– Ого. Круто. Всегда хотела на таком прокатиться, – сказала Ника.
Удивительно, но всё это время Алиса не подавала голоса. Роме не нравилась её реакция. Слишком она была отстранённой. А где отстранённость, там дурные мысли.
– Алиса, всё в порядке? – спросил Рома, когда они сели в транспорт.
– Да, насколько это возможно.
– По тебе не видно.
– Всё нормально. Я просто чувствую, что он что-то задумал.
Рома попытался сказать как можно мягче:
– Послушай, Алиса. Он всегда что-то замышляет. Мы видели его в деле, а теперь он силён как никогда. Не думай об этом. Справимся.
Она ничего не ответила, Рома и не ждал. Он направил багги к центру созданной Никой армии и думал, как со всем этим разобраться. Дочь в это время довольно бубнила себе под нос, восхищаясь, что стала главнокомандующим.
Рома увидел, как выстроенные ряды солдат расходятся, пропуская их к себе в тыл. Прибыв на место, он быстро материализовал наблюдательную вышку, куда сам вместе с Никой и Алисой тут же забрался. Теперь перед ними открывалась огромная площадь с двумя многотысячными войсками, предназначенными для выяснения одной простой истины – кто из командующих лучший стратег.
– Командуй, – сказал Рома дочери, и их войско двинулось навстречу вражескому.
5
Каскад спал плохо. Сейчас, под утро, бушевала гроза, шёл ливень, и слабые ручейки воды уже начали просачиваться в блиндаж. Гром ударял в уши жуткими раскатами, и если бы не плачущее небо, он посчитал бы, что рядом рвутся артиллерийские снаряды.
Кроме него в блиндаже спали ещё два солдата, и оба храпели, несмотря на громкие звуки снаружи. Около полуночи Каскад разбудил их, приказав поднять с пола свою экипировку и оружие, чтобы не залило водой.
Несколько часов назад Каскад ещё не знал, что эта ночь будет особенной, хотя командование предупреждало, что в последнее время со стороны противника отмечена сильная активность: они подвозили боеприпасы и перемещали технику. Кроме того, все околовоенные Телеграм-каналы в один голос вопили, что со дня на день стоит ожидать распиаренного контрнаступления.
Но Каскад почему-то был спокоен. А чего бы ему нервничать?
Командование предупредило, да. Но по-прежнему никто не удосужился прикрыть его правый фланг. Там как не было никого, так и нет. А значит, хоть сколько предупреждай, толку – ноль.
И всё же сегодня пусть с опозданием, но осознание начала конца пришло к Каскаду.
Уснул он рано, но посреди ночи проснулся раз – льёт дождь, и они убрали амуницию. Проснулся два – слышны раскаты грома. Проснулся три, уже под утро – послышался шёпот мертвеца, и больше он уснуть не смог.
Но то была не человеческая речь, то было нечто другое, разговор ветра, дождя и посторонних шумов. Труп давал понять, что время Каскада пришло.
Ветер стал усиливаться и теперь, перебивая стук капель дождя, насвистывал Каскаду: «У-у-у… У-у-у… У-у-и-и-и…» Офицер лежал в оцепенении и переводил язык ветра на человеческий: «у-у-умри-и-и». В холодном поту он то и дело поглядывал на часы. Половина четвёртого утра – самое опасное время. Именно под утро, когда бдительность часовых падает, противник и начинает своё наступление.
«Лишь бы дожить до рассвета. Лишь бы дожить».
На смену ветру Труп посылал свои сигналы через дождь.
Тук-тук-тук. Тук-тук. Тук.
Каскад не знал азбуку Морзе, но он успел выучить повадки мертвеца. Казалось, они с Трупом были теперь почти родными и близкими, но теми самыми, что от слишком хорошего познания возненавидели друг друга и стали злейшими врагами.
Тук-тук-тук. Тук-тук. Тук.
Дождь тоже был на стороне Трупа, хотя раньше Каскад посчитал бы иначе. Раньше он радовался непогоде. Если стоял туман, дождь или слишком сильный ветер, значит, не будут работать вражеские дроны и никто не скинет тебе на голову ни ВОГ, ни Ф-1, ни РГД. Сегодня же непогода работала на врага, точнее, на мертвеца, потому что, как считал Каскад, противник тоже служил этому вездесущему ублюдку.
Всего лишь месяц назад Каскад посчитал бы, что сошёл с ума. Теперь был уверен в своей правоте так же, как и в том, что на руках у него по пять пальцев.
Тем временем сообщения Трупа передавала не только непогода. Теперь он вселился во все предметы, находящиеся рядом. У Каскада то часы запищат, хотя будильник не ставил, то одна рация начинала шипеть, а другая вообще ни с того ни с сего переключалась на режим радио, в эфире которого начинала петь Чичерина.
Каскад до сих пор мысленно вторил до дрожи пробирающим словам её песни, которую подсунул мертвец:
Где-то далеко ведут бой в чужих городах.
Наши мечты, погибают любовь и наш страх.
Наши голоса навсегда остались во тьме,
Где-то далеко умирать на войне.
Когда песня запела, без вступления, без намёка на то, что с рацией что-то не так, Каскад чуть не свалился с нар. Труп действовал психологически расчётливо, он не включил песню на полную громкость, а лишь настолько, чтобы услышал Каскад и чтобы не проснулись спящие в блиндаже солдаты. Это послание было адресовано ему и больше никому, их безмолвная война продолжалась. Будь проклята эта сволочь.
Каскад не смог дотянуться до рации и подумал, что, может, она заткнётся. Но Труп был хитёр, а потому Чичерину сменила на посту Louna, которая мелодично намекнула:
Этот трек посвящается им,
кто покинул наш мир молодым
и уже никогда не вернё-о-о-отся.
Этот текст посвящается всем,
кто ушёл навсегда в двадцать семь,
тем, кто в наших сердцах остаё-ё-ётся.
Обозлённый, Каскад спрыгнул с нар в жижу, которая образовалась на полу, выругался и выключил рацию. Затем, чуть поостыв, включил снова, чтобы вдруг не пропустить доклад от НП. Хотел переключить её на режим радиосвязи, но, как и ожидалось, она уже на нём стояла, несмотря на то, что радио при этом заиграть не могло.
«Он дразнит тебя», – шепнул голос.
«Плевать».
Каскад выругался повторно, потому что из-за грёбаной рации вымочил ноги. Он сел на стул, сменил носки и надел берцы. В очередной раз проклял себя за то, что вовремя не приобрёл сапоги. Огляделся, обозлился на подчинённых, что они спят и ни дождь, ни ветер, ничего вокруг их не беспокоит, что никто не замечает будь-он-неладен проклятого мертвеца.
Каскад нырнул к себе в рюкзак и достал заначку. Водка была уже отпита ранее, когда нервы были на пределе. Каскад плеснул чуток в кружку, немного подумал о своём промахе, осознал ошибку, исправился и добавил ещё.
За победу.
Выпил.
Горечь напитка согрела нутро и чуть сняла озлобленность.
Налил ещё.
Выпил снова.
Лучше, но две, как известно к смерти.
Третью опрокинул за тех, кто ушёл навсегда, и лишь тогда успокоился.
Если ему сегодня предначертано умереть, то Трупа он прихватит с собой.
«Добро пожаловать в клуб двадцати семи! Правильно Louna спела, мать её. Мне как раз подходит».
Набравшись смелости, Каскад вышел на воздух. Дверь чуть не сорвалась с петель, когда он её открывал. Сильным порывом ветра офицера швырнуло вперёд, но он устоял, схватившись за ручку. Прикрыв вход в блиндаж, старлей, невзирая на дождь, вылез из окопа и уставился на мертвеца.
«Интересно, сколько ему лет и откуда вести отсчёт – от рождения до смерти или от смерти до смерти? Тогда теоретически ему может быть двадцать семь, и он уже в нашем клубе. Если возраст считать просто от смерти до смерти? Тогда ты, дохлая сука, совсем ещё малыш».
«Ха! Вот забавно!»
Ублюдок снова светился, только теперь ещё ярче, чем прежде. Глаза сверкали ядовито-зелёным, сквозь челюсти сочился изнутри оранжевый свет. Его перекошенная голова была повернута в сторону Каскада с каким-то мазохистским выражением на лице. Точнее, на том месте, где было лицо. Вдруг скрюченные пальцы Трупа зашевелились. Выпачканные, частично погруженные в лужу, они подрагивали, словно в такт неслышимой Каскаду песне.
«Ветер».
Нет, не ветер. Ублюдок что-то хочет сказать этим.
Водка подействовала как нельзя кстати, и Каскад осмелился подойти ближе и присесть рядом с мертвецом, невзирая на вымокшую насквозь одежду.
– Слышишь меня? – спросил офицер.
Вблизи череп уже не светился или, может, светился едва заметно.
– Я знаю, ты слышишь.
Каскад говорил тихо, чтобы донести свои слова только до Трупа, хотя в такую погоду вряд ли кто-то из солдат обратил бы на них внимание.
– Если сегодня я умру, то заберу тебя с собой. Ты не добьёшься своего, свинья поганая.
Словно в ответ сверкнула молния. Настолько яркая, что на пару секунд Каскад ослеп. Затем раздался оглушающий раскат грома, и офицер понял, что Труп злится. Каскад продолжал рассматривать останки и был доволен. То ли своими словами, то ли тем, что сумел наконец вывести из себя этого урода.
Однако удовольствие продлилось недолго. Труп дал знак. Самый что ни на есть настоящий.
Мертвец начал не просто трясти костяшками, он в прямом смысле принялся загибать их.
Когда согнул мизинец, пропал ветер.
Когда безымянный – сверкнула молния, и вслед за ней ударил гром.
После сгиба среднего – прекратился дождь, как будто сам Бог перекрыл небесный кран.
Указательный был сигналом к выходу артиллерийского снаряда со стороны врага.
Когда согнулся большой палец, раздался взрыв и истеричные человеческие вопли. С шлепком прямо с неба в лужу около Каскада приземлилась чья-то нога.
«Началось», – шепнул голос.
Но Каскад и сам понял, припав к Трупу и в ужасе наблюдая, как кровь из упавшей сверху конечности красит лужу в алый цвет.
После дождь, ветер и гроза вернулись. Но артиллерийская подготовка противника от этого не остановилась. Каскаду ничего не оставалось, как приготовиться к возможному наступлению.
6
Артур снова посмотрел на часы.
– Сколько? – поинтересовалась Вера.