Меня охватила дрожь облегчения. Решение не паниковать раньше времени было правильным. Марни не узнала ничего нового. А потом это кратковременное облегчение сменилось новым, более изощренным страхом. Дело не в том, что Валери оставила Марни пустое сообщение, не сказав ничего важного, заслуживающего внимания, – хотя я в глубине души очень надеялась на это. Нет, просто мне на сей раз повезло. Если бы Марни не стерла сообщение, кто знает, что ей сейчас было бы известно?
– Джейн? – настаивала Марни.
– Она звонила, чтобы извиниться, – выпалила я.
Правда – и мