иём во пол меча. Валу не сводил усё времечко каляканья отрока с его лица взору, а як токмо он замолчал, перьвёл взгляд и зекнул на затихшу посредь пештеры Магур, у его глубоких, синих глазищах мгновенно бляснув пропали, точно кровавы капли слёзинок, и вон зычно пробачил:
— Да, Борил, сын Воила, идущий Солнечной торенкой, оврингом Сварожичей я согласен вступить во твою рать и защищать Добро! И клянусь я нынче, заточённый в этой каменной голове, что отдам всю свою юшку, до последней капли, всю свою жизнь, до последнего вздоха, чтоб победить Зло которое жаждит пожрать твой народ!
— Быть по сему! Тады! Тады! — звучно кликнул Боренька и абие поднял увысь таковой тяжелющий и могутный меч. — Тадыка сомкни свои очи Валу! Асур зыркнул на меч Индры, клинок коего у тоже мгновеньице вспламенилси, будто загоревшись от полымя, золото-червлёным светом и торопливо закрыл свои крупны глаза. И стоило токмо сомкнуть Валу очи аки Борилка для храбрости гикнув гулкое раскатистое: «А…а…а!» вроде подзадоривая собя энтим возгласом и шагнувши упредь, опустил меч прямь на каменну главу Асура. Валун немедля треснул и по лицу Валу почитай от средины изрезанного морщинками лба, куды и пришёлси удар клинка, униз побегла широка трещина. Она разрубила лицо на две части, пройдясь по носу, вусам, устам и браде Асура, да достигнувши пола вошла у евойну гладку поверхность. И тадыличи у разны направления от ентой расселины пошли трещины поменьче, изъевшие лико и вовсе на несметно число разрезов. Прошёл какой-то морг и лицо Валу, и даже усе волосья, вусы, брада… ей-же-ей, уся як есть каменна глава, була испещерена теми углублениями. Борила ужо убравший у сторону меч, увидал пред собой васнь измождённое несчётным коликом тонких морщинок лицо не зрелого Валу, а старца. Ащё немножко и от главы стали отваливатьси, падаючи на пол, небольши таки булыжники, останки кадый-то единого целого. Спервоначалу прынялись падать удол кудри золотых волос Асура, опосля отвалились златы брови, чуть обвислые, полноватые губы, большой с обрубленным кончиком нос, а засим и увесь оставшийся лежняк осыпалси на пол, образовавши здоровущу кучу. Чичас же малец шагнул к заветным кубыням с зачурованной водыкой и присевши обок них вложил меч у ножны. Торопливо вон взял у руки кубыню с мёртвой водой, идеже по чёрной поверхности кожи приплясывали голубые искорки. Осторожно сице, шоб никоим образом не расплескать водицу отрок вытащил втулку из горлышка, да поклал её на пол. Усё также спешно, верно боясь опоздиться в оживлении Валу, мальчик споднялси с корточек и сжимаючи у правой рученьке кубыню, поверталси к кучи каменьев. Ужотко паче покойней и медленней он налил собе на левую пясть воду, и як токмо, та коснулась кожи, так тут же пошла малой рябью, будто волной, а посем послухалось еле различимое легохонько тако дребезжание. Уловив энтов звук, Борила подошёл упритык к останкам главы, и пляснул на неё из ладони воду. Махунечки капли водыки впали на каменья и не мешкаючи набрякши да разростясь, расползлись у разны направления, выбрасываючи тонки нити, перьплетаясь меж собой теми волоконцами да создаваючи единожду лёгкую паутинну сеть, укрывшу усю ту кучищу. И валуны прикрытые той сетью нежданно резко вздрогнули, под ейной голубоватой сенью, да осыпались мельчайшим песком удол, живописав на полу нещечко схожее с человечьим образом, тока вельми могутного сложения. Ищё мгновеньеце и эвонта сеть вошла, будто впитавшись, у человека, на сиг вспыхнув и выкинув выспрь разрозненные лучи света рассекающие на многось светящихся частей и само тело, и усё окрестъ него. И лишь тот свет наполнил образ да на чуток осенил своею яростью печору, як весьма ладно стали глядетьси и вытянутые уперёд ражие ноги, и покоящиеся на выпуклой, покатой груди скрещенные промаж собя руки, и слегка закинутая смотрящая у свод печоры округлым подбородком глава, и ярко-жёлтые кудырявые волосья раскинутые по полу. Немного опосля свет иссяк, потух и сам Валу. И Боренька обозреваючи того приметил чё кожа на лице его и оголённые почитай до локтя руки, оченно мышцастые, были бледно-белого цвета. Обаче ноне они не являлись каменными, а зрились живыми, состоящими из плоти и юшки. Токась Асур был явно не живым, а словно помертвелым, вон не шевелилси, не дышал и от него тянуло стылостью. Абие, ведая чё кажный сиг чичаса дорог, малец поверталси и подойдя к своим вечам, опустилси на присядки. Со усей тщательностью он воткнул у горлышко кубыни втулку, сберегаючи кажну каплю водыки, и пристроил её подле котомки. Также, со усем почтением, вон открыл вторую, белую кубыню, по поверхности каковой мерцали голубые искорки, да едва слышно «охнул!» вспужавшись чё водица могёть от резкого того движения выплескнутьси. Одначе водыка лишь заходила ходором у кубыни, но не вырвалась наружу. Подавшись высь, Боренька поднялси с корточек и шагнул к телу Валу… уся ищё мёртвому. Перьложив кубыню из одной руки у леву он, преклонивши её немножечко, вылил зачурованной живой воды собе на праву длань.
Голубовата водица нежданно пошла по ладошке колом, словно водокруть и немедля послухалась тихая мелодия капели додолы. Без усякого задержу отрок плеснул ту поющую воду на тело Асура. Ащё толком-то не долетев, не коснувшись хоть и вумершей, но усё ж плоти, прямь в воздухе водыка распалась на уймищу капелек не больше просяного зёрнышка. Крохи живой воды обильно покрыли грудь Валу, его руки, ноги, лицо и кажись попали на солнечные кудри, да приземлившись на чуток замерли. Вони ярко блеснули голубизной света, а миг спустя вроде як лопнув выкинули ввысь уймищу махунечких, едва видимых крупиц. Эвонта мжица окатила своей влажностью Валу сделавши и его, и евойно долгое одеяние полностью сырым. И тадыка Асур унезапно глубоко вздохнул, грудь его чуть-чуть дрогнула, а посем он прерывчато выдохнул. Зараз шевельнулись его пальцы на руках, качнулись туды-сюды ноги обутые во такие ж, як и у Огненного Волха мягонькие сапоги тока голубого цвету обвязанные свёрху и понизу златыми полосами. Мокрое тёмно-голубое одеяние сплошное и доходившее Валу до щиколоток, расшитое широким золотым волоконцем по подолу и краю рукава, слегка затрепетало, будто под ним пробудилась кажна жилочка, и потекла юшка. Стягивающий стан Асура пояс, с дивной широкой пряжкой в виде двух сомкнутых жерновов с изогнутыми лучами по полотну, задрожал, вроде желаючи разойтись. Валу резко шевельнул головой, зычно выдохнул, а засим нежданно сел и глянул на Борила своими крупными тёмно-синими очами.
Глава двадцать третья. Воины для Валу
И Борюша узрел як вспыхнули у тёмно-синих очах Валу серебристым блеском слезы. Одна из них вжесь вынырнула из тех приглублых глаз, и попав на покату щёку неторопясь скатилась удол, сорвавшись с безбородого подбородка и впав на голубое одеяние. Солнечные, словно золотые, кудерьки волосьев Валу достигали его могутных плеч ложась тама чудесно живописными волнами. Полноватые губы Асура слегка дрогнули и приоткрылись казав рядья белых, ровных зубов, опосля ж уста те широкось раздались, расплывшись у улыбке. Эвонто безсумления был Валу… тот самый, хоронивший свой облик у каменной главе, да токмо днесь вон был не зрелым мужем, а молодым вьюношей. У него не было вусов и бороды, лишь едва заметно проступали над верхней алой губой манюсенькой золотой порослью пробивающиеся то там, то сям одиноки волоски. Густые, солнечно-златые брови и ресницы, большой с будто обрубленным кончиком нос, усё…усё являло прежднего Асура, токмо без тех самых морщинок, расходившихся лучиками от уголков глазьев, без потрескавшийся борозды на лбу. Несомненно Валу омолодилси, и сызнова у то лико показалось Борилке каким-то знаным и точно многось раз виденным. Вельми обрадовавшись оживлению Валу, таковому юному и дюжему ратнику, оный прынялси ощупывать свово лицо, оглаживать руки, трепетно, можеть страшась разрушить эвонто чудесно видение, касаясь тела, одёжи, а засим медленно и слегка покачиваясь подыматьси на ноги, мальчик промаж того возвярнулси к своим вечам. Неспешно вон закрыл втулкой кубыню с живой водицей пристроил её посторонь иной, и тады ж взял у руки ножны с мечом. Повертавшись к восставшему и испрямившемуся Валу, каковый был оченно рослым, многось выше Краса и верно не уступающий у могутности Огненному Волху, Боренька задрал голову и протянувши ко нему ножны с мечом, звонко молвил:
— Валу! Эвонто мой меч! Он кадый-то был мечом Бога Индры! Кадый-то эвонтим мечом тобе покарали за Зло, но ноне, ты— бушь битьси им за Добро! — Асур вуслыхав говорок мальчугана, сей миг перьстал собе ощупывать и вопустилси пред ним, пред ентим простым отроком, на одно колено. Опешевший от такового действа, Борила ано смолк, но так на маленько, а посем совладав с волнением, продолжил, — я добыл его для тобе! Но эвонтов меч мой соратник и собрат, он дал зарок служить мене. Поелику я не могу перьдать его тобе безвозвратно, токмо на время сечи. Ты, Валу, сугласен прынять мово соотчича и битьси им, изгоняючи Зло из Бел Свету?
— Да! — не мешкаючи ни мгновенья ответствовал Валу и его дивны солнечные кудри затрепетали вкупе с ним. — Согласен, Борил!
— Тадыличи меч мой, соратник, собрат, соотчич, с коим я един, сверши мово повеленье! — зычно гикнул Борилка и держа рукоять у правой руке унезапно почуял як она дрогнула в евойных пальцах, будто меч пробудилси от сна и еле слышно звякнул шляк усё доколь покоящийся в ножнах. — Енто мой соратник, собрат, соотчич— Валу, эвонто твой соратник, собрат, соотчич, он будять битьси сообща с тобой, ибо он воин! И ты, мой собрат, служи яму верно, аки кадый-то служил Индре, словно то я рублюсь со тобой! Бей, мой соратник, ворогов нещадно! Защищай, мой соотчич, жизть Валу! И як то прокликал мальчуган, Асур протянул руки к колыхающемуся мечу, желающему, судя по сему, покинуть ножны, и прынял его ко себе.
Тяперича рукоять меча покоилась у левой руке Валу, а права крепко обхвативши сжимала ножны. Было зримо як колеблится меч, як дрожать полноватые губы сынка коровы Дону, як сотрясаетси его могутное, налитое силой тело, пучаться на тыльной стороне длани выпуклые жилы, блестять у очах слёзы, точно нанова разил Зло, кадый-то затуманющее разум, эвонтов варганенный самим Сварогом меч, изгоняючи из тела, души и Бел Света. Валу ащё немногось медлил, справлясь с накатившим волнением и вспоминаниями, перьжитого за долги века заточения, а опосля резко выдернул меч из ножен и споднял его ввысь. Его, меч, простого бероского мальца Борилки и единожды великого быкоподобного Бога Индры да с усем почтением прогутарил, нынче ставшим звонким, высоким гласом: