Она была похожа на футбольного фаната, наблюдающего за жаркой игрой в разгар матча.
Напряжена вся, подалась вперед…
Ее сынишка, лет трех-четырех, за которого она так болела, резвился на пробковом покрытии игровой с другими детьми: они пинали мячик, смеялись и бегали за ним.
Это было абсолютно безопасно, и самая большая вероятная угроза – падение с высоты собственного роста на мягкое покрытие.
Вдруг мальчишки бросились за мячом, столкнулись плечами, мама вскочила, подбежала к ним, выхватила из кучи-малы своего сына и давай его осматривать…
«Бедный ребенок, – подумала я. – С такой мамой можно в детстве сразу репетировать старость…»
Уже потом мне рассказали, что у этого мальчика – редкое заболевание, что-то связанное со свертываемостью крови, и для него любая царапина, любая травма может оказаться смертельной. Мне стало стыдно за свое высокомерное суждение о той маме, пусть и основанное на незнании.
Однажды мы с моими детьми пришли на пляж.
У моей дочери на ушках висят специальные приборы, которые позволяют ей слышать. Система называется «кохлеарная имплантация», и благодаря ей мы победили глухоту.
Для воды придуманы специальные силиконовые штучки, в которые можно поместить эти приборы и спасти их от намокания, но Катюша почему-то не захотела ими пользоваться, и в итоге, если она идет купаться, то «ушки» свои снимает и купается глухая.
И вот в первый день на пляже она стала строить башню, прямо в воде. Без «ушек».
У нее тут же образовалась компания, другие дети стали помогать ей в строительстве.
Мы отдыхали за границей, и на пляже были люди разных национальностей, но вот в тот, первый день, нам попалась компания русскоговорящих деток.
При коммуникации Катя отвечала им невпопад, и я посчитала своим долгом вскочить и объяснить другим детям, что она не слышит. Я как бы предвосхищала события, не хотела, чтобы они решили, что она ничего не понимает.
Дети смотрели на меня с недоумением. Пока я не вмешалась, они и не подозревали, что есть проблема, не замечали буксующей коммуникации – просто весело строили башню вместе.
– Мам, что? – спросила Катя.
Я махнула рукой и вернулась на шезлонг. Что объяснять, она же все равно без ушек.
На следующий день ситуация повторилась. Мы пришли на пляж, Катя сняла «ушки», стала строить башню у воды, ее окружили другие детишки, смугленькие, кучерявые, явно не русские.
Они весело таскали воду для песочного замка, украшали его ракушками и камнями, хохотали, общались, хотя каждый говорил на своем языке.
Я могла бы встать и предупредить этих детей, что Катя не слышит, но какой в этом смысл, если я сама не знала их языка.
Я наблюдала за этими детьми и вдруг поняла, что коммуникация у них получается отличная, очень вдохновенная и продуктивная.
Они заменили слова жестами, подбадривали друг друга улыбками и аплодисментами, они построили отличный песочный замок – как символ того, что если люди захотят договориться, они сделают это без слов.
Я вдруг поняла, что, пока бегаю адвокатировать Катину глухоту, объяснять всем, что это ее особенность, я делаю ей только хуже. Я пытаюсь спасти ее от любой возможной травмы, как та мама с сыном на площадке. Но зачем? Катя, даже в случае коммуникативного коллапса, не истечет кровью, а просто получит опыт того, как правильно реагировать на такие вещи.
У той мамы более чем уважительная причина неустанно следить за безопасностью пространства вокруг сына, а у меня этой причины нет, есть только страх, что моей дочери по жизни придется сложнее, чем другим.
Меня вдруг осенило, что Катина глухота, она… как иностранный язык. Да, его понимают не все, но это не делает человека хуже или лучше, это делает человека… просто иностранцем.
В принципе, этот образ можно использовать для любого другого человека и диагноза. Он ведет себя особым образом, и мы можем не знать почему. Ведь мы ничего не знаем о его диагнозе. Зато мы можем в этом случае просто думать, что человек – будто из другой страны, где принято вести себя именно так.
И хоть нам это непривычно и непонятно, для него это – норма. Ведь в его стране так принято.
А значит, для нас это лишний повод быть друг к другу мягче и уважительнее, относиться с пониманием к особенностям друг друга, и повод при желании выучить этот чужой язык, чтобы лучше понять того человека, с которым нам по пути.
В книге «НУ МА-А-АМ!» собраны рассказы о детско-родительских отношениях. Несмотря на название, книга абсолютно универсальна и подходит всем: и детям, и родителям, и тем, у кого нет детей. Именно потому, что каждый взрослый совсем недавно был ребенком. Капризным, послушным, своенравным, упрямым, прилежным, с обязательной фразой в лексиконе: «Ну ма-а-ам!»
Лучше
Я женщина пухлая.
Похудение – моя религия.
Я худею всю жизнь и с разной степенью эффективности.
В блоге я охотно кокетничаю этой темой, где-то в глубине души понимая и принимая свою фигуру как неидеальную, но аппетитную.
Иногда я бросаю худеть и просто сладко живу, не считая дней и калорий.
А иногда случается очередной похудательный приступ (какая-то ситуация подтолкнет, или состояние здоровья потребует) – и я снова вдохновенно запрещаю себе ужины, начинаю хлестать воду и ворочу нос от сладкого.
Для похудения нужен запрос и ресурс, чтобы позволили и здоровье, и настроение, и состояние одновременно.
Я много лет веду блог, и его читают разные люди, в том числе и худые, регулярно занимающиеся спортом и правильно питающиеся.
У них есть свои услуги – авторские фитнес-программы, методики стремительного похудания или малокалорийного питания, и вот они, насмотревшись на мои мясистые бока, приходят в «личку» и предлагают меня худеть.
Давайте, Оля, вам точно надо.
И чем больше людей хотят принудительно меня схуднуть, тем четче я понимаю, что любое «улучшение» должно происходить по запросу.
Внутри у человека рождается запрос на перемены, на улучшение, на поиск возможностей. Только в этом состоянии человек… слышит.
Слышит советы, выбирает, примиряет, впитывает.
Если этого запроса нет и его сосуд знаний полон под завязку (или пуст, но намертво закупорен), то в него не долить ни миллилитра новой информации.
У меня как-то был период пунктирных джетлагов, когда я практически жила в аэропортах и самолетах, путала города и часовые пояса, спала по четыре часа в сутки и много работала. Мой уставший организм отчаянно искал дополнительные источники энергии, вместо сна и отдыха, и находил их в еде.
Связанная договорами и обязательствами, я не могла изменить свой образ жизни и поэтому понимала, что калорийная пища в тот период – мое спасение.
Видимо, я переборщила с фотками еды, потому что именно тогда в мою «личку» случилось особенно активное паломничество подтянутых граждан с идеальными телами, которые были готовы заняться моим рыхлым мишленовским тельцем в обмен на рекламу.
«Давайте я вас похудею, а вы расскажете своим читателям, какой я молодец».
Хуже периода для похудения не придумать.
Никакого запроса на редис и спорт у меня тогда не было, только на торт. И я не понимала, как этого не понимают они. Если я сама не хочу стать лучше, вам никак меня не заставить.
ЧЕЛОВЕКА НЕЛЬЗЯ ПРИНУДИТЬ К СЧАСТЬЮ. ЭТО ПРИЧИНЕНИЕ ДОБРА РАБОТАЕТ ТОЛЬКО НАОБОРОТ.
Когда я, запутавшись в собственных животах и подбородках, пойму, что это никуда не годится, вот тогда я и приду к пышущей здоровьем и счастьем красотке, уточнить, что за редис она ест, и как часто, и где взять, ибо я тоже так хочу.
Однажды моя подруга была вынуждена срочно улететь на три дня в другой город. Ей не с кем было оставить трехлетнего сына Семена, и я предложила ей помощь – готова присмотреть за твоим парнем, тем более что у меня свой такой же, вдвоем им будет веселее.
Она согласилась.
– Он послушный, – грустно сказала подруга на прощание. – Только ест очень плохо и выборочно.
– Разберемся, – сказала я.
В первый день Сема и правда почти ничего не ел. Я не настаивала. Не в моих правилах пичкать детей едой.
А на следующий день мы пошли в поход, на целый день, на свежий воздух, разбили палатку, развели костер, и там Сема за обе щеки уплетал жареный на костре хлеб, сосиски и кукурузу, запихивая еду в рот и придерживая ее ладошками, чтобы не вывалилась.
Я сняла смешное видео, как Сема ужинает, и показала подруге, когда она вернулась.
– Никогда не видела его таким… – Она не могла подобрать слово.
– Голодным? – подсказала я.
– Ага, даже скорее жадным до еды. Все три года его жизни я бегаю за ним с миской вкусноты, а он за мной – никогда.
– Ну вот, обращайся, – засмеялась я. – Первое и единственное правило: создай голод.
МОТИВАЦИЯ – ЭТО КОНЦЕНТРАЦИЯ ВНУТРЕННЕГО ГОЛОДА В ОТНОШЕНИИ ДОСТИЖЕНИЯ КОНКРЕТНОГО РЕЗУЛЬТАТА, ЖАДНОЕ ЖЕЛАНИЕ ИМ ОБЛАДАТЬ.
Только человека с запросом на перемены можно убедить есть редис (и дался мне этот редис!). Бегая за другими с целой миской ненужных им улучшений, невозможно улучшить их жизнь.
Одна моя знакомая устроила в сети каминг аут.
Написала трогательный пост, вывернула душу наизнанку. Писала о том, что скрывала долгие годы, о том, что царапало душу, о том, что так хотелось выпустить на волю и вздохнуть, наконец, свободно.
Назвала его: «Рассказ длинною в жизнь».
Опубликовала и замерла.
Она была готова окунуться в публичность, но это всегда – как прыгнуть с вышки в холодную воду – отрезвляюще неожиданно.
И вот она увидела, что под постом уже появились лайки и комментарии.
С ухающим сердцем она открыла их и…
Читала и плакала. По существу ее рассказа – ни одного комментария, все про грамотность:
«Существительное «длина» пишется с одним «н».
«Грамоте для начала поучитесь! длиННою… эх…».