И расхохотался.
Знаешь что, Михаил, я сдаюсь.
Набивай себе тату – и на эту и на ту.
Разговор сына (6 лет) с папой 31 декабря.
– Дасенька, Дед Мороз в полночь придет ко всем-всем людям…
– А к нашему Президенту придет?
– Придет, Дась. А если Дед Мороз вдруг забудет, то наш Президент сам к нему придет…
Шарон
Сегодня по пути на лекцию во время экстренного торможения я пролила кофе на бежевое платье. Бежевое целомудренное платье чуть ниже колена.
В багажнике предусмотрительно катался голубой сарафан. Он прекрасен, но чуть коротковат для учительского образа. Немного игрив и слегка фриволен, но раз уж так получилось…
Зачем я вру?
Сарафан я надела дома. Покрутилась перед зеркалом и понравилась себе. Сарафан съел мишлен на талии, красиво подчеркнул форму груди, удлинил мои ноги своей короткой длиной.
Да, мне так захотелось. Праздника и красоты. А то я что-то заплесневела.
Последний месяц вообще существую внаклонку.
Потому что я – высокая, а моя годовалая дочь мне по колено. Но она, обутая в нарядные розовые сандалики, весело репетирует первые шаги, и я, отклячив зад, обтянутый длинной, в пол, шелковой юбчонкой, хожу с ней в ногу по детской площадке со скоростью контуженой черепахи.
Если бы у моих ягодиц были глаза, это было бы лучшее лето в их жизни. Потому что они, наконец, увидели небо…
Я уже заточена в тиски возраста и статуса. Эти два друга ходят со мной по магазинам и хмуро гундят, напоминая о себе. Возраст гундит, что «тебе уже не фефнадцать», а статус, что «ну вот куда ты в этом пойдешь? Ты же мать, жена и вообще у тебя скоро серьезное мероприятие».
Я вешаю обратно на полку вертихвостное платьишко с веселой рюшкой по бортику.
С НЕДАВНИХ ПОР С НАМИ НА ШОПИНГ УВЯЗЫВАЕТСЯ ЕЩЕ И ВЕС. ЭТОТ ВООБЩЕ ВОРОТИТ НОС ОТ ВСЕГО ОБТЯГИВАЮЩЕГО И ГУНДИТ ГРОМЧЕ ВСЕХ: «РУЛЕЧКА, ПОЛОЖИ ОБРАТНО ЭТУ БЛУЗОНЬКУ, ОНА НЕ ПРО ТВОЮ ЧЕСТЬ».
И если раньше я шопилась под внутреннюю музыку из мультика про обезьянку: «В целом мире лишь одна-а я, вот такая заводна-а-я»[9] – и мысленно делала колесо между стеллажами с одеждой, то теперь внутри меня вместе возрастом, статусом и весом пьет, не закусывая, мой внутренний Кикабидзе и фоном мычит под нос про «мои года – мое богатство…»[10]
Мой стиль называется «стиль поторопившейся монашки». То есть вроде как раскаялась, ушла в монастырь, исповедалась, а в чемоданчике под кроватью в келье прячу красное белье, запрещенные каблуки и журналы мод.
Мой гардероб скучен, предсказуем и приличен, как ботаник с красным дипломом после института, пришедший на собеседование в папин банк по папиной рекомендации.
Немножко шалит вынужденное декольте (но это реверанс грудному вскармливанию, а не красоте), и все.
В общем, сарафан. Сегодня у меня лекция в айти-компании.
Я войду и скажу им:
– Привет, Айти!
А они мне в ответ:
– Ай ти какая!
Аудитория – мужская. 20 парней и всего две девушки.
Насколько меня успел проинструктировать парень, встречавший на проходной, из-за моей лекции у команды и начальника даже случился конфликт. Парни не понимали, зачем им в жаркий финишный период сдачи проекта (заказчик недоволен результатом, несмотря на ТЗ) два часа слушать какую-то бабу со скучной и неуместной лекцией.
Начальник же считал, что стендап в моем исполнении поможет им отвлечься, сплотиться и ощутить ценность. Ценность чего – он, правда, не уточнил. Наверное, ценность голых женских коленок.
Я вхожу в зал. Моментально стихают возмущенные голоса, которые, видимо, продолжали ругаться про целесообразность моей лекции. Я медленно прохожу сквозь строй глаз (сарафан не подвел) и поворачиваюсь к залу.
– Друзья, доброе утро! Сейчас я прочту вам стендап по личной эффективности. Основная мысль лекции в том, что если кому-то из вас лично эффективней сейчас быть на рабочем месте, то я не против. Пусть тут останутся лишь те, кто хочет ближайшие два часа провести весело, познавательно и интересно.
– Это как? – громко уточняет хохмач с первого ряда. – Покажешь сцену Шарон Стоун из «Основного инстинкта», чтоб нам стало весело?
– О, это по плану, как правило, в самом конце моего выступления…
Парни смеются. Никто не уходит. Генеральный тоже подначивает, подмигнув мне предварительно:
– Ну, кто тут мне нервы трепал своими дедлайнами? Я отпускаю работать. Идите…
Ребята смущенно смеются, рассаживаются, регулируют кондиционер, запускают презентацию, лекция начинается…
Через два часа яркой и реально драйвовой работы (парни из айти-сферы вопреки всем стереотипам невероятно умны, обладают потрясающим чувством юмора и вовсе не выглядят забитыми отшельниками в капюшонах) я завершаю выступление:
– Всем спасибо за лекцию и за то, что не ушли. Мне с вами было хорошо.
– Пришло время расплаты, – напомнил хохмач с первого ряда.
Народ заулюлюкал и зааплодировал, поддерживая лидера.
– А, точно! Шарон Стоун! – «вспомнила» я.
Я красиво села на крутящийся стул, повернулась спиной к аудитории и, широко распахнув ноги, поменяла их местами.
– Э-э-э, – по аудитории пронесся вздох разочарования.
– Что?
– Это нечестно!
– Нечестно? – Я усмехнулась. – Ты можешь быть сотню раз прав, но какой в этом толк, если изначально досконально не согласованы формулировки техзадания.
Громче всех хохочет генеральный. У него это больная мозоль.
Забрала сына с другом из школы, с продленки.
Говорю, ребят, мол, веселее идем, мне домой быстрее надо. Я болею, на минуточку.
Но парни, выбежав на улицу, обнаружили белый пушистый снег и, заряженные детством, давай играть, носиться, снежками стрелять.
Мимо пробегает друг сына, кричит ему:
– Я полиция, я тебя сейчас арестую, руки за голову, – и кидает в сына снежком.
– Да ты меня не поймаешь, – прячется сын за деревом. – Я грамотный хулиган, я все продумал…
Бесятся, в общем. То один – «преступник», а второй его ловит, то меняются. Весело им.
А мне домой надо.
– Ну хватит, – ворчу я. – Я пошла…
И тут подбегает ко мне мой румяный сын и громко, почти по слогам, орет на весь притихший школьный двор:
– НУ, МАМ! НУ-НЕ-МЕ-ШАЙ-МНЕ-БАНК-ОГ-РА-БЛЯТЬ!
Вьетнам
Однажды я с командой ездила на съемки во Вьетнам. Всего пять дней, а впечатлений – на всю жизнь. И главное, там, где съемки, там приколы каждую минуту.
Мы спали часа по три в сутки в общей сложности, все остальное время снимали, и это такой драйв на пределе усталости, что если бы не юмор, мы б не выжили…
Как-то пьем кофе, жарко очень, а кофе – горячий. Оператор спрашивает, задумчиво глядя в чашку:
– Это ж арабика?
Мы, в один голос, в ответ:
– ЖАРАбика!
Забегаю в косметическую лавочку и спрашиваю у продавца: «А из чего этот крем?» Оператор с видом эксперта комментирует:
– Этот? Этот из жеваных ушей питона, слюней ночной бабочки и малюсенького моллюска…
На внутренних авиалиниях проходим паспортный контроль. Меня не выпускают, осматривают рюкзак.
– Что там у тебя? – нервничает группа.
– Ребят, да ничего, только книги мои… – оправдываюсь я.
– Видимо, они и правда бомба!
– О, а ты что, книги пишешь? – удивлен оператор.
– Ага!
– Что, прям Кирилл и Мефодий – друзья твои?
– Я тебе больше скажу, они мои подписчики!
– Кирилл – это который из «Иванушек»?
Утром съемочки.
Я иду вдоль дороги и говорю текст.
По дороге проезжает похоронная процессия. Тут, во Вьетнаме, похороны – это праздник. Музыка, цветы, оркестр.
Мы быстро ориентируемся, поворачиваем камеру и снимаем похороны. Для сюжета – интересно и зрелищно.
– Юля! Юля! Мы сняли похороны! – хвастаемся мы продюсеру.
– Молодцы! – хвалит нас Юля.
Вечером съемочки.
Я иду вдоль дороги и говорю текст.
На дорогу выходят (выпархивают) девочки легкого поведения. Колоритные такие.
Мы быстро ориентируемся, поворачиваем камеру и снимаем девочек. Для сюжета – интересно и зрелищно.
– Юля! Юля! Мы сняли девочек! – хвастаемся мы продюсеру.
Юля, на секунду задумавшись:
– Дорого?
Едем на локацию и проезжаем табличку с надписью «Нос мокинг». Ну это что-то вроде «Некур Ить»!
Мы мало спали, много времени проводили в дороге, торчали часами под палящим солнцем, плюс часто ели невнятный стрит-фуд (ибо спешили), что не могло не отражаться на самочувствии членов группы.
Если надо было отлучиться в туалет (что стопорило работу), мы говорили условную фразу: «Пойду луну фоткать».
Ее придумал звуковик, который однажды ушел надолго, и мы его честно ждали и сочувствовали ему, ибо решили, что парень нехило траванулся, раз так надолго завис. Сочувственно хлопали по плечу, когда вернулся.
А потом оказалось, что он… реально фоткал луну!
Десять человек его ждут, видите ли, романтика, а он луну фоткает!
Ну так вот.
Встречаемся в лобби отеля – выезжать на локацию. Ждем оператора. Его нет.
Пишем:
– Ты там не заснул?
– Неее, – отвечает он. – Я фоткаю луну.
– Ну, сколько можно-то? – сердимся мы.
– Ждите, ребят. Тут после вчерашнего супа обоср…ться, какое полнолуние…
Или ехали еще как-то на локацию по серпантину. Помощнику оператора приспичило. Но на серпантине не остановиться, а он еще длинный.
– А мне бы срочно луну сфоткать, – говорит он нетерпеливо гиду. В полдень, на минуточку.