— Стогны ф…р…р…, — задумчиво произнёс Рам, верно желаючи подобрать знакомо слово по-бероски, а немного погодя указуя рукой на вулочки, добавил, — это дороги, полосы ездовые в граде, по— вашему кажись улицами зовутся. Покуда странники восседаючи на полканах осматривали до зела упалый град Таранец на джарибе усё больче и больче стало появлятьси полканов. Водни из них выходили из чертогов окружающих тот пятачок, иные же прибывали по стогнам и наполняли своим коликом джариб.
Борилка увидав тако множество полканов нежданно испужалси, чё евось чичас заставять принять ту саму цебь, посему дёрнув за пояс темника изрёк:
— Рам може мене дадуть ноне кочумать… али я должон прямо на тобе вуснуть.
— Да…да…да…, — поспешно отозвалси полкан и абие тронув свову поступь направилси прямо к тем самым величаемым, по-бероски, Белыми чертогам, которые на самом деле не были белыми и судя по сему кликались у так в каком-то иносказательном смысле, неся в собе скрытый намёк. И токмо Рам двинулси уперёд, як, не мешкая, урвара громко гикнул:
— Лгуппа джахан халпур Дев Индры княже Борила! А услед за ним ащё паче зычно, вже по-бероски, закликали полканы, у те каковые везли на собе путников:
— Приветствуйте достойного потомка Бога Индры княже Борила! И без задержу полканы наполнившие джариб раступилися пред шагающим темником и вобразовав колидор низко склонили свои станы пред мальчиком, а тот обрадовавшись чё Рам егось послушал и не стал вынуждать примерить на собе энту непонятну цебь с интересом стал оглядывать потомков Бога Китовраса. Усе полканы были дюже нарядно обряжены у тонки, струящиеся и слегка сияющие рубахи, на кыех свёрху поместились пояса украшенные золотом и самоцветными каменьями. Обаче среди эвонтих стоящих полканов мальчишечка лицезрел и вьюношей, и отроков, и вовсе точно жёребят. Теснились там также и бабёнки полканские, одетые у рубахи с длинными широкими рукавами, лошадины станы которых прикрывали радужные лёгкие шали края каковых, украшенные золотыми нитями с укреплёнными по четырём концам крупными синими и багряными голышами, свешивались к долу. У тех женчин поверх рубах, заместо воротов, располагалися плоски узки полосы холста, застёгивающиеся сзади на шее. Вони были усе, сподряд, расшиты восхитительными узорами да украшены каменьями разного свету и ширшины. На мочках вушей бабёнок висели золотые здоровущие кольца с нанизанными на них удлинёнными аль коловидными подвесками изображающими птиц, верно лебёдушек. Поверх волосьев поместилися изумительной лепоты головны уборы, схожие по облику с полумесяцем, с опущенными книзу, почитай чё к самим плечам, вострыми иль слегка закруглёнными концами. Украшеные распрекрасной вышивкой золотыми и серебрянными нитями, да твёрдыми шишками, сплошь покрытыми, с ноготок, круглыми жёлтыми камушками. По краю ж лба проходила тонка сеточка с лучисто-небесными мельчайшими голышами, оные вельми яро блистали и казались капельками росинок. Эвонти несравненные уборы плотно обхватывали головы бабёнок, скрываючи волосы сице, шо глядючи на них мальчик так и не смог уразуметь есть ли вообче у жинок полканских волосья. И ащё поразилси Боренька тому, шо средь полканов вжесь сувсем не приметил он ни водной девчинки або отроковицы, зрились тама лишь мальцы да отроки.
— Рам, — негромко обратилси к полкану мальчик. — А почему у вас вэнто девчин не видать… ни водной не вугляжу.
— Кхе…кхе…, — беззлобно и тихонько загреготавши прокалякал Рам, крохотулечку встряхнувши головой, отчавось заколыхались на спине его гладки волосья пробежав волной свёрху униз. — У нас, у полканов, не положено дев до замужества выставлять на показ, а посему, княже, тут, на джарибе, лишь замужние женщины. Мальчуган вуслыхав таки пояснения, удивлённо пожал плечьми и малёха скривил вуста не понимаючи отчавось у полканов не позволительно девам казатьси пред людьми… чаво тако в них не тако?
И припомнил свой вольный край, идеже и девоньки, и юницы, и отроковицы, и девчинки, и девушки вольготно хаживають не прячась от лиц своих соплеменников. Да и замужни бабёнки, сице шибко не хоронили волосья. Вони носили лишь опояску— широку таковую плетёную полосу, которую повязывали на лоб и спускали концы по спине, но и то токмо для того, абы не мешали при работах волосы и не лёзли у очи. Рам медленно подошёл к у той самой белой широкой лесенке, укрытой чермной полстиной холста, и, вставши посторонь неё, пригнул свой стан, шоб мальцу було сподручней слезть да загутарил:
— Княже спускайся с моей спины, на ступени должон первым вступить ты ф…р…р.
— А як же меч? — перьспросил мальчуган. Одначе темник не вуспел ему ответить, оно как к ним подступил, ужотко сошедший со иного полкана, Гордыня, и, протянувши руки, принял у мальчика меч Индры.
— Фу…, — довольно выдохнул Борила, и, слезши со спины темника, вскочивши на каменья вустилавши джариб, пошёвелил плечьми да потёр руками ноги, иде лежмя лёживал шибко обременительный меч. Да произнёс, обращаясь к спешившимся беросам, — у таковой тяжёленный… эвонтов меч… усе мене ноги отдавил. Унезапно до слуха отрока долетел громкий пронзительный звук, васнь какого-то вунструмента. Казалось та трель выходила из-за закрытых врат чертогов, обаче журчала вона втак заливчато и у то ж время тонко, чё наполняла той звончатостью усё окрестъ прибывших.
— Княже Борил, — оченно громогласно вымолвил урвара, и, шагнув ближе к мальчонке, протянул у егось сторону руку, ласково коснувшись вуказательным пальцем плеча. — Разверни меч великочтимого полканами Дев Индры, своего предка, прими в свои руки и ступи в чертоги, предназначенные тебе по праву крови, как велят наши традиции.
— Чёсь? — взволнованно вопросил мальчуган и повертавшись у сторону Керы вперилси очами во его вельми сурьёзное лико. — Кудыкась должон я ступить?
— Меч возьми в руки княже, подыми кверху, чтоб полканы узрели его… Узрели, что ты его добыл, — принялси балякать тихонько Рам, ужесь вяще толково усё поясняючи и наклонилси к отроку. — Полканы же не видели, как ты его из возвышения вырвал… посему днесь и должны углядеть, а то врата в чертоги не отворятся, — Борила хотел було чавой-то возразить, но опосля покумекал, чё тады придётси ищё туто-ва стоять да препиратьси с урварой, на чё ужось почитай и не осталось сил. А темник промеж того поспешно дошептал у ухо, — тебе же того ничего не стоит сделать, а народ наш порадуется увидев, величайший меч Бога и его потомка.
— Борюша, сваргань як гутарить Рам, — вторил негромко Былята и кивнул Гордыне. Воин тады же резво присел на корточки и положив завёрнутый у охабень меч прям собе на колени торопливо егось развертал. Отрок не дюже мечтая выставлять да похвалятьси добытым, усё ж прерикатьси не стал и послушно ступив к Гордыне, склонилси, обхватил обеими руками меч да немедля поднял егось увыспрь. Вже взаправду бачить… ей-же-ей, меч был не из лёгких, а можеть мальчик вутак устал, шо поднявши ввысь почуял таку тяжесть отчаво затряслись его руки у локтях, и дрогнули ноги у коленях.
— Иди… иди тяперича княже по ступеням, — подсказал Рам и скосил очи у направлении лесенки.
Глава десятая. Дхавала
И Боренька вже так и не опускаючи меч направилси, як и шёптал Рам, уверх по лесенке. Стоило ему ступить правой ноженькой на перву ступенечку как мелодия того чудного вунструмента начала звучать громче и насыщеней, а миг спустя обе створки дверей, каковые были у средине врат, дрогнули и прынялись отворятьси унутрь чертогов, прямь углубь палат. И абие с джариба, чё лёжал позадь подымающегося выспрь отрока, единожды послухались слова гутаренные множеством полканских голосов, вмале наполнившие своим шелестом, по-видимому, увесь град.
— Лгуппа джахан Борила араве княже, урвара, техли тайтрамже халпур Дев Индры! А мальчуган, восходя по лесенке, невдолге узрел сами палаты, которые зачинались прям за вратами, и ошарашенно пожал плечьми, не скумекав отчавось вони величались Серебристые, Лунные. Оно аки пред ним лёжали никаки, ни серебристы, а белокаменны палаты идеже и свод, и стены, и пол были белоснежными. Сама палата имела коловидный облик, и була до зела обширна у размахе, справу да слеву во стенах ейных находились чуть зримые белы широки двухстворчаты двери, оные обозначались тонкой таковой златой окаёмочкой. Вкруг стен на равных промежутках друг от друга стояли полканы, усе вони были единой масти. При чём лошадина шерсть у них гляделась серой… да не просто серой, а почитай шо седой, на животах вона яро белела, на ногах же местами была паче тёмней. Кожа человечьего тела разнилась также как и волосья на голове. И ежели кожа сотрелась от бледно-розового до блёкло-белого, то долгия волосья казали либо белоголовость, либо седокудрость. На усех полканах були водеты серебристые рубахи без рукавов, с изображённым на груди тёмно-синим символом Асура Индры. А у руках полканы держали круглый, словно из воловьей, сырой кожи вунструмент. Из вёрху того изумительного вунструмента выходила длинна така трубка, варганенная из куги аль камыша, похожая на дудочку. Таки ж трубки опущались, выглядываючи с под низу. Верхню дуду полканы сжимали устами, а по водной из нижней водили пальцами, перьбирая тама отверстия. Из трентей трубки, немногось изогнутой, на конце коей находилось широко отверстие, изливались у те самы чудно— пронзительные и каки-то волшебные звуки. Поднявшись по лесенке Борила востановилси пред проёмом входа и на маненько замер. Занеже весьма эвонти палаты были восхитительными, а стоявший посредь них, на небольшом возвышении к которому вели четыре здоровущи ступеньки, престол попервому вспужал мальца своим точно необъятным видом. Евонто стуло ограждали, со трёх сторон, невысокий ослон и две боковые стенищи. На у тех стенках были установлены четыре кручёных столбика, кые поддерживали высокий вукрашенный резьбой многосторонний купол, увенчанный золотым мечом. По боковым стенишкам престола пролёгали каки-то сказочны живописания, да символы блистающие на золотом полотне белым лучистым светом. У таковое величественное стуло, вжесь перьливающееся в эвонтой белой палате золотым сиянием, не давали мальчоночке ступить дальче.