И вот все поколения женщин, кто делал этот штрудель, гадали, зачем отрезать эти попки, выдвигали различные версии, про насыщение кислородом, закупорку кончиков и так далее.
Оказалось же (как потом узнали из архивов), что у бабушки просто не было длинного противня, и печка была короткая.
А еще однажды мы встретили соседа по даче, который поздней осенью вывозил с дачи дверь от холодильника.
Оказалось, что это русский дачный лайфхак – даже если вашу дачу зимой ограбят, холодильник без двери никому не нужен – это просто большая, тяжелая, никому не нужная коробка.
Я коллекционирую истории, где развязка кроется во фразе, которая начинается с «оказалось, что». У меня таких историй – миллион, на все случаи жизни, и я считаюсь отличным рассказчиком.
Вот только что сделала себе чай и поняла, что хочу чего-нибудь сладенького. Позвонила мужу, который едет домой со встречи, попросила заскочить в «Ашан» у дома и купить «что-нибудь вкусное».
В итоге он купил.
Скумбрию!
И еще целую лекцию мне прочел, как выбрать самую вкусную скумбрию, жирненькую, и чем холодное копчение отличается от горячего.
Оказалось, что с мужиками работает только конкретика.
А сладкий чай с соленой скумбрией вообще невкусно.
Поставила в духовку шарлотку. Чувствую странный запах – не только яблочный. Заглядываю в духовку и понимаю: пластмассовая буква «П» из магнитной азбуки готовится вместе с пирогом. И как она туда попала? Явно дети пихнули, пока я яблоки резала.
Соскребаю ее с противня, и в это время в кухню входит муж.
– Чем пахнет?
– Мы из азбуки букву «П» спалили…
– Слушай, это Издец, конечно…
Три звезды
Однажды много лет назад в моей жизни скоропостижно случилась Анапа.
Еще вчера я была счастлива и беззаботна, а сегодня – хрясь! – и профсоюзная путевка в санаторий-профилакторий Анапы. Три звезды. В Анапе и пять звезд – ни разу не гарантия счастья, а тут – три. Три – это прям обещание проблем.
Но, как говорится, от сумы, тюрьмы и Анапы не зарекайся.
В санаториях лечат больных людей. По мнению мужа, я отлично прохожу по этому критерию.
– Тебе прям надо приложить Анапу ко всем местам, прям натереться Анапой везде, окунуться в нее по макушку, – хохмил муж.
Пока не узнал, что путевка – на два лица.
– Лицо отпущу, пусть загорает, а сам не поеду, – шутил погрустневший муж, пакуя чемоданы.
Я приехала в Анапу с нарядной санаторно-курортной медицинской картой, плотно утрамбованной диагнозами.
Если читать карту, а меня не видеть, то можно удивиться, почему в конце нет некролога, черной рамки с ленточкой и стакана водки, накрытого хлебушком, в комплекте. Но их нет, а на вид я живее всех живых. Бегаю в хорошем настроении, цокаю каблучками босоножек. Такая коренастая, упитанная, румяная, будто только что с каникул у бабушки вернулась.
А еще наивная и слегка разбалованная заграничным сервисом.
Я не знала, что санаторий – это борьба.
Я думала, это отдых, море, шезлонги и процедурки.
Но оказалось, что за все процедуры нужно рвать глотку другим отдыхающим, а перед врачами санатория, назначающими лечение, изображать предсмертную агонию, тогда, возможно, тебе пропишут бодрящий душ Шарко и массаж.
А если не включать МХАТ, а сказать правду: что чувствую себя молодой и красивой, то тебе из вредности пропишут море, и хватит с тебя.
Более опытные и ушлые больные разобрали себе по времени все прикольные процедуры, а ленивый врач, оценивший мою сдобную тушку и вечно хорошее настроение, прописал мне две гениальные процедуры, призванные, вероятно, реанимировать любого зомбака.
Первая – это ингаляция.
Приходишь – и дышишь хвоей.
Продышал? Следующий.
И вторая процедура – лечебный сон. Приходишь в спецкомнату, садишься на кресло, добрая тетя капает на вентилятор два грамма эвкалиптового масла, и ты дремлешь в кресле, весь объятый эвкалиптом.
В общем, на третий день выяснилось, что все крутые процедуры я пропускаю в угоду этому эвкалиптовому лохотрону.
Я – местный санаторный лох, при виде которого принято прыскать в кулак.
Я расстроилась.
Покорно замачивала свою печаль в море. В компании второго лица. Которое как раз не скучало и было радо, что его оставили в покое.
Но в море мы сидели одни-одинешеньки. Остальные все были на процедурах. И я думала о том, что в слове процеДУРА зашито мое гордое звание на долгие годы вперед. Но, ребят, качество отдыха всегда тесно связано с качествами человека.
Я даже не представляю, как можно провести отпуск плохо. Отдыхать – не работать. Я и в Балашихе своей отдохну отлично, только дайте отпуск. А если ты по жизни Мистер МнеВсеНеТак и состоишь в клубе Гундосых, то ты и на Лазурном побережье отыщешь повод сморщить свой придирчивый нос.
Анапа была прекрасна, несмотря ни на что. «Ни на что» – это…
Ну, это когда у тебя номер на втором этаже, прямо напротив огромного батута, и каждую минуту очередная всклокоченная детская голова возникает в твоем окне.
Это когда душ Шарко представляет собой хилую унылую струйку (меня сын из водяного пистолета сильнее уделывал), а в комплекте с циркулярным душем идет ворчание администратора: «Шторку держите, я за вами тут намывать не обязана».
Это когда на завтрак (шведский стол, на минуточку!) вам подают лоток с вареными яйцами, лоток с морской капустой и пакетик самого дешевого кофе «три в одном» в руки (а за кипятком очередь!), на обед – салат из яиц и морской капусты (недоеденных за завтраком, разумеется) и суп из «Роллтона» и луковицы, а на ужин – пироги с начинкой из обеденного салата с морской капустой и яйцами. Нет, я не шучу. У меня есть свидетели. Мы вместе ржали над меню.
И вместе охреневали с местного маркетинга.
Все блюда там назывались очень красиво и поэтично. Та самая голая морская капуста на завтрак именовалась романтично: «Морской бриз», а микс ее с яйцом был уже «Кокеткой».
«Бриз» легко трансформировался в «кокетку» путем добавления яйца, а если все это обернуть тестом и превратить в пирожок, то тут уже проступала явная «Нежность».
Видимо, именно нежность ты испытываешь, сидя потом сами знаете где после такого обеда, с ностальгией вспоминая о мамином борще.
Так вот. Это был замечательный отдых. Шикарный, правда. Мы там были в потрясающей компании единомышленников, беспрестанно хохотали и придумывали приключения.
Устраивали пикники на крыше, ночами купались голышом в неподсвеченном бассейне, познакомились с местным владельцем тандыра и лакомились свежайшими лепешками и самсой, нашли в санатории панорамные окна с видом на море (в конце ремонтируемого холла) и устраивали там вечерние «салоны Анны Керн», когда штормило море и нельзя было уйти в город на прогулку.
Кстати, в полночь, наблюдая за бушующим морем через панорамное окно (такой шторм в прямом эфире), при свете свечей, сидя в теплом мягком гостиничном кресле с чашкой чая в потрясающей компании, мы даже пирожки «Нежность», выпрошенные в столовке (ибо в шторм гонять мужиков за нормальной едой мы не решились), ели как что-то божественное. Потому что они были не с морской капустой и яйцом (бе-е-е), а со смехом, восторгом и объединяющей дружеской атмосферой.
Та путевка досталась мне через профсоюз. Когда я вернулась, то следующая партия направляющихся туда же коллег спросила: «Ну как там?», и я абсолютно честно ответила: «Офигенно!»
Спустя неделю коллеги прилетели в трешечный анапский санаторий и стали слать мне смс-проклятия.
– Тут помойка, Оля! – возмущались коллеги. – Где тут твое «офигенно»?
– Там можно вылезти на крышу и устроить веселый пикник, – подсказывала я.
– Какую крышу? Там все заколочено! Тут пахнет резиной батута…
– А вы не сидите в номере, идите на море, если пройти вправо, за камни, там есть нормальный вход и можно искупаться без водорослей, – оправдывалась я.
– Тут ад, море все грязное, штормит.
– А вы поднимитесь на одиннадцатый этаж, там панорамные окна…
– Там ремонт!
– Знаю, ну так если пройти через ремонт, то там, в самом конце коридора…
– Да никуда мы не пойдем!
– Ну тогда можно ночью купаться в бассейне одним, в том, самом дальнем…
– Нормальные люди ночью спят! – с раздражением выговаривали мне коллеги, будто это я – владелец санатория.
– Нормальные люди едут отдыхать, а не искать поводы для гундежа. – Я кладу трубку.
ВСЕ ЗАВИСИТ ОТ НАС САМИХ. НЕ ВАЖНО, ГДЕ ВЫ СЕЙЧАС, НА МАЛЬДИВАХ ИЛИ В КРЫМУ, В ПЯТИЗВЕЗДОЧНОМ ОТЕЛЕ ИЛИ БРЕВЕНЧАТОМ ДЕРЕВЕНСКОМ ДОМЕ…
Счастье – оно же внутри. Ищите его там, в своем заколоченном сердце, а не в буклетах маркетологов.
Мы с сыном учим английский.
– Дася, сейчас придут гости, ты откроешь им дверь и скажешь вежливо: «Come in!» Это по-английски: «Входите!» Понял?
– Понял!
Сын бежит открывать дверь и радостно орет гостям: «КОМОН!».
Тату
Муж тут заявил на днях, что хочет сделать себе тату. Я закатила глаза. Только этого не хватало!
Я не понимаю, зачем делать себе больно, если можно не делать себе больно. У меня по этому принципу даже уши не проколоты: на моем теле все отверстия образованы исключительно природно-естественным путем. Пирсинги, тату, шраминги – это все от лукавого.
А муж зажегся, захотелось ему цветную, такую творческую татуху.
Я убежденно его отговаривала.
Мол, тату – это ж баловство, никакой смысловой нагрузки, только у мафии Якудзы в Японии тату – это коммуникация, что-то вроде визитки прямо на теле.
– Ну так отлично ж, – радовался муж. – Буду такой хитрый и ловкий ниндзя «пиу-пиу», спрятанный в теле неприметного одутловатого москвича…
Я посмеялась над шуткой, но тут Остапа, что называется, понесло.
– Может, в «Якитории», наконец, зауважают, – сказал муж, потирая руки. – А то я свои унаги-маки по полчаса жду. Правда, вместо скидочной карты теперь придется гордо снимать рубаху перед официантками, в доказательство причастности к Якудзе, но я готов. В петличке стану носить веточку сакуры, а в списке семейных покупок вместо платьишек и босоножек тебе на лето запишем мне нунчаки и тряпочку-трусы в междупопие для начинающего сумоиста. Я к зиме наберу нужную массу тела, в сумо пойду, ты только навари-ка мне лохань варева калорийного, да с хлебушком белым…