— Бог Озем и Богиня Сумерла! Аття вам за помочь, ежели б не она… николиже мене б меча и воды зачурованной не добыть! Отрок склонил голову, выражаючи тем свову благодарность, опосля того подступил к самой, испещерённой с эвонтой стороны каменно-земляной кладёной слоями, аки в бероском пироге, огороже и споднявшись на неё спрыгнул на иную, ужось земляную устланную влажным мхом да кудрыватой коротенькой травушкой, ступень. Торопливо спускаясь вслед за широко шагающим Валу, малец разглядывал бока склона поросшие густыми полстинами мха зелёного и бурого цветов, скрюченными старцами деревами, кустиками ухватившимися кореньями и ветвями за оземь. Унезапно, вже уходящий на покой на западъ Бел Света, Асур Ра, остановил свово движение, и обернулси. И Борилка узрел як лицо Бога засветилось, заколыхалось осеняючи ярым светом и его, и увесь Бел Свет. Большенное, схожее с осьмиконечной звездой, коло нежданно-негаданно выбросило махонистый таковой ало-смаглый луч свету и озарило эвонтой светозарностью взгорье и сходящего по ступеням униз Валу. Сын Коровы Дону абие остановилси и вздевши увыспрь голову, встряхнул кудельками сияющих золотых волосьев и мощно закрычал:
— Отец мой-Ра! Я жив! Борилка немедля также обмер на ступеньке, и воззрившись на солнечного Бога, увидал як резко дрогнуло лицо Ра, вжесь не младое, но усё ищё наполненной купавостью, силой и величием, як заколыхались на нём густые горящие сиянием брови, полыхнули любовным светом крупные ясные очи, словно выпустившие из собя капли полупрозрачных слёз. Ра с небывалой нежностью посотрел на Валу, засим перьвёл взгляд и зекнув тёмно-синими очами на мальчишечку, просиял ему вулыбкой, и кивнул головой, вроде как поклонившись. Бог ащё раз возрилси на Валу, да тряхнул поводьями. И солнечный воз медленно покатилси к окоёму небесного свода, а Ра промеж того продолжал оборачиватьси и вулыбаясь любоватьси Валу. И Борюша тронувшийся вслед за ужотко ступившим на иную ступень сыном Коровы Дону, напоследях скумекал на кого так сильно походил Валу. Вон прибавил шагу и нагнавши Асура, тронул его за руку, поспрашая:
— Валу… почему ты кликал Ра-отцом? Ужось смекнув и сам, чаво ответить ему Асур. А тот порывисто повертал голову и мальчонка приметил чичас особлива явственно аки Валу схож с Ра… таки ж златые, кудырявые волосья, густые брови и ресницы, полноватые губы и тёмно-синие очи. Вельми, вельми шибко Валу напоминал свово отца великого солнечного Бога Ра. Тока в отличие от Ра у Валу была не солнечного сияния кожа, а белая, но кады тот широко вулыбнулси она засветилась аки сбрызнутая лёгкими каплями перьливчатой радуги.
— Да, он мой отец, — прогутарил Валу и кивнул у подтверждение тех слов. — Когды-то Пан прожёг во небесах проход, затмил он моего отца Ра, тьмой чёрной и похитил дочерей Небесной Коровы Земун, Дону и Амелфу. Угнал он и Телят, что родились от тех Коров, меня и моего брата Вриту. Усыпил Пан в нас память предков, опоив зельем зла… потому мы и забыли Родителя Ра… своего отца! Но тяперича всё по-иному! Ноне я на стороне моего светлого, солнечного Отца! Валу поколь гутарил, шагал уперёд не востанавливаясь, а кадыка достиг конца ступеней ступил на покрыту травами ровну оземь, будто торенкой извивающуюся средь горных гряд и поверталси. И мальчуган, сызнова глянувши на Асура, увидал у нём единые с Ра чёрточки. Кадыличи усе мамаи спустилися со склона горы, и направились вон из земель подземных Богов, огибаючи выпученными животами взгорья, у тот бугор из которого вони вышли сызнова прынялси сотрясатьси и шататьси, околот него яростно чавой-то заскрежетало и затрещало. Борила торопливо обернулси и зыркнул на ту горищу. А эвонта каменна-земляная махина нежданно уся вздрогнула, заколыхались и пошли махунечкой рябью ейны склон. Опосля ж того, прямо на глазах, одна из ейных бочин, будто повалилась уперёд. Складки да борозды, образующие ступени, мгновенно разгладелись, гора сошлась воединожды убравши и проём из пештеры, и сам спуск из неё. Поёживавшийся от стремительно витающего у энтих краях ветру и от махиваясь от усякой манюсенькой мошкары, жаждущей высосать усю юшку, малец, поспешно снял с плеча котомку, развязал снурки и достал отнуду охабень. Усё также живенько вон надел его на собе, накинул на голову куклю и пристроив на плечо пусты кубыни и котомку двинулси вслед ушедших уперёд Валу и мамаев, оные ступали медленно поджидаючи мальчугана. Выбратьси из земель подземных Богов удалось токмо к ночи. Евонто ащё добре чё месяц, вжесь сувсем тонким серпом, слегка осенял Бел Свет, будто желаючи пособить идущим у том мареве. И сёрдитый Позвизд, повечёру обдувающий строптивыми порывами ветра мальчонку, и трепещущий златые кудри Валу, также замер идей-то у приволье тех земель. Во парящей темени лучисто горящий костёр Огненного Волха первым приметил Борилка, лишь тока вони обогнули последний бугор, и указав на него не мешкаючи повёл новых скоробранцем ко своей рати.
Глава двадцать четвёртая. На смыке
Вмале Борила, Валу и мамаи подбрели к жарко полыхающему костру, осторонь оного расположились небесны волки и Волх, устроившийся на каком-то невысоком лежняке похожем на стуло тока без ослона. Он сидывал на нём протянувши ноги, обутые у мягонькие сапоги, впредь, прямо к костру, с обеих сторон каменного стуло лежмя лёживали звери.
Увидевши чужаков небесны волки враз взволновались, хотя сразу признали в идущем первым мальчике свово. Вздевши увысь свои огромадны головы, и втягиваючи незнакомый дух здоровущими носами они раскрыли пасти и ворчливо зарычали, да резво повскакивали на ноги.
— Тихо! — молвил мелодичным, густым гласом Огненный Волх и звери сей миг смолкли, опустили налитые мощью тела на оземь, обаче не перьстав зыриться на пришлых, словно усяк морг ожидаючи сряща. Сын Индры немедля встал со свово сидалища и тады Боренька узрел, чё то никако не стуло, а простой камень на краю какового лежал боляхный куль. Волх содеял несколько шажков навстречу подходящим, обойдя костёр по коло. А малец лишь днесь обозреваючи сам костерок скумекал, чё тот не жущерить ветви, а пляшет сам по себе на мху, касаясь евойных плотных разветвлений схожих с бородами, одначе не обжигая и не воставляючи на том каких-нить следов. Пламя не кормилось ни ветвями, ни стволами, оно словно шло само из собе, и выбрасываючи увысь горячущие лучи рыжего, алого и смаглого свету, опадала удол крохами огненных брызг.
— Кто это? — поспрашал ровным голосом Волх приблизившегося ко нему отрока не сводя взгляда с лица Валу, он даже нахмурил свой крупный и без того покрытый тонкими бороздами-морщинами лоб, можеть чавой-то припоминаючи.
— Эвонто Валу, сын Ра и Коровы Доны, он внук Небесной Коровы Земун, — ответствовал мальчуган и почемуй-то порывисто дрогнул, изгоняючи из собе сон, сице его одолевающий.
