Мальчик внимательно выслушал темника, да малешенько помолчав, мерекая у ту реченьку, муторно так вздохнувши, и лишь крепче прижав к ногам так тяжко доставшийся ему меч Индры, изрёк:
— А ежели я тобе Рама, тобе перьдам эвонту саму цебь… Любо… Любо…
— Любоначалия, — подсказал Рам.
— Да, у ту саму, ейну цебь… Ты… ты, — мальчонка на миг замешкалси, занеже на тех самых баштах самоцветны каменья весьма лучисто полыхнули, и по золотым полосам зараз униз пробёгли мерцающие искорки каких-то чудных цветов. — Ты, Рам, — продолжил каляканья Борила, — поведёшь со мной воинство або неть?
Рам немотствовал, вон медлил с ответом, по-видимому, обдумываючи спрос отрока. Медленно вышагивая ко граду, по каменистой дорожке, евойны копыта звонко цокали о ту гладку поверхность, иноредь долетал с под них и тихий скрып, точно хруст полозьев о снежок. Темник нежданно тягостно выдохнул и молвил:
— Нет, княже, не стану я тебя обманывать… Коли ты власть мне передашь, я не смогу уйти из Таранца, не оставлю на урвару или кого другого моё богатство, власть и град. Я отдам тебе токмо тех полканов, кто дал зарок и не более того. Я бы смог солгать, но не могу… Так, что прежде чем ты откажешься от цепи, подумай, ведь ты ее сможешь в любой миг… в любой миг передать.
— Ужо эвонто мене не по душе, — покачивая головой и не мнее тягостно вздыхаючи, забалякал отрок. — Не по душе мене ваша мудрёна власть. Да и цебь ваша мене ня к чему. Мене то нужон был токмо меч да вы аки воители и усё. Абы смогли мы водержать верх над у тем злом.
— Иногды княже, иногды надобно схитрить, — негромко скузал Рам.
— Чавось, — возмущённо кликнул мальчуган и ажно встрепенулси увесь от тако недовольству. — Вжесь мы беросы ня любим энту хитрость. И николиже ни хитрим… николиже… И отец мой меня засегда вучил, шо хитрой должна быть лиса коя мышкует, а человеку должно быть правдивым да честным… Потомуй как кто честен, тот и честь свову и честь свово рода завсега сбережёт.
— Правильно говаривал твой отец. Правильно… тока, — Рам прервалси, оно як унезапно позади него послухалось приближающееся цоканье копыт полканов. Темник резво обернулси, и чуть тише да торопливо дополнил, — да тока то у вас, у беросов принято честь и честность не разделять… у вас у Сварожичей… Но не у нас у Дыевичей, а потому, ты прежде чем отказаться от княжения, погутарь со своими путниками, поведай им то, что я тебе сказывал. Пущай они старшие, да более мудрые тебе посоветуй. А ты когда урвара начнёт призывать тебя принять цепь сошлись на то, что устал… голоден… и так у тебя будет время посоветоваться с твоими людьми… И потому, покуда, притворись спящим, приклони на спину мне голову, да ежели хочешь сосни.
Уж Бориле вельми не желалось притворятьси да вубманывать, но вон понимал, чё Рам прав… ей-ей як прав… и не можно тута торопитьси, принимая али отказываясь от у той цеби, должно посоветоватьси со старчими беросами. И зане егось очи слипались от вусталости, вон горестно всхлипнул, будто на него, заставивив несть, водрузили чавой-то дюже тягостное, таковой здоровущий плятёный короб, нагруженный крупными валунами, отчавось сама собой согнулась спина и мальчик уткнувшись головой у темника, прошептал:
— Добре… так и сделаю.
Рам на то ничавось не вответил, чему мальчуган оченно обрадовалси, оно як ему были тяжелы и неприятны енти балясы. И почемуй-то казалось ему, чё вон… вон… простой такой бероский отрок Борилка вжесь ради эвонтой рати изменяет своей душе, пути и Асуру Крышне такому купавому, светлому Богу с ясным лицом и тёплой, любящей вулыбкой. Чудилось мальцу он словно вымазал свои руки у какой-то вонючести, и нет водицы, струящейся прозрачными капельками Богини Даны, у оной моглось отмытиси и от той слякоти, и от тех мыслей.
Сзади их ноли, шо нагнали полканы и мальчишечка услыхав топот многих копыт о каменья, да понимаючи чё днесь он узрит тако противное лико урвара, и верно не желающего выпустить власть из своих рук, сомкнул очи, чуток ано вутонув лбом у мягких, густых волосьях темника, пахнущих почемуй-то скошенной сухой травой. И стоило токмо то ему содеять, как с ним с левогу боку поравнялси урвара, Боренька открыл глазёнки, и, скосив их у бок то разглядел. Кера, по-видимому, настигая темника до зела сильно вустал, занеже уся его белая шёрсть коня, гладкая така, была покрыта бусенцой пота, вон тяжело и гулко дышал, прижимаючи ко собе как нещечко великое свой волшебный посох.
С правого боку подошёл караковый полкан, у какового стан лошадиный был почитай, шо чёрным с желтизной под пахами, а человечье тело сотрелось тёмно-коричного цвета. На евонтом полкане восседал Былята. И кады караковый приблизилси к темнику, старшина беросов протянул праву руку, и ласковенько огладив мальчоночку по волосьям суховатой дланью, негромко произнёс:
— Закочумал наш мальчик, вустал аки шибко… Борюша пробудись, пробудись нешто почивать можно верхом.
И хотясь Бориле не желалось сотреть на морщинистого и чем-то схожего с Лихорадкой урвара, да и очи от усталости тягостно слипались, он усё ж резво оторвал голову от спины Рама, и проморгавшись да покачавши головой, вперилси взором у Быляту.
— Устал Борюша? — поспрашал тот, узрев як томительно мотаеть головой малец, изгоняючи сон, и широкось ему вулыбнулси.
— Агась, вельми вустал, — ответствовал отрок, всматриваясь у тако доброе лицо свово соплеменника, и склонив голову на бок ано сице залюбовалси родными чертами мужественного бероса.
— Да, да, — вступил у баляканья Рам, малеша то убыстряя, то замедляючи свой шаг. — Княже дюже сильно утомился, ему надобно хорошо выспаться, поесть, а то так можно и занедужить так.
— Ему надобно прежде всего, — отметил своим осипшим и прерывистым гласом урвара. — Принять или отказаться от власти. Он ищё не принял решения… Решение, если ты помнишь, техли, принял ты, а не княже ф… р… р… Посему чичас мы приедим в град и…
Обаче у ту реченьку перьбил Былята, вон усмехнулси и сёрдито взглянув на Керу, громко изрёк:
— Эт, урвара… нешто пред тобой не дитя, а рослый муж. Принять не принять… Допрежь чем чавой-то решать Боренька должон пожелвить, искупатьси у баньке да покочемарить.
— Дотоль покучумать, — закивавши, бойко скузал Борилка и засмеялси.
И ноне ощутил унутри, у тама идеже билось сердце тако же светлое и чистое як, и душа каку-то лёгкость и теплоту, словно прижала его ко собе матушка Белуня, вукрыла, обвив от усех напастей своими добренькими рученьками. И подумкал малец, чё вон бы век так глазел у лица беросов: матушки, братцев и сестричек… Век бы… Може вестимо и мнее, но стока, скока ему было отпущено годков самой Богиней Макошью — Небесной Матерью Судьбы, оная иде-то у далёкой неведомой Поселенной у самой Небесной Сварге во простой, как и у беросов, деревянной избёнке со своими подручницами Долей и Недолей сплела для негось волоконце судьбины.
— Да, берос Былята прав ф… р… р… — поддержал воина Рам, прерываючи думки Борила. — Княжу надобно отдохнуть, он юн ащё. А завтра он и примет решение… мудрое решение как и положено княжу, и потомку Индры.
— Но, — возмущённо начал было урвара.
Обаче Борил, повертав главу в сторону Керу и зыркнув у егойно изрубленное морщинами лико раздосадованно прогутарил:
— Ноне я рёшать ни чё не буду. Жёлаю кочемарить.
— Воля твоя княже, — тутась же согласно ответил Кера и злобно полыхнул глазьми в Раму, точно жаждая поджечь его той лучистостью.
Токмо Рама того взгляда не зрел. Можеть вон сделал такой вид, а можеть у тот взгляд пролётел мимо очей темника, ведь оба полкана и караковый, и урвара ступали маленько поодаль, верно не смея обогнать Рама, або шагнуть поперёд егось шагу. Вмале темник подошёл к распахнутым воротам, шо вели у чудесны пределы града, и мальчонка задрав голову, вызарилси на высоченные, покрытые золотом башты да глубоко задышал, потрясённый таким благолепием и мощью навислого сооружения.
Темник, урвара и караковый подступили к стоящим у рядье супротив них полканов, не замедляючи шагу да не востанавливаясь. И тадыкась Кера словно жаждая опередить Раму громко гикнул, своим осипшим перьходящим на верезг гласом:
— Лгуппа джахан халпур Дев Индры княже Борила!
А темник у тот же миг паче зычно, кликнул своим мужественным голосом… голосом ратиборца токмо вже по бероски:
— Приветствуйте достойного потомка Бога Индры княже Борила!
И абие полканы склонили свои человечьи станы, да разомкнув рядье, разошлись у стороны, высвобождая проход к воротам. Рам же гордо споднявши голову, распрямив широки плечи, довольным взором оглядел своих воинов да торжественно потрюхал к нависающим над проёмом златым баштам. А Борюша кивнув у знак приветствия склоненным и обмершим полканам, перьвёл очи да осмотрел сам проход, идеже стены были такими же залащенными, без единой выемки, впаденки аль рубчика.
— Этто Акшаях ворота, что значит на бероский Вечные ворота, — молвил поясняючи Рам, и пошёл чуток медленее, шоб Борилка мог усё хорошенько усмотреть.
Миновав сам проём ворот да проход с набровыми баштами, малец узрел на обратной стороне у тех возведений находящуюся опускную решётку, мастерённую из дерева, и оббитую для крепости железом. Проезжая под оной Борила поразилси ейной могутности, оно як в ширшину вона була почитай у поллоктя. И мальчик нежданно представил собе как вот така дюжесть ноне поедить удол да впадёт прям на них. От у тех пужающих кумеканий отрок ажно вздрогнул усем телом, Рам же ощутив тот испуг, судя по сему, перьдавшийся и ему, успокоительно забалякал:
— Эта решётка опускная ф…р…р… Но, ты, не тревожься княже, она не упадёт, ибо крепится мощным устроением, каковое находится там наверху в баштах.
Войдя в град чрез Акшаях ворота, оказались, на вудивление, в каком-то длинном каменном предбаннике, маленько изогнутом, иде дорога була усё также каменистой, немножечко неровной и сренего цвету. Слева у вэнтом предбаннике стенишка была чуть ниже чем справа, обаче по обеим из них сверху пролегали широки проходы. Сами стенище, сложенные из тёмно-серых валунов, завершались похожими на стрелы остроконечными зубцами, меже каковых мелькали лица ходящих у разных направлениях полканов. Стены в ентом предбаннике вже не были гладкими, такими аки та кыя окружала град, на них зрелись усяки выемки и выпуклости, едва заметные трещинки. Да и меж лёжащих валунов явственно проглядывали стыки, иноредь у тех гранях виделись жидки зеленоваты мхи, выросшие тама можеть не так давненько.