— Это нечестно, Гаррет.
— Я просто убиваю время. Ты не обязана рассказывать.
— Мы станем друзьями, Гаррет?
— Не знаю. Возможно. Пока что-то не очень получается.
Она подумала над моими словами, приподнялась, сплюнула за борт, взглянула в сторону кормы и снова улеглась.
— Как ты думаешь, сколько мне лет?
— Ты примерно моего возраста. Может, слегка моложе. Лет двадцать восемь?
— Ты один из самых деликатных, Гаррет. Мне двадцать шесть. У меня есть ребенок. Ему почти двенадцать. Я не могла выдержать той жизни и ушла. Хотя обычно это привилегия мужчин — бросать женщин с детьми.
Я ничего не сказал. Что скажешь, когда тебе говорят такие вещи? Любые слова будут звучать неискренне или банально.
— Я чувствую себя ужасно виноватой. Но ни о чем не сожалею. Смешно, правда?
— Иногда так получается. Мне пришлось пережить подобное.
— Вроде этой нашей увеселительной прогулки?
— A?..
— Тебе не удается до конца спрятаться за ловко подвешенным языком и нарочитой небрежностью, Гаррет. Когда мы замочим Чодо, ты начнешь барахтаться в ощущении своей вины, как в большом чане с дерьмом.
— Но без всяких сожалений.
— Да. Знаешь, почему я встряла в это дело? Конечно, деньги и авторитет мне не повредят. Но я с тобой, потому что считаю тебя хорошим парнем.
— Стараюсь. — Возможно, даже слишком. — Но если взглянуть в корень, разница между хорошими и плохими парнями окажется не такой уж и большой.
В качестве иллюстрации я привел несколько своих дел.
Она рассказала, как пришла к своему бизнесу. Это оказалось чуть ли не делом случая. Вскоре после ухода из дома она убила находящегося в розыске известного бандита, который попытался ее изнасиловать. Она обменяла его останки на обещанное вознаграждение и узнала, что ее считают скорее храброй, чем умной, но при этом еще и очень удачливой.
— Репутация, Гаррет, — это вещь. Если тебе удалось ее создать и поддержать, ты здорово облегчаешь себе жизнь. Возьмем, к примеру, Чодо. Никто не трогает старикана из-за его репутации.
— Но для нее имеются основания.
— Для этого надо работать. Безжалостность — вот его ключ к успеху. Теперь возьмем тебя. У тебя репутация так, средненькая. Ты больше знаменит тем, что держишь слово и не позволяешь выкидывать фокусы со своими клиентами. Ты, может быть, и тверд, но вовсе не крут. Понимаешь, что я хочу сказать? Тебя нанимают, чтобы избавиться от шантажиста, а ты вместо того, чтобы просто перерезать мерзавцу глотку, пытаешься устроить дело так, чтобы никто не пострадал. Поэтому многие считают, что в глубине души ты слабак. Думаю, они в чем-то правы.
— Да…
Я все понимаю, но не готов пообещать начать в новом году совершенно новую жизнь.
— Думаю, ты опять упустишь свой шанс. Замочишь Чодо и не захочешь, чтобы об этом узнали.
— Ты уже вогнала меня в депрессию.
Она рассмеялась и спросила:
— Ты слышал анекдот о монахинях, медведе и пропавшем меде?
Поведанная мне история полностью отвечала моим ожиданиям. За первым рассказом последовал второй, затем еще и еще. По-моему, она знала все скабрезные и глупые анекдоты, придуманные в нашем мире, где наличие множества рас открывает бесконечные возможности для абсурдных непристойностей.
— Сдаюсь, — взмолился я. — Обещаю не впадать в депрессию, если ты прекратишь свои рассказы.
— Отлично. Теперь давай подумаем, что нам делать с той лодкой.
Я посмотрел вниз по течению, но по-прежнему ничего не увидел.
— Скид, ты не знаешь места, где мы могли бы высадиться незамеченными?
Немного подумав, он ответил:
— Есть такое место. У заводи Мельника, чуть выше. Минут двадцать отсюда. Но я думал, вы хотите идти до Переката.
— Когда мы высадимся, вы пойдете дальше. Уведите за собой эту лодку.
— Вы оплатили маршрут. Дамы, вы все слышали? Держитесь поближе к берегу при повороте к заводи. Вам повезло. Там очень узкий фарватер.
Когда настало время, мы быстро соскочили на твердь. Трюк удался. Пробираясь через густые прибрежные заросли, мы слышали скрип уключин второй лодки. Торнада с довольной ухмылкой шлепнула меня по плечу.
Начался наш поход по пересеченной местности. Мое тело заявило, что проклянет своего хозяина, если тот не прекратит столь пренебрежительно к нему относиться.
42
По моим расчетам, было уже за полночь. Мы находились в миле от владений Чодо, и их уже было прекрасно видно.
— Гулянка, видно, в самом разгаре, — заметил я. — Или там бушует лесной пожар.
— Если мы хотим зайти с севера, давай туда и двигаться. К дому начнем подходить позже.
— Да. И останемся с этой стороны склона. Иначе нас могут заметить.
Мы были в винограднике, домики виноградарей располагались поблизости.
— Ты это уже говорил.
— А ты третий раз талдычишь, что надо идти на север.
— Нервничаешь, Гаррет?
— Ужасно. А ты?
— Полные штаны наложила.
— Незаметно.
— Скоро узнаешь.
В небесах над домом Чодо творилось подлинное безумие.
— Тебе не кажется, что морКары перенесли свое представление сюда?
Мы ничего не видели, оставаясь со своей стороны склона.
Мы с Торнадой решили не подниматься посмотреть. Все гости Чодо наверняка высыпали во двор и глазеют на воздушный бой.
Мы нашли удобный исходный рубеж для атаки ярдах в пятидесяти от границы владений Чодо. В небе продолжали носиться морКары.
— Эти летучие крысы способны и мертвого поднять, — проворчал я.
— Нам надо убить время, Гаррет. Что-то мы рано.
Мы хотели дождаться, когда Краск и Садлер, перестав меня ждать, решат нанести удар с противоположной стороны и отвлекут громовых ящеров. Тогда двинемся и мы — в надежде, что амулет сработает.
— Да-а, — протянул я, пытаясь определить характер шума. — Мне это совсем не нравится.
Я поднялся на ноги. Стоя я мог видеть, как время от времени с неба срывалась черная точка и проносилась через освещенное пространство над домом Чодо. Похоже, там шла смертельная схватка.
— Интересно, почему они перебрались сражаться сюда?
— Сядь, Гаррет, и начинай потеть кровью, как я.
Если атаки Садлера и Краска не будет или мы ее не заметим, лучше всего начать движение в три — самое прохладное время ночи, когда громовые ящеры становятся вялыми. Если же еще и амулет подействует, то нам придется опасаться лишь собак, вооруженной охраны, секретных ловушек и всего другого, о чем я не имел ни малейшего представления.
Торнада легла на спину и принялась созерцать звезды:
— Света будет достаточно. С собаками я справлюсь. Вот бы морКары убрались оттуда.
Я что-то буркнул. Я не боюсь собак, но они действуют мне на нервы.
— У тебя есть женщина, Гаррет? Как насчет маленького Живчика, что болтается в твоем доме?
— Живчика?
— Ну да. Морковного цвета. Я придумала ей имя — Живчик.
— Ах вон что. Да, есть — одна-две.
— Одна-две?
— Тинни Тейт — та, которую ударили ножом. И еще мне нравится одна, по имени Майя. Давно ее не видел.
— Я слышала о ней. Люди поговаривают. И не только об этих двух. У тебя в этом отношении та еще репутация.
— Уверен, что сильно преувеличена. Слухи обычно раздуваются неимоверно. Нет. Больше никого, кроме, пожалуй, Элеоноры.
— Это кто — Живчик?
— Нет, блондинка на стене в моем кабинете. Она умеет очень хорошо слушать.
— А с Живчиком, значит, ничего?
— Нет. Мечты и желания. Почему ты спрашиваешь?
— Просто так. Без всяких причин. Нам ведь надо как-то убить время.
Вот, значит, что!
— О…
Я действительно стал туго соображать. Теперь мне придется искать оправдания и при этом не оскорбить ничьих чувств.
— Знаешь, положение, в котором я нахожусь…
Господи, вот это да! Кто бы мог подумать?..
Торнада начала собирать свои одежки:
— Кто-то идет. К тому же мы опаздываем.
Верно. Я, битый жизнью, вечно озабоченный делами ветеран морской пехоты, совсем забыл, зачем морожу свое избитое тело в винограднике в столь непотребный час. Что ж, моя вечная слабохарактерность. Оказывается, когда эта Торнада решает превратиться в женщину, она горит огнем и сыплет искрами. Вот уж воистину живчик… Наверняка не хуже Карлы Линдо.
Удивительно. Просто потрясающе.
— Спокойно, Гаррет.
Из темноты ночи выступили две темные тени. Краск и Садлер. Мы с Торнадой привели себя в порядок. Парочка визитеров уселась на склон холма.
— До чего же подлый парень этот Гаррет, — сказал Краск. — Ты должен был встретиться с нами с другой стороны. Мы ни за что не нашли бы тебя, если бы не услыхали пыхтение и хрипы.
— Спокойно, леди, спокойно, — произнес Садлер. — Шума не будет. Мы не в обиде, что после сегодняшних событий ты не появился.
— Так вы, значит, слышали?
— Да. Чуть-чуть. Но спасать твою задницу было уже поздно. Мы пытались. Однако, услыхав о карете и ящере, решили, что тебе крышка, и списали тебя со счетов.
— Если тебя интересует, скажу, — заметил Краск, — после захода солнца туда явилась банда крестьян. Когда мы двигались сюда, они еще сдирали с ящера шкуру.
— Ближе к вечеру один дружок нам шепнул, что видел, как ты разговаривал с этой девахой. Мы снова приняли тебя в расчет, — продолжил Садлер.
— Ты — самый везучий выродок из всех, кого породил этот мир, — сказал Краск. — Услыхав о карете, мы полностью переиграли план. Но, узнав, что ты жив, снова все изменили.
— Подумали, что лучше не показываться в том месте, где договорились, — пояснил Садлер. — Но на случай, если ты там все же объявишься, решили понаблюдать и следовать за тобой туда, куда ты направишься.
— Следовать за мной? С чего вы взяли, что я стану действовать в одиночку?
— А куда тебе податься? Чодо нужен твой зад. Если ты не прихватишь его первым, свободно можешь посылать всем прощальный поцелуй. Хоть ты и слабак внутри, но вовсе не дурак и сделаешь то, что необходимо.
Краск фыркнул. Что за негодяи! И ни капли стыда.