Сеча за Бел Свет [СИ] — страница 72 из 78

То Полуднецы, не зримые для воинства Зла, просто вьюнили меже ворогов и задевали их рученьками по главам. И чичас же солнечный луч, падающий от возу Ра, касалси тел панывичей и те опадали на землю без чувств, сломленные полуденным жаром. Так-таки остальны духи сражались с нежитью. И то була вжесь не сеча, а сама настояща волосяница инде у ней ажно не проглядывалось кто с кем дярётси. Не видимые для людских и полулюдских народов духи были весьма зримы нежитью, оттого и кипела такова потасовка. Полевые дедки со своими сынками Луговыми и Межевичками, образовав малы таки жернова, взмахивали сжимаемыми у руках серпами, точно вытягивали с под земли корнища, и прямо на глазах срезанный и примятый сухостой трав выпримлялси, в сиг наполняясь зёлёными красками и также резво удлиняясь да утолщаясь. Проходило како-то мгновение и те отростки вроде извивающихся змей ползли к ногам нежити. Они хватали покрытых красно-бурой кожей костистых Хмырей за ноги и резко дёрнув, валили их на оземь. И абие на поваленных Хмырей верхом вскакивали Кудельницы, да выбрасываючи из дланей рук тонки нити льна оплетали тех эвонтими плотными ужами, превращаючи в запрядку. Ащё морг и толстые як бабёнки Обилухи обегали такову, словно спрятанну у кожушек гусеницу, укутанную нежить. И тама идеже вони ступали босыми толстоватыми ноженьками землица без задержу трескалась, на ней проступали обширны щели, а засим и вовсе тот ломоть, на кыем покоилси Хмырь, отрываясь от обчего полотна почвы уходил удол, будто проваливаясь во пропасть.

Кудельница у последний миг соскакивала с опутанной нежити и бежала услед за Обилухой, и чичас же края земли сходились промаж собя, пожелвивши аль хороня у своих мощях Хмыря. Ржаницы, Гречухи, Ячменицы и Овсяницы точно также опутывали нежить и не токмо Хмырей, но и Мериков, Хохликов, Хитников словом усех кого хватали за ноги, руки, хвосты поросли трав. Право молвить, ей-же-ей Ржаницы, Ячменицы, Овсяницы оплетали нежить стеблями злаков, а Гречухи-гречей. Нежить махаючи, сице, верно, отбиваясь от духов, ручищами, хвостами старалась инде схватить скоробранцев Добра. И часточко то им вудавалось, оно як то вестимо людям, нежить весьма сильна. И идеже пряменько на глазах мальчика Хмыри ухватили дедку Лесовика, зачавши рвать его клацкающими зубищами и трёхпалыми перстами на части. И осе ужотко отвалились от дедки витиеватые оленьи рога, отпали руки, плотно покрытые корой дубовой, изогнутые и схожие с сучковатыми ветвями дуба. Посем посыпались удол волосья, зелёно-бурого цвета, косматыми лишайниками, дотоль спадающие на грудь. Отлетивши впала на матушку-землицу глава да покатилася по ней и большущие карие, с еле заметной жёлтизной, очи глянувши последний раз на Бел Свет, медленно сомкнулись. Тело, ащё како-то мгновеньеце, стоявши ровненько тягостно покачнулось и завалилось на спину, на него стремительно вспрыгнули Хмыри, и продолжили терзать духа.

Боренька порывчато натянул лук и пустил стрелу у одного Хмыря, каковая вызвала огнь резво перькинувшийся на иных. Нежить увидавши вспламенившихся собратьев бросилась у рассыпную, за ней услед побегли и те Хмыри, оные загорелись, а пред взором мальчика предстали лежащие на, словно поднятой сохой, почве жалки останки внегда великого лесного духа, почившего дедки Лесовика. Да токась вопреки тому чё гибли духи, они усё ж брали верх над нежитью, судя по сему, оттогось шо были смелее и чище. Лихо Дулеба, того самого, который кадый-то по скудомыслию восстал супротив Велеса и тем самым разделил духов, ужось не було в живых. Да и два других, оные ащё не погибли, усё чаще отступали назадь. Занеже выстроившиеся в рядье Кострубоньки пуляли из пращи у них и их вояк здоровущие, чёрные, плоские голыши, кые они брали из корзин, висевших на груди.

Кострубоньки клали в расширенну часть пращицы, находящуюся у центре, таковой голыш, и, зачиная вращать той долгой вервью над головой вмале выпущали свободный её конец. Вылетающий из пращи камень минуючи дальне ра-стоянье попадал не токмо у нежить, но и ладно одаривал ударами панывичей, которые пужаясь мечей да энтих неведомо откель прибывших голышей, да будучи от рождения не воинственными, громко и пронзительно мекали. Лихо дрались длинными своими жердями, они наносили веские удары по лесным духам, точно разрезаючи их остриями наскрезь. Одначе при том усём да при таковой несметности нежити, сподручники Лиха лишь отбивались от духов, каковые бундто ежи и звери жалили; били сучковатыми ветвями и корнями Лешие; кусались, осыпали еловыми хвоинками Боровые; пущали искристое пламя Пущевики. Колотки, Листовики, Травяники, Ягодники забрасывали Хохликов и Шишков листами, оплетали травами, топили у соке ягод и ано сбивали с ног шапками грибов. Корневики нежданно-негаданно выныривали с под насыпанных куч листвы и ухватывали нежить, а посем разрываючи землицу на части утягивали её униз. Вслед за пропавшими, у ямищу ссыпалси сухостой, почва вдругорядь порывчато сходилась, погребаючи у собе ворога. Духи чё были и сувсем махонистыми резво вскакивали на таки очистившиеся, и словно обожжёные, рыже-чёрные пятачки оземи, и прынимались плясать на них, ово ли утаптываючи нежить, ово ли попросту возвращаюче почве ейный положенный бурый цвет. Самодивы, тех чё ищё кликали Дубравницами, Сенявами, Русявами и Зеленицами, кружась промаж неприятеля, вызывали из земли бьющие увыспрь струи воды, кои опавши униз оборачивались зеленоватыми няшами. Миг спустя отнуду вылезали тонки сучковаты водоросли со плотными витиеватыми листами, цепляющиеся за проскакивающих мимо Хитников да Мериков, а посем утягивающих их под воду. Нежить инде оборачивалась у чёрных свиней, собачин, зайцев, белок. Но ежели те чё посильней ащё пытались напасть на духов и порвать их могутными зубами, да долгими клыками, то иные творили то лишь для того, абы проворней унесть с места волосяницы свои ноги. Хохлики, аки и преждний раз, принявши облик сорок вупорхнули у небеса вельми боляхной стаей, которая немедля подверглась нападению летающих волков. А Шишки обернувшись лягухами не мешкаючи попрыгали у созданные самодивами болотцы и вутопли тама, толь насегда, толь тока на времечко. Безсумления духи одолевали нежить, и редеющие рядья тех усё отступали и отступали, откатываясь назадь, а засим унезапно и вовсе зачинали бежать, по большей частью оборачиваясь зверьми, повизгиваючи, стенаючи и часточко оглядываясь. А у средине бьющихся мамаев и панывичей, кои несмотря на понесённы потери не покидали месту сечи, васнь и прямь признавши у чудище свово отца да оставаясь преданными ему до конца, у поединке схлестнулись сын солнечного Бога Ра— Валу и кривой бероский недоросыль— пугалище Крив. Асуру к ентовому времечку вудалось отрубить Криву три руки, две справа и едну слеву. Хоть днесь и был Крив весьма страшным, огромным и велим… был он— чудовищем, обаче воякой был не оченно ладным. Оттогось Валу усяк морг его поджимал, меж тем сберегшиеся три руки слева и две справа Крива моталяли топорами и молотом, тем самым от которого вон и обернулси у энтого страшилища. Руки Крива двигались порозень друг от дружку, будто тумкая сами по собе, а поелику им удавалось задевать Асура. И ужотко зрилось глубоко рассечение на правом боку тела Валу, из разошедшегося одеяния и кожи струилась жёлта кровь, она залила облачения и правый сапог Бога. Валу прижимаючи рану рукой, левой, взмахивая, наносил великим мячом удар за ударом то по топорам, то по молоту Крива, и слухалси громкий грохот, скрёжет, а с под сходившихся у едино железок выскакивали ярки искорки. Кружащий над местом брани на птице Борила то терял из виду Валу, метая стрелы у ворогов, то нанова находил его. Прибывшие у помочь друдам шишуги и отяпы, прогнавшие с пожни птиценогих, тяперича швыряли ендовитых змей у птицеголовых. А смелые, як оказалось аль разгорячённые сечей, шишуги мощными ударами дубин и топоров, оные они подобрали с земли, шибали по главам птицеголовых. Наконец средь шишуг мелькнул живой Гуша, вон вскидывал ввысь свову дубину и до зела громко чавой-то гикал, словно подбадривая идущих за ним.

Усмотрев Гушу Борюша широко расплылси улыбкой, и обрадованно выдохнул, радуясь тому, чё соратник жив. Небесны волки прибывшие помочь беросам и полканам посем дали им перьдохнуть. И ратиборцы, бундто вобравши у собе свежих сил, ищё ярее, побуждаемые подмогой и воем ратников со небес, накинулись на песиголовцев. Средь бьющихся пеших беросов мальчик смог приметить и Сома, и Гордыню, и Ратмира, нашёл средь друдов Лепея и Липку, но так и не смог разыскать Сеслава, Быляту, Комола и Рама. Магур свершила ащё овый круг и Борилка сызнова увидал Валу. Асур отпрыгнув в сторону от подступающего ко нему чудища, высоко поднял свой меч и со усего маху опустил его на руки Крива, слева, не прекращающие свово неугомонно движение. Клинок меча полыхнул серебряным светом и воткнулси у железно полотно загораживающего плечи топора, разрезавши его на части, а засим также располосовав древко и толсту руку Крива. Чудище от боли всхрапнуло, словно конь и на малеша встало, опустив и перьстав крутить руками. И тадыкась Валу вырвал меч из разрубленной руки Крива и обрушил его на оставшиеся.

Ярко-серая, густая кровь, точь-у-точь аки жижа, потекла униз из отрубленных рук, оные крутнувшись враз впали на оземь, усё доколь сжимая топоры. Крив ищё маненько медлил, а Валу между тем нанова нанёс удар. Его меч взвилси як кака птица ввысь, извернулси дугой и мигом отрубил оставшуюся руку и будто само обрякшее плечо.

Отступивши молниеносно назад Валу замер и тягостно задышал, а Боренька узрел чё ноне и с левого бока Бога течет жёлтая кровь. Да тока у Крива ищё вуставалось две руки справу, у коих он сжимал молот ЧерноБоже и топор. Крив нежданно-негаданно качнулси туды-сюды, и Борюша ужось було подумкал, чё вон чичас упадёть… ан! неть! Тот порывчато шагнул навстречу Валу и замельтешил руками, зане крутили своими пращами Кострубоньки.

Глава тридцать вторая. Халы

Одначе Борилу не удалось доглядеть поединок, занеже Магур нежданно резко взяла ввысь и громко закликала, мешаючи говорок и свово пронзительное кать…кать: