Небесны волки поколь у поднебесье не подымались, они толпились дальче духов и ожидаючи свово предводителя до зела громко верезгали, вздрагивали телами, поводили вушами, верно проявляючи нетерпение. А у небесной лазури, высоко… высоко… у самой мироколице парили сыны СтриБога пришедши у помочь к рати Добра. И видывал Боренька промеж них младого вьюношу Догоду в голубо-прозрачных одёжах, сёрдитого со долгими раскосмаченными волосьми Позвизда, со прозрачно-зекрыми крылами вулыбчивого Подагу, со тёмно-карими добрыми и единожды печальными очами Провея— предка летаглов. Да иных ветров, величания каковых ему за долгу торенку от земель Сумерлы и Озёма, поведал Рам. Бог Сиверко ветра— Гора, Югъного— Сладимый, Всточного— Всток, Западения— Култук, и в у те чё помельче да дующие зараз со двух сторон Сиверко-Всточный— Баргузин, Югъно-Всточный— Шелоник, Сиверко-Западения— Горыч, Югъно-Западения— Глубник. У те усе сынки СтриБога носились жерновами у поднебесье, инолды спущаясь нижее и трепая кудри або шёрсть скоробранцев Бореньки, обаче поколь не вступая у единоборство со Злом. Позадь же того воинства Добра у рядье расположилось несколько огромадных набатов для перевозки кажного из них к месту сечи использовали почитай по четыре лошади. Эвонто были здоровущи таки котлы с натянутой на них кожаной мембраной. Посторонь них стояли по восемь набатчиков со здоровущими вощагами, которыми вони намеревались колотить у мембрану. Обок с теми набатчиками не мнее ровными рядьями встали полканы, сжимающие у руках рога да сурны, кликаемые беросами сурьмой, таки деревянны трубки варганенные из весьма плотного и крепкого древа с раструбом на концах и отверстиями. Звук у сурны яркий и пронзительный в созвучие с набатом и рогами должон был устрашить собравшегося ворога. И усе зримые мальчиком ратники егойного воинства были таковыми пригожими да ладными, чаво любуясь ими Борила перьстал тягостно дышать и широко просиял, а посем повертав главу, да вуставившись на ворога, обращаясь ко усем предводителям народов обступивших его, поспрашал:
— Занятно эвонто почему нежить нами зрима днесь? И почему вона не боитьси света Ра? Оно як на няшах иную нежить окромя меня никто не видывал… да и пряталась вона, задолго доколь всходил на небушко Асур Ра.
— Эт потому, — ответствовал за всех Кострубонька, — её видно, что она поплатила своей зримостью за выход на Бел Свет днём. Когды Лихо Дулеб восстал против Велеса, то Бог наш лишил её своей защиты.
Поелику ежели нежить одна— человеку её не узреть, она ащё может притаится кочкой аль лужицей, одначе коли она сбирается вкупе да и ищё смеет выступать днём— деньским то тут никак ей не скрыться. Вот она… подлая нежить… стоит пред нами и нет… и не будет ей помочи от Велеса и Ярило. Мы— же верные Богам— духи будем засегда сберегаемые их силой, и пред врагом не проявимся… Мы живём на Бел Свете, во пожнях, еланях, гаях и борах служим и ухаживаем за ними.
Мы умираем, когды гибнут места нашей жизни. Мы можем также пасть от руки нежити. Посему и ступаем ноне у единой рати с вами за наши леса— деревца, ветви, чапыжники, желды и грибочки, за земли— пожни, елани, степи, за наши воды— озёра, реченьки, крыницы… и пущай ноне нам сопутствует Богиня Удачи Среча!
— Да! — вельми зычно гикнул Огненный Волх, сице чё кажись дрогнули панывичи, а на небесных волках на взгривьях подалась выспрь шёрсть. — Ты прав Кострубонька! Пущай ноне с нами будут наши судьбы и Боги!
Борюша— пора! Вызывай Магур и указуй своим скоробранцам ступать в бой! Борил вуслыхал молвь Асура и ано увесь затрепетал, муторно так задышавши. «Вот оно… началось..!»— подумкал малец. Чичас он свистнеть и прилетить Магур на коей ему должно будять битьси у мироколице со Караконджулами и летаглами, а може и с самими Халами.
А туто-ва на землице Валу с его мечом будять звать за собой ратиборцев. Мальчик глубоко вздохнул, посем выдохнул, ноне вон не чуял страху, и его душу не посещала смурь, она испарилась от нежных баюканий Мать Сыра Земли, занеже он приставил, пригнувши, нижню губу к зубам, опёр на них язык и пронзительно свистнул. И звук тот вылетев из уст мгновенно рванулси увысь в поднебесье и кажись разрезал небушко на две части… на ту иде витала тьма и на ту идеже светил согреваючи солнечными лучами Асур Ра. Прошло сувсем немногось времечка, и бело-голубой каплей блеснула у тверди небес Магур, а засим яро проступила жёлто-зелёна полоса свету, словно тянувшаяся за увеличивающейся птицей. Ащё сиг и у эвонтом свете, явственно проступили Вилы. Их було весьма много.
Днесь их долгие златые и зелёные волосы не развевались, вони словно полы охабня струились вслед за их обладательницами. А на головах облачных дев находились, будто сковавшие их золотые яйцевидные уборы с небольшими штырьками на макушке и поместившимися, по обеим сторонам, загнутыми высокими рогами. То были шеломъ, оные беросы и полканы не носили, обаче про них сказывали у преданиях. Перьливчатые одёжы голубых, зекрых и златых оттенков вельми плотно облегали изящные тела духов доходя до лодыжек, и имели разрезы по бокам.
Одёжи на плечах их них держались на двух вяще узких полосах, оголяя прекрасны плечи дев и оставляючи приотворёнными груди. Станы духов воздуха ноне опоясывали тонкие золочённы снурки справа на оных, точно як у воинов ножны, висели коротки туло полные тонких стрел, хвосты которых завершались не перьями птиц, а каким-то чудным навершием горящим вроде як лепестки пламени. Во руках Вилы держали могутные златые луки. Магур опущалась неспешно, свершаючи плавны круги и тянула на свовом хвосте полосу Пазори у которой хороводили облачные девы, шибко топая своими лошадиными копытами по зыбкости света. Подлетевши почти к земле, Магур нежданно резко взмахнула хвостом и абие полоса света распалась и потухла. А Вилы, сообща с птицей, медленно опустились на поверхность оземи прямо промеж рати бероского отрока Борила, и чаво ж тяперича скрывать… бероского вьюноши Крива, того самого какового вельми неудачно назвал кадый-то таким скверным именем старый Величка. Боренька, стоило лишь, Магур и Вилам коснутьси землицы-матушки проворно спрыгнул с Рама, и, поспешивши навстречу новым скоробранцам, оченно звонко гикнул так, чё б слыхала егойна рать:
— Наше почтение вам великие духи воздуха! — и поклонилси им понижее, а посем обращаясь к птице Индры добавил, — здраве и тобе величественна птица Магур! Старча из Вил, та сама которая кадый-то задавала Бореньке загадки, с золотыми волосьми да большущими смарагдовыми очами, неторопливо поклонилась отроку в ответ и пробачила своим нежным, певучим гласом:
— Здрав будь и ты-Борил, чьё имя значит борящийся и наше вам, твоим ратникам: людям, полканам, друдам, зверям, духам, мамаям и Асурам!
Ноне мы прибыли ко тебе на подмогу, как когды-то на досточтимой Мер-горе и было обещано! У мальца от радости сердце захолонулось у груди и весьма могутно расширившись, будто надавило на душу и лёгкие, отчавось стало тягостно дышать. Так-таки он порывчато выдохнул тот заполнивший его воздух да поправивши на плече висевший лук, немедля дополнил:
— Тадыкась пора на брань! Усем нам, собравшимся на эвонтой пожне!
Водним тудыличи у небесну высь битьси промеж голубой дали, а иным туто-ва на родименькой матушке землице! И нехай с нами будуть нынче наши светлы Боги, сплотившие нас супротив Зла: вони-Сварожичи и вони-Дыевичи! — догикал мальчуган и немедля побёг к птице Индры. Магур, увидав приближающегося к ней мальчика, як и у прошлы разы, расправила свово право крыло, абы по нему було легохонько взобратьси. Кады ж Борила вуселси на птицу, ко нему чичас же подошла старча Вила. Она подступила вплотную к Магур и та ано присела опустившись грудью на оземь. Облачна дева лёгким движением руки сорвала со свово плеча золоту полосу одёжи, дёрнувши её так шибко, шо вона мгновенно оторвалась. И Бореньке, не сводившему взору с девы, показалось, чё златы одеяния абие свалятся с Вилы. Одначе нет!
Облаченья ано не шелохнулось, словно держалось не на энтих полосах, а було вросшим у тело духа. Облачная дева меже тем закинула на шею Магур ту полосу и она, резво набрякнув, выросла у длину да обвила по коло шею птицы, сойдясь наверху и не мешкаючи сросшись у едино, образовав нещечко вроде узды. Вила глянула зеленющими очами у лико мальца да вельми ласковенько просияла, едва заметно кивнув. Борила протянул к той полосе рука, да токмо Вила еле слышно загреготав, точно закапал прохладный дождик тарабаня по слюдяному оконцу, отметила:
— Как же ты тогды будушь биться? Ежели руки будут заняты? Притяни узду к поясу там знак Индры, он единится с ним, и тогды крепко-накрепко будет держать тебя в бою. Мальчуган понятливо мотнул главой и взявши у рученьку злату полосу подтянул её ко серебряной пряжке на поясе, и немедля из узды вытянулись весьма тонки златы струны. Вони достигли украшенной узорами пряжки, и, обхватив её выпуклы края намотались вкруг трёх вытянутых лепестков. Златы струны также доползи до махоньких крупинок белого голыша, каковым была усыпана поверхность серебра, да васнь впившись у них на морг яро вспыхнули, поглотив их прозрачность да окрасив у смаглый цветь. Тяперича от поводьев ко пряжке пролегала уймища тонких струн, крепко держащих мальчика за пояс. Боренька чичас же испробывал у те поводья да наклонилси управо, улево…покачнулси и вощутил аки мощно висит он на эвонтих струнах. Доколь Борюша опробывал крепость струн, ко нему подошла иная Вила с зеленовато-жёлтыми волосьми, та каковая плясала у Пазори над Мер-горой. Она протянула ему золотое туло, полное тех самых стрел у хвосте оных горели лепестки пламени.
— Прими Борил — эти стрелы, — произнесла облачна дева и кады торопливо протянувший руку мальчонка взял туло, добавила, — эти стрелы собраны духами воздуха, после гроз, проливших на земли Бел Света потоки жизненной водыки. Тогды пускает свои молнии у небесах Бог Перун, и остаются они в подухах облаков да косматых тучах не долетая до оземи. Тяперича они в наших тулах и послужат правому делу, вступившись за Свет, Добро и Правду. Поелику не иссякнет твоё туло до конца боя… и будут эти стрелы разить любого ворога, не токмо человека, но и духа, и Бога! Боренька спешно снял с плеча простое бероское туло и перьдав его Виле закинул на спину дарёное, а посем крепко сжал у руках тугой варганенный почившим отцом Воилом лук, и, кивнув духам воздуха молвил: