ят падающие тарелки. А за стеной торжествующий вопль:
— Во влепил классно тебе! По самые яйцы!
— Держи, козел, сдачу! В натуре!
— Ну, прикольный! На хрена люстру сшиб? Пахан тебе вмажет до самой сраки!..
С другого боку старики. Тоже мир не берет. Все годы пенсию друг от друга прячут и каждый вечер пересчитывают.
— Евгений Борисович! А у меня пяти рублей не хватает. Утром были.
— Не брал. Ни копейки.
— А почему крестик не совпал? Я не так заклеивала. Верните мне мои деньги!
— Не брал. Честное слово даю.
— Куда же деться могли из квартиры?
— Ищи! Может, правда соседи заходили, они… Внизу алкаши звенят бутылками. Вечером приносят полные. Всю ночь пьют, поют, утром пустую тару сдают.
Гудит дом пчелиным ульем. Каждая семья в отдельной клетке. Отгородились стенами, дверями. А живут на слуху и на виду. Как в большой коммуналке. Рыгает с похмелья сосед в унитаз, а с первого этажа сжалившийся сосед зовет его, подлечить обещает. Чем? Одному Богу ведомо.
Кричит ребенок в соседнем подъезде ночью, все девять этажей просыпаются. Одни ругают, другие жалеют малыша. Всем утром на работу.
Вот и Лешка, всего два раза ночевала у него Светлана. Все тихо было. А соседи загадочно улыбаются. С браком поздравляют. Через стены видеть научились. И это престижный дом. В других, как слышал, еще хуже.
Алешка, конечно, научился абстрагироваться, иначе не выжить в многоэтажке, где собаки, превзойдя хозяев в габаритах, размере и весе, спокойно носятся по лестнице без намордников и ошейников, а разномастные кошки гадят на любой первый попавший под лапу половик. В лифт можно войти, только зажав накрепко нос. Он провонял псиной мочой.
В таких домах живет. большинство горожан. Лишь небольшая их часть поселилась в частном секторе. Там не у всех имеются удобства. Зато небольшие участки — возле каждого дома. Там старухи не сидят на завалинках целыми днями. А детвора не разучилась смеяться звонко, без мата. Там редко кто интересуется политикой, мало кто разбирается в искусстве. Их заботы совсем иные. Весь лоб в поту, а ладони в мозолях… ведь не на готовом живут. Свои дела требуют забот и ухода Здесь каждый сам себе и каменщик, и маляр. Хозяева… Этим не до подглядываний. На пустое нет ни сил, ни времени. Но уйти из квартиры в дом тоже не всяк решится. Вот и Алешка… Сам под себя квартиру подгонял. Каждую стену, всякий угол довел до ума. Как с таким расстанешься, да и зачем?
«Надо почаще в лес уходить. Домой возвращаешься совсем иным человеком», — думает, открывая дверь квартиры, и бежит к орущему телефону:
— Да, я! Где был? Гулял в лесу. Не веришь? Зачем мне врать? Я просто отдохнул. Хочешь приехать? Ну давай, приезжай, — ответил без восторга.
— Ты устал? Или я помешала твоим планам?
— Нет! Я ничего не намечал. Приезжай…
В этот раз он не спрашивал ее о семье, о том, что решила на будущее, какое место в своей семье отвела ему. Лешка и впрямь устал. Встретил Светлану без особой радости. И женщина насторожилась:
— У тебя появилась другая? Скажи честно!
— Мне не до того. Успокойся. Пока я одинок.
— Пока? Значит, что-то намечается?
— У меня много работы, надо уложиться вовремя.
— Вот и муж все время прикрывается работой, будто он самый занятой человек на свете. Видно, все вы мужчины — одинаковы.
— Светлана! Я хоть и не муж, но тоже не смогу посвящать тебе все. время. Есть и у меня свои заботы, дела и проблемы. Ведь я не требую от тебя невозможного.
— А жаль! Раньше ты был забавнее. Теперь не тот. И все же мне хорошо с тобой. Да и нужна каждому из нас какая-то перемена, — усмехалась, жаля Алешку за прежние отсутствия, за нынешнее спокойствие. Человеку от этих слов не по себе стало. Но решил подыграть:
— Я тоже так думаю. Вымотался за неделю, хоть в выходной надо вспомнить, зачем мужчиной родился. В лесу — душой очистился. Ночью нужно забыть всю неделю, чтоб завтра снова уйти в будни.
— Ну и ладно. Скрасить выходной тоже надо уметь. Их в нашей жизни не так много, — наблюдала за Алешкой, хотела угадать причину перемены. Ее злило, что он ни о чем не спрашивал и не просил. Не вымаливая, как раньше, следующую встречу, не любовался, не говорил комплиментов, ничего не предлагал, не звал к себе. И Светлана терялась в догадках.
Ее задела перемена в Алешке, и она решила почаще навещать его, вернуть его к прежнему, недавнему. Ведь вот уж сколько лет не слышала от мужа ласковых слов. А тут… Алешка! Едва раскрылся и вдруг умолк.
Светлана, уходя, предупредила Алексея, что постарается навестить его в середине недели.
Алешка улыбнулся краешком губ,
«Старый метод оправдался», — подумал молча. И спросил:
— Скажи точнее. Я допоздна на работе…
— Скорее всего, в четверг прибегу…
Алешка закрыл за нею дверь. И не придал значенья громкой брани, донесшейся с лестничной площадки, подумав, что снова верхние соседи выясняют отношения меж собой.
— Сука! Урою живьем! — донеслось знакомое. Через секунду захлопнулся лифт. Алешка выглянул в окно, чтобы увидеть Светлану. Ее долго не было. И вдруг… Он не поверил своим глазам. Рослый, грузный человек приволок Светлану к машине, открыл дверцу, кулаком вбил женщину в салон, подняв голову, встретился взглядом с Алешкой и, подняв кулак, прорычал на весь двор:
— Ну погоди, пидор! Я тебя достану!
Через секунды, резко развернувшись, машина умчала. А вечером Алексей узнал, что Светлана умерла. Ее убил муж.
Прямо в квартире, на глазах у сына. Потом и сам застрелился, когда все понял.
О случившемся горожан оповестило местное радио, потом телевидение, А уже на следующий день все городские газеты, щеголяя друг перед другом большей осведомленностью, рассказали о драме, разыгравшейся в семье на почве ревности.
Несчастный муж! Современный Отелло! К чему приводит распутство, — пестрели заголовки газет.
— Он разорвал ее голыми руками на части…
— Квартира была похожа на бойню!
— Во всем виновата женщина! — плюнула вслед мертвой одна из газет.
Конечно, в каждой фигурировал и он — Алешка. В его адрес тоже не поскупились на эпитеты. Местный Казанова, распутник и развратник, скрывающийся под маской художника, он и в молодости был таким. Недаром еще в те годы ему предложили покинуть пределы города. Он все же вернулся и принес беду в семью горожан, — читал Алешка не без боли.
Его вызвали к следователю, где он увидел поседевшего в одну ночь сына Светланы.
— Не надо его обливать грязью. Да, случилось горе. Ничего не исправить. Но мать любила этого человека. Я знал. Она поделилась. Мы с нею были друзьями. Я не осуждаю их. Никого, — всхлипнул коротко парнишка и добавил: — Не дергайте его. Ради матери прошу. Она из-за меня не ушла из семьи. Но лучше б решилась. Все-таки жила бы…
Уже от следователя узнал Алексей подробности случившегося. Муж давно ревновал Светлану по поводу и без него. Он следил за нею. Но ни с кем не заставал. Ее выручали подруги, знавшие многое. Они жалели, видя, как невыносима ее жизнь. Он решил проследить за женой. И увидел… Она и раньше говорила о нем, но как о друге юности. Он заставлял себя поверить. Но у друзей юности не остаются на ночь, погасив в квартире свет. К тому же и соседи не смолчали. Стоило спросить, как подозрения подтвердились. Он ждал ее в машине до самого утра. И только хотел вломиться к художнику, Светлана вышла из квартиры…
Он вез ее домой, оскорбляя последними словами. Он втащил жену в квартиру и в секунды вдавил в пол… Он не услышал сына. Когда увидел, что Светлана мертва, стал на колени перед нею и застрелился… Он ничего не сказал сыну, не объяснил и не простился. Парнишка сам отмывал кровь с пола и со стен, когда милиция увезла трупы.
— Я любил ее всегда. Он отнял у меня Светланку. Судьба вернула нас друг другу. И он снова стал на нашем пути. Кто же вор? Кто кому изувечил судьбу и оставил несчастным? Женщину насильно не удержишь, не заставишь любить. Но такое могут понять лишь мужчины, — сказал Алешка следователю уходя.
Его не судил суд. Но горожане… От него, как когда-то в юности, снова отвернулись все. С ним перестали здороваться. Его картины выбрасывали на помойки. Даже оглянуться в его сторону считалось пошло. Соседи обзывали грязно, грозили поджечь двери. И вот тогда он решился… Чтоб не сойти с ума, не наложить на себя руки…
Он вышел за хлебом из подъезда, когда увидел на двери объявление, написанное старческой рукой. Предлагался обмен отдельного дома на благоустроенную квартиру.
Алешка даже забыл, зачем оказался на улице, и тут же помчался по адресу, боясь, чтобы его не опередили.
— Сынок, мы думали про однокомнатную. А у тебя — две. Нам нечем доплачивать, — говорили старики и все не верили, что человек согласен.
Через месяц Алешка перебрался в дом. Окраина города? Захолустье? Тем лучше. Здесь тихо и просто. Сюда не доходит городской галдеж, сплетни и пересуды, зависть и ненависть горожан. Здесь еще цветут сады, одеваясь каждый год в белый свадебный наряд. Они не знали траура. Они всегда радовались жизни. Они, не в пример людям, не умели предавать, отнимать и убивать любимых…
Глава 8 ОДЕССИТ
Левушку на этой улице любили все, от последней дворняги до первого старика. Он тоже любил каждого. И мужиков, и особо баб. От Ульяны до; сопливой девчонки все были для него мамочками, душечками, ягодками, солнышками. Он не проходил мимо собаки, чтоб не сказать ей, облезлой и блохатой:
— Мое почтенье вам, красотка!
Уж на что жители улицы, соблюдая старые правила вежливости, всегда здоровались друг с другом, Левушкино воспитанье даже их умиляло.
— Вот это мужик! Откуда такой взялся, с каких краев? Сколько на дню свидемся, столько ж он поклонится, улыбнется и скажет, хочь старухе иль. молодайке: «Добрый день, мой свет!»
— И про здоровье испросит. И как сралось, и с кем спалось! — смеялись бабы, ничуть не серчая на Леву.
Откуда он взялся здесь — смуглый, черно-глазый, улыбчивый балагур с озорной белозубой улыбкой? Он и по весенней грязи и по глубокому снегу ходил одинаково легко, словно пританцовывая. Он всем был доволен. В отличие от коренных жителей, никогда не сетовал на погоду, на тяжкую, жизнь и подлость людей. Его никогда не видели хмурым.