о это смехотворно: она не знала, что подписывает, и вообще для позиции ассистента это непропорционально долгий срок, – но Стивен был непреклонен.
В тот вечер, придя с работы, она бросилась на диван, зарылась головой в подушки и принялась бурно возмущаться: все это нечестно, быть того не может и кому только в голову могло такое прийти, она больше не будет этого делать и никто не заставит ее целых полгода работать на этого отвратительного старого козла!
– Помоги мне! – умоляла она, выглядывая между двумя подушками. – Я просто умру, если проведу в обществе этой скотины еще хотя бы месяц! Кажется, вся моя одежда пропиталась его запахом, – твердила она, – а его гнусавый смех все время стоит у меня в ушах, даже когда его нет рядом, даже в выходные. Помоги мне, Джейн!
И мы с ней разработали план. Я уже проделывала нечто подобное прежде, но без ее участия, разумеется, – помнишь Томаса? – и разделять с ней предвкушение было совершенно новым, захватывающим ощущением. На следующих выходных ожидалась ежегодная корпоративная летняя вечеринка. Это масштабное мероприятие в компании Марни устраивали с целью очаровать поставщиков и инвесторов, а заодно выразить благодарность сотрудникам и развлечь их половинки. Проводилось оно на берегу реки, в саду одного из крупнейших пабов компании. Программу продумывали до мелочей. Вечеринки традиционно были тематическими, и в этом году темой избрали цирк.
Мы с Марни приехали заранее. На парковке высились гигантские ворота, выкрашенные золотой краской из баллончика. Два клоуна поприветствовали нас у входа и провели внутрь, к самому цирку. Он представлял собой огромный шатер из голубого пластика, вокруг какой-то человек в широченных ярко-красных штанах расхаживал на ходулях, глядя прямо перед собой, точно знать ничего не желал о мире, раскинувшемся у него под ногами, и о жалких людишках, копошащихся где-то там далеко внизу.
Мы стали пробираться сквозь толпу, Марни тащила меня за собой. На ней были блестящие черные лосины и черное трико, и в этом наряде она выглядела стильной и уверенной, как будто всю жизнь мечтала о таком образе. Я путалась в своей длинной цветастой юбке, на груди у меня болтался небольшой хрустальный шарик на цепочке. С гораздо большим удовольствием я надела бы джинсы.
Марни остановилась напротив бара и указала на очень высокую женщину в красной кожаной куртке с манжетами в золотую полоску и черными кожаными лацканами. На макушке у нее красовался маленький красный цилиндрик, а в руке она держала хлыст.
– Вон там, – сказала Марни. – Это она, Аби.
Кивнув, я спросила:
– И где мне тебя искать?
Марни указала на деревянный фургон, выкрашенный в ядовито-зеленый цвет, с ярко-желтыми полосами по бокам. Он стоял прямо за лотком с попкорном.
– За этим фургоном, – пояснила она. – Через пятнадцать минут.
Я подошла к Аби и, бесцеремонно встряв в разговор, представилась Пиппой Дэвис.
Она узнала это имя немедленно. Пиппа Дэвис была дочерью одного из главных поставщиков. Неделей ранее Пиппа позвонила Марни и сообщила, что у нее изменились обстоятельства и она не сможет присутствовать на вечеринке, но исключать ее из списка гостей Марни не стала.
Аби обрадовалась мне, как родной. Она устроила для меня настоящую экскурсию – ей очень хотелось показать мне площадку, их флагманский паб, масштаб их деятельности – и была безупречна, демонстрируя мне успешность и честолюбивые устремления своей компании. Я послушно ходила за ней и медленно, исподволь увлекала ее мимо лотка с попкорном к зеленому фургону.
– Ух ты, красота какая! – воскликнула я и сделала вид, что хочу обойти его вокруг.
– Совершенно с вами согласна, – сказала Аби, слегка удивленная этим неожиданным отклонением от маршрута. – Полагаю, ваш отец упоминал о мероприятиях, которые мы проводим для наших клиентов: День святого Патрика, Хеллоуин, Новый год.
Я остановилась и захлопала глазами. Наш план сработал. За фургоном стояли двое. Судя по их виду, они о чем-то спорили, и я негромко кашлянула. Марни покосилась на меня, и ее поза неуловимо переменилась: она перенесла вес на одну ногу, выставив бедро, и, шагнув к мужчине, положила руку ему на плечо. Выглядело это недопустимо фривольно, и меня охватили отвращение и восторг одновременно.
– Мы делаем упор на внимание к мелочам, – на мой взгляд, это один из многих моментов, которые выгодно отличают нас от конкурентов, и…
Аби вскинула голову и, тихо ахнув от неожиданности, прикрыла рот ладонью, выронив хлыст.
– Стивен, – произнесла она, – что вы себе… Это еще что такое?
Он нахмурил брови, что, пожалуй, выглядело даже трогательно, и, совершенно озадаченный, уставился на нас троих, переводя взгляд с одной на другую, пытаясь сообразить, что происходит и почему на лице у его начальницы застыло выражение ужаса и потрясения. И тут до него дошло. Он взглянул на Марни, брови его поползли вверх, и он повернул голову набок, будто собирался закричать, но спохватился, что у него сейчас есть более важная забота и думать ему в первую очередь надо не о Марни. Он отшатнулся от нее и залепетал:
– Аби… это не то, о чем вы подумали. Совершенно не…
– Не надо, – произнесла Марни, вскидывая ладонь. – Прошу тебя. Давай будем честны. Мы не можем больше скрывать наш секрет, рано или поздно о нем бы узнали.
Актриса из нее была не слишком искусная, даже, пожалуй, никудышная, она отчаянно переигрывала и держалась неестественно. Зато Стивен в своей роли был более чем убедителен. Его широко раскрытые глаза метались по сторонам, по всей видимости выискивая его жену. Он открывал и закрывал рот, не зная, что сказать, не понимая, как оправдаться.
– Простите. Надо было раньше во всем признаться, – продолжила Марни. – Но мы по понятным причинам старались этого не афишировать. Однако, думаю, вы должны знать, что Стиви и я… Что у нас роман.
– У вас роман? – спросила Аби.
– Что-что у нас? – не понял Стивен.
– И я в курсе – я изучила корпоративные правила, – что один из нас должен уволиться. Я все прекрасно понимаю, и вы уже знаете, что я обдумывала мои дальнейшие действия, и…
– Без отработки? – уточнила Аби, которой явно очень хотелось найти наименее разрушительное решение и минимизировать собственное смущение.
– Разумеется, – сказала Марни. – Вещи я заберу в понедельник.
– Прекрасно, – отчеканила Аби.
Она повернулась ко мне и, сжав мои локти, рассыпалась в извинениях за поведение ее подчиненных, заверила меня, что немедленно со всем разберется, и, если я не возражаю, хотела бы переговорить со своим коллегой наедине. С этими словами она подошла к Стивену и поволокла его за собой в паб.
Марни подскочила ко мне, с визгом повисла у меня на шее, и мы расхохотались. Вся эта постановка была просто безумной, и в ее успех не верилось, тем не менее все получилось! Мы чувствовали себя всемогущими вершительницами собственных судеб, а не просто двумя обычными молодыми женщинами. Вместе мы сила! Наши сердца переполняло ликование, теперь нас связывал общий секрет, коллективный триумф, ощущение того, что вдвоем мы непобедимы.
По пути домой мы зашли в бар и оккупировали два плюшевых кресла в углу. Ранним вечером посетителей в баре было не слишком много, но музыканты уже разогревались в глубине зала, а бармены зажигали свечи и полировали бокалы. Я заказала бутылку шампанского: пусть моя зарплата была скромной, а Марни своей вообще лишилась, нам было что отпраздновать!
В тот вечер мы возвращались домой под руку, заново переживая все события этого безумного дня. Марни восторженно захлопала в ладоши, когда я напомнила, что ей не нужно больше ходить на работу, что она свободна от ежедневной офисной каторги с девяти до пяти. Когда мы сели в лифт, она дохнула на зеркальную стенку и пальцем нарисовала на запотевшем стекле улыбающуюся рожицу. Едва переступив порог нашей квартиры, она принялась прыгать на диване – и меня заставила. Я чувствовала себя глупо. И весело. И легко.
Глава тринадцатая
В ближайшую пятницу после возвращения молодоженов из свадебного путешествия я пришла к ним в гости. Мы втроем сидели на диване. Люстра была выключена, и настенные светильники отбрасывали на стены золотистые тени. Повсюду горели свечи, их дрожащие огоньки трепетали на фитильках. Балкон был скрыт за плотными красными шторами, задрапированными красивыми волнами.
То лето оказалось самым дождливым за всю историю наблюдений и – тут единодушно сходились во мнении все: почтальон, ведущий прогноза погоды, мои коллеги – самым беспросветным на памяти всех живущих. В ту неделю не было ни дня, когда не лил бы нескончаемый серый дождь; крупные капли безостановочно барабанили по тротуару и отскакивали от капотов машин.
– Ну и дождина! – сказала Марни. – В Италии за все время ни капельки не выпало. Все говорили, что ехать летом в Италию – это безумие, что мы изжаримся, – и они были правы. Так что мы оказались совершенно не готовы к такому потопу, когда приземлились. Пока мы затаскивали чемоданы из такси в холл, мы умудрились промокнуть до нитки. Скажи же, Чарльз? Правда, мы промокли до нитки?
Он кивал в такт ее словам.
– Чистейшая правда, – произнес он. – Мы вымокли насквозь.
Они сказали, что за два дня после приезда отважились выбраться на улицу всего однажды, добежали до ближайшего супермаркета, чтобы пополнить запасы продуктов, а все остальное время сидели в квартире с задернутыми шторами и закрытыми окнами, отгораживаясь от дождя. Накануне к ним приходили на обед Ребекка с Джеймсом – я помнила эти имена.
– Они взяли совместный отпуск по уходу за ребенком, – добавил Чарльз. – И поэтому оба сейчас не работают. Так непривычно.
– Я говорила тебе, что у них родился ребенок? – спросила Марни. – Девочка. Ей сейчас четыре месяца. В жизни своей не видела более милого младенца, честное слово. Прямо как с картинки. Эти громадные ярко-синие глазищи…
Чарльз кивнул на мой пустой бокал.
– Тебе подлить? – поинтересовался он, и я кивнула в ответ.