— И ворог Индры, — добавил Волх и унезапно зычно засмеялси, и его гудящий, будто набат пред боем, глас прокатилси по ентим непривлекательным и промёрзлым землям. — Вот это да! — не мнее громко кликнул у тот говорок Асур и перьстав смеятьси, паче суровее отметил, — значит меч ты, Борил, добывал для него? Подвергал свою жизнь опасности карабкаясь на Мер-гору за живой и мёртвой водой? И всё это для того, кто когды-то забыл отца родного, Бел Свет и Богов да творил супротив простых людей зло?
— То було кады-то, — уставше прогутарил мальчик и вулыбнулси. Он тяжело сомкнул, а посем разомкнул слипающиеся очи, чуя аки наполняется бероска рать могутной силой, а его тело слабостью, и досказал, — то було кады-то давно Огненный Волх. А днесь мы усе сообща пойдём у единой рати. Я, ты и он! И усе мы связаны меже собой единождым желанием спасти Богов, Бел Свет и простых людей от Зла.
Утак я думкаю. Волх немногось немотствовал, опосля ж того оглядел по-доброму мальчугана и Валу, мамаев стоящих позадь них мощной стенищей и расплылси у улыбке, морщинки на его лбу расправились и он негромко пробачил:
— Ты прав Борюша! Тяперича мы все единожды! Ты, я, Валу!
Ты-простой отрок, я— сын Индры и Валу-сын Ра! Да будет так! — и кивнул обращая у тот взмах головы к Валу, точно прынимая того у сплочённу рать, а засим вопросил у мальчика, — а ты верно устал?
— И голоден, — вздыхаючи молвил мальчишечка да закачал головушкой, прогоняючи обуревающий его Сон, сынка Богини Мары.
— Тогды надобно тебя накормить, — ласковенько забалабонил Волх. — И тебя, Валу, тоже ты ж давнешенько не жущерил…то, — Асур протянул последне слово, да так легохонько, никоим образом не желая задеть сына Ра. Одначе Валу лишь вулыбнулси у ответ, и озарил сиянием отхлынувшим от его божественной кожи непроглядну тьму ночи, являя тем самым радость высвобождения от каменных оков и обретение плоти и жизти.
— Что ж тогды идём, — скузал Волх глядючи на довольство рассылаемое окрестъ собе Валу и указуя рукой на широкий камень, промаж того обозреваючи мамаев поспрашал, — а это я как погляжу потомки велетов?
Ты, Борюша, и ентов суровый люд оживил?
— Агась, — выдохнул из собе малец и слегка покачиваясь туды-сюды направилси к камню. Эвонтов ражий валун был блёкло-желтоватого цвету и не ярко перьливалси от пляшущих бликов пламени, васнь отражающихся в нём. По виду он напоминал четырёхугольну столешницу, высокую и таку ж гладку. Подойдя к валуну отрок и Асуры прынялись на него усаживатьси. Обессиленный тем, чё ему пришлось перьнесть за вэнти деньки, Боренька снявши пусты кубыни и котомку поклал на лежак и опустившись сам на него, недвижно замер. Наслаждаясь теплом идущим с под камня и от костерка. Посторонь мальчика присел Валу, усё ащё широко вулыбающийся и довольно обозревающий раздолье эвонтого краю, оный вроде як был неоглядным. Огненный Волх принявший на собе размещение мамаев, справа от скучившихся небесных волков, поместилси на валун супротив мальчонки и сынка Ра. Еле заметным движением руки он привлёк на средину камня лежащий на краю куль, и неторопливо развернул укутанну у здоровущий ручник итьбу. Борила абие обернулси и на выправленной белой али серой ширинке, у то було сложно разобрать, узрел покоившуюся большущу жаренну задню ногу тура, можеть того самого коего беросы видали идючи у Таранец. Волх повёл рукой, точно под лежащу огромной горой мяса ногу, и достал с под неё с долгим вострым клинком загнутый нож. Повертавшись к итьбе мальчонка вызарилси на тот нож, кый загодя не приметил на Асуре. Ловким движением руки Волх отрезал от ноги кусок мясу поначалу для Борюши, посем для Валу. Малец хоть и был голоден, но шамал почемуй-то с неохотой, верно, оттогось чё глаза евойны усё