, гремела посудой, он видел, как подрагивают её плечи и трясутся руки.
Наблюдая за ней, Рома нерешительно подошел, дружески похлопал по плечу.
– Не нервничай, всё нормально.
Алиса замерла, сделала глубокий вдох. В этот момент так хотелось обнять её, прижать к себе. Сердце заколотилось, бросило в пот. Рома отстранился и сел за стол.
– Надеюсь, ты ничего не скроешь. Это важно. Помни, мы в одной лодке, так что сейчас сядем, выпьем кофе, и ты всё мне расскажешь. Поверь, чтобы ты ни поведала, я выслушаю и пойму. Присядь. – Следующую фразу Рома хорошо обдумал и всё же решил, что должен сказать: – Если тебе будет легче, выпей вина.
Алиса отреагировала странно, будто подумала, что это сарказм.
– Нет, я лучше кофе. После вина мне обычно кошмары снятся.
Рома ошарашенно уставился на девушку, а потом, видя её играющий взгляд, понял, что она пошутила.
Он рассмеялся. Шутка и правда показалась Роме забавной, и когда он увидел, что Алиса тоже смеётся, на душе полегчало.
Когда смех утих, мужчина сказал:
– Хорошо, что ты до сих пор шутишь. Это хороший знак.
– Ага, – только и ответила девушка.
Она протянула ему кружку с кофе, впервые с момента их знакомства села не напротив, а рядом, после чего сказала:
– Угощайся. Пирожные я купила специально для тебя, мы с мамой редко их едим.
– Спасибо. – Рома взял пирожное и положил его в поданную тарелку. – Так о чём ты хотела поговорить?
Алиса восприняла быструю смену темы разговора неоднозначно, но ответила почти без задержки:
– О многом. О прошедшем сне и о том, кого я там увидела.
– Ты знаешь его, ведь так? – Рома хоть и проговорил с вопросительной интонацией, но на самом деле предвидел ответ.
– Да. Но не просто знаю. Это долгая история.
– Ну, у нас есть время до прихода Ани. Поэтому можешь рассказывать. И учти, всё что ты говорила о порезах на животе, имею в виду, что тебя ранил этот человек из сна… я тебе верю.
– Веришь?
– Да.
– А что поменялось?
Рома расстегнул спортивную кофту и снял её, положив рядом. Потом задрал подбородок и ткнул в шею указательным пальцем.
– Видишь?
– Господи. Что это?
Рома всё понял по лицу Алисы. Она догадалась.
– Это он. Следы от удушья.
– Не может быть, – Алиса прикрыла рукой рот.
– Как же! Рассказывай. Думаешь, ты одна потерпевшая?
Видимо, Алиса была шокирована, потому что с открытым ртом рассматривала следы на шее Ромы и время от времени качала головой, вздыхая.
– Вы с мамой почти убедили меня, что мои порезы на животе – это моя собственная работа. Я уже начала верить, что и вправду сама распорола себе живот. Даже ногти постригла, чтобы этого не повторилось. А сейчас ты говоришь, что эти следы оставил тебе тот человек?
– Да, говорю. Более того, я в это верю.
Алиса зажала рот рукой, будто в испуге. Потом сказала:
– Но это значит, что он может ранить и меня, и тебя во сне, а отразится это всё наяву.
– Да, именно так.
– А если он кого-то из нас убьёт?
Рома думал об этом весь день и не нашёл ничего другого, как высказать предположение:
– Подозреваю, что мы можем погибнуть наяву в таком случае.
Алиса на какое-то время замерла. Она не пила кофе, не ела пирожное. Она сидела и стеклянным взглядом смотрела сквозь него. Затем тихо сказала:
– Что нам делать тогда? Рома, я боюсь. Я очень боюсь.
Видя отчаяние девушки, мужчина поспешил с ответом:
– Не переживай так. Мы всё уладим. Если он может нас ранить, то наверняка и мы его тоже. Но чтобы противостоять такому сильному противнику, я должен знать о нём как можно больше. А потому ты должна рассказать мне всё о нём.
– Для этого и пригласила тебя.
– Но прежде я хочу кое-что прояснить.
Алиса схватилась за кружку, но пить кофе не спешила.
– Что именно?
– Когда мы проснулись, твоя мама была очень бледна. Она либо увидела что-то, либо почувствовала. Либо и то, и другое одновременно. Ты знаешь, что стряслось? Что вызвало у неё такую реакцию?
Алиса наконец сделала небольшой глоток. Она пила не торопясь, будто обдумывая ответ.
– Я знаю почему. Но я отвечу после того, как расскажу предысторию. Может быть, тебе станет понятнее. Иначе ты не так поймёшь. А может, вообще, не поверишь.
Рома сильно сомневался, что после всего случившегося может во что-то не поверить, но спорить не стал. Алиса точно что-то скрывала, и пока он не узнал правду, спорить не стал. Теперь, когда алкоголь почти оставил своё влияние, а кофе придал бодрости, Рома готов был с жадностью поглощать информацию.
Алиса начала свой рассказ.
6
Мы мало с тобой знакомы, и до этого я не видела причин рассказывать. Но мы с мамой живём в Севастополе недавно, чуть больше года. Приехали из Мариуполя после того, как он был освобождён российскими войсками. Или не освобождён, а разрушен, я не знаю, какой точки зрения ты придерживаешься.
Мне было пятнадцать лет, когда познакомилась с Денисом – обычным мариупольским парнем. Он был на четыре года старше и учился в художественной школе, любил рисовать и рисовал очень красиво. Я не могу сказать, что меня в нём привлекло. Возможно, как это обычно бывает у девочек в таком возрасте, заинтересовало то, что Денис старше, а может, что был бесконечным романтиком.
У себя в художке он был одним из лучших, если не лучшим. Его картины, написанные маслом и акрилом, не раз занимали призовые места в различных региональных выставках и были признаны мастерами, он очень этим гордился. Денису нравилось писать с натуры, особенно мои портреты. Я часто ему позировала. Никого из нас не смущала разница в возрасте и социальном статусе.
Не пойми неправильно, я обычная девушка. Но мой папа всю жизнь проработал моряком дальнего плавания и сейчас заслуженно ходит на иностранных судах капитаном. Он неплохо зарабатывал, и мы жили в элитном районе, в большой четырёхкомнатной квартире.
Денис из не очень благополучной семьи и лишь благодаря таланту и неимоверному трудолюбию смог поступить в художку. Как я узнала позже, отец его был пьющим, а матери и вовсе не было дела до своего сына. Тем не менее парень был воспитанным, добрым и галантным. Он ухаживал за мной, и я, конечно, видела в нём любовь всей своей жизни.
Так бы, наверное, и продолжалось, если бы не случай.
Однажды его избили хулиганы, которых в Мариуполе на то время хватало. Они накинулись толпой, отобрав телефон и деньги, которых и было-то у Дениса совсем чуть-чуть. Я узнала об этом гораздо позже, чем следовало, иначе, может быть, смогла бы повлиять на дальнейшие события.
По воле случая мимо проходили военные. Я не знаю, были это «азовцы»24 или просто обычные ВСУшники. Хотя вряд ли солдаты из ВСУ стали бы вмешиваться в конфликт, а вот «азовцы» могли. Я была наслышана о том, сколько всего нехорошего делали эти люди, но на этот раз они сделали доброе дело. Те ребята помогли Денису – вернули деньги и телефон, наказали хулиганов. Потом они же позвали его в спортзал, где занимались единоборствами.
Далёкий от спорта Денис последовал их совету и пришёл, после чего с ним начали происходить изменения. Он по-прежнему учился в школе и рисовал, но уделял этому гораздо меньше времени, как и мне. Он стал часто зависать со своими новыми друзьями, всё больше рассказывал мне о них, а из романтика постепенно превращался в типичного… не хочу это признавать, но быдлана.
Меня также беспокоил и его новый стиль в живописи. Если раньше он рисовал пейзажи, портреты и натюрморты, в общем, экспериментировал, то теперь его картины походили на странную смесь различной нечисти, смотреть на которую было отвратительно, хоть рисунки и были выполнены впечатляюще. Иногда он рисовал агитационные плакаты с призывами записываться в армию, которые просили у него его новые друзья-военные.