Кроу почувствовал, как по коже побежали электрические разряды – это отозвались на присутствие энергии микробы в красной жидкости, пропитавшей его одежду. Быстрый взгляд назад в темноту грузового отделения показал, что алые лужи, натекшие из пробитого пулями контейнера, сияют.
Прямо на глазах одна из таких лужиц слилась с другой и маленькой речкой потекла к открытой грузовой рампе. Пейнтер крикнул, обращаясь к собравшимся за прозрачным пластиковым занавесом, который торопливо опустили между передним отсеком фюзеляжа и хвостовым помещением:
– Эй! Держите нос ниже!
Он старался не допустить вытекания ядовитой жидкости наружу. Хотя, конечно, некоторое количество уже вылилось за борт еще до того, как удалось восстановить порядок. Пейнтер словно видел, как лайнер оставляет за собой в облаках алый след – заразив верхние слои атмосферы, заражает и нижние.
После выяснения обстоятельств его отделили от остальных членов команды. Красная жидкость попала на одежду только ему, а пробитый контейнер так и лежал на боку, выпуская струйку, стоило самолету качнуться. Пейнтер не сомневался, что его пристрелили бы на месте, если б не было необходимости оставить в грузовом отсеке хоть кого-нибудь следить за порядком. Никто не рвался в зараженное болото.
Следовало придумать, как закрыть заднюю рампу. В паз подъемного механизма попали стропы метеозонда, и огромный люк заклинило. Станция «Аврора» отказывала лайнеру в посадке, пока рампа не будет закрыта.
Значит, пока Пейнтер экипажу нужен.
Наверняка остальные догадывались, что вдыхают зараженный воздух, но пусть надеются на лучшее.
Только поэтому я до сих пор и жив.
Раздался оглушительный треск, что-то ослепительно вспыхнуло. Самолет тряхнуло.
В лайнер ударила молния.
Как и боялся Кроу, снаружи все быстро менялось к худшему. Северное сияние заполнило все видимое пространство небес. Разразилась настоящая буря, неистовая, бушующая. То тут, то там все резче потрескивали молнии, стремившиеся к земле.
Пейнтер знал, что за событие он наблюдает. То, что ученые называют грозовыми разрядами в верхних слоях атмосферы, по сути – потоки сияющей плазмы, рожденные в ионосфере. Однако директор «Сигмы» и не предполагал, что разряды бывают настолько мощными.
Светящиеся кольца расцвели в воздухе и взорвались алыми шарами пламени, запуская щупальца чистой энергии в облака. Рядом вращались воронками белые сияющие конусы газа. На новые сгустки энергии буря отвечала все более мощными разрядами, за облаками разворачивались огненные пляски молний.
Гроза даже средней силы несет потенциальную энергию сотни Хиросим; арктический зверь, рычащий под облаками, вполне мог быть в десять раз сильнее.
Наблюдая за игрой молний, Саймон понял: идет постоянный обмен энергией между энергией ионосферы и бурей, каждый из участников которого добавляет другому силы и скорости.
Внизу на станции, вероятно, тоже поняли, что происходит. Столб плазмы из башни исчез.
Слишком поздно.
Саймон Хартвелл добился невозможного.
Он зажег огнем небеса.
Глава 25
3 июня, 20 часов 05 минут по среднеафриканскому времени
Национальный парк Акагера, Руанда
– Никому не двигаться, – предупредил Грей.
Горел только один фонарь – на его каске. Луч света проникал чуть дальше того места, где Ной, склонившись над львенком, успокаивал малыша. Остальные держались позади.
Их шаги взбаламутили воду в затопленном лесу, отражение сверкающей лесенки впереди замерцало, но маленькие искорки и огоньки не давали достаточно света, чтобы рассмотреть, что происходит под сенью тесно переплетенных крон. Даже наоборот. Фосфоресцирующие кляксы и светящиеся спирали света делали темные уголки еще темнее. Чем дольше вглядываться, тем ярче разгорались искорки, тем больше воображаемых маячков света видел глаз во тьме.
И все же Грей готов был поклясться, что целые фрагменты светящихся картин двигались, словно ожило огромное полотно. Тихое бормотание, наполнявшее воздух, исчезло. В затопленных джунглях стояла мертвая тишина.
– Что там? – прошептал Ной.
Рохо заворчал и тенью отделился от фигуры хозяина. Львенок осторожно двигался вперед, почти не взбаламучивая воду.
– Рохо, oya, вернись, – шепотом скомандовал Ной.
Грей тронул проводника за плечо.
– Пусть идет.
Вдалеке, куда еле доставал луч света, кусочек раскрашенного леса отделился и начал приближаться.
Джейн испуганно втянула в себя воздух.
Двигаясь так же осторожно, как Рохо, к ним шел другой малыш, немногим старше львенка. Маленький хобот, испещренный светящимися алыми точками, потянулся вверх, обнюхивая незнакомца.
Следом выплыл другой фрагмент картины…
Низкий трубный звук донесся из черной тени.
– Это слоны, – удивленно произнес Ной.
Маленький любопытный слоненок, не выше пояса Грею, постоял, решая, слушаться или нет, и встряхнул ушами.
Разглядывая слоненка, Пирс догадался, что могло вывести любопытного малыша из леса. Его шкура, раскрашенная светящимися красками под стать лесу, была от рождения розовато-белой, как у альбиносов. И малыш стремился познакомиться с белой кошкой, каких раньше не видел, чувствуя их сходство.
Темные глазки слоненка наблюдали за осторожным приближением Рохо.
Словно пытаясь подбодрить нового знакомого, слоненок тихонько свистнул.
Рохо точно ждал приглашения.
Львенок весело запрыгал вокруг, поднимая тучи брызг. Слоненок набрался храбрости и с трубным кличем поднялся на задние ноги, как будто собираясь атаковать. Вновь встал на четыре ноги, сделал несколько маленьких прыжков вперед чуть боком, повернулся – и прыгнул снова.
Опять раздался предупреждающий рев трубы, на этот раз громче; ему вторили другие, скрытые в темноте леса.
Но слоненка было не остановить. Малыши устроили в воде развеселый танец: прыгали, сталкивались, брызгали водой.
– Что будем делать? – прошептал Ной.
Грей пожал плечами:
– Пусть Рохо выступит нашим посланником.
Животные убегали все дальше, кружа среди деревьев и гоняясь друг за другом. Глаза Грея привыкли к темноте, и он различил под деревьями густые тени; бока животных были так же разукрашены, как у слоненка.
– Кто их разрисовал? – полушепотом спросила Джейн.
Хороший вопрос.
Пирс вспомнил тихие голоса во тьме.
Кто еще здесь прячется?
– Я думаю… думаю, они сами себя раскрасили, – благоговейно ответил Ной.
Грей нахмурился:
– Но как?..
Его прервали громкий плеск и тревожный трубный зов слоненка. Все обернулись к островку, за которым скрылись животные. Вдруг появился Рохо, расстроенно помахивающий хвостом, и снова убежал за островок.
Люди поспешили за огорченным львенком, ускоряя шаг.
Собравшись на половине островка, они заметили, как от леса к ним движется тень слона с раскрашенными боками.
Слоненка не было видно.
Первым его заметил Ной.
– Там! Смотрите!
Над самой водой метался розоватый хобот.
– Стойте здесь, – приказал Грей.
Сам он сделал два шага и нырнул. Фонарь на закрепленной под подбородком каске тускло освещал мутную воду. У самого острова дно резко уходило вниз, Грей нащупал руками топкий ил.
Луч света выхватил из полутьмы очертания слоненка.
Грей подплыл к малышу и обнаружил, что тот чуть не по колено увяз в грязи. Слоненок в панике пытался высвободить ноги, но увязал все глубже. Грей погладил его по боку, стараясь успокоить.
А потом всплыл на поверхность, не касаясь болотистого дна.
– Веревку и одеяло! – крикнул он друзьям и махнул в сторону острова. – Дерево будет рычагом.
– Уже иду. – Ковальски зашлепал к дереву на острове.
Ной вытащил из рюкзака моток веревки, а Джейн и Дерек отыскали у себя походное одеяло.
Найденное перебросили Пирсу.
Сейхан кивком указала куда-то за остров.
– Грей, поторапливайся.
Там, куда доставали лучи фонарей, виднелись очертания огромного слона, или скорее слонихи, матери малыша. Она держалась поодаль – наверное, чувствовала, что люди пытаются помочь.
Однако в любую минуту могла передумать.
Слоненок увязал все глубже, над водой покачивался и пыхтел лишь самый кончик хобота.
Грей нырнул и просунул отяжелевшее от воды одеяло за передней ногой слоненка, под грудью. Протянул веревку поверх одеяла и со второй попытки обернул вокруг ноги. Вынырнул, завязал веревку узлом внахлест и бросил другой конец Ковальски. Великан поймал ее, обернул вокруг ствола дерева и потянул, упираясь в землю каблуками.
Грей остался рядом со слоненком, успокаивая его, придерживая хобот, чтобы в ноздри не заливалась вода.
Ковальски со стонами и ругательствами тянул за веревку. Казалось, ничего не получается – илистое дно держало крепко.
Дерек и Ной бросились на подмогу.
Наконец, дюйм за дюймом, хобот стал подниматься над водой.
– Тяните, не останавливайтесь! – командовал Грей.
Ковальски скрипнул зубами, рванул веревку, и увязшие ноги слоненка вырвались из плена. Пока малыша тащили из воды, Грей оставался рядом, похлопывая по розовому боку. Как только они выбрались на сушу, со слоненка сняли веревку и одеяло.
Малыш едва стоял на ногах, дрожа всем телом.
Из темноты, где ждала его мать, донесся взволнованный призыв.
Устав от приключений, слоненок обернулся к ней, но боялся шагнуть, глядя на темную воду.
Ной склонился к малышу и потрепал его за ухом.
– Wakize, umsore, – успокаивающе произнес он. Отвел слоненка на другую сторону островка, к песчаному дну и мелководью. – Иди, малыш, здесь можно.
Грей пошел за ними, держась в нескольких шагах позади, стараясь не волновать лишний раз слониху.
Рохо ступал рядом со слоненком, виновато повесив голову и слегка подталкивая нового знакомого в бок.
Приблизившись к слонихе, малыш отделился от группы и поспешил к матери. Склонив голову, она обвила сына хоботом, обнюхала и вздохнула с облегчением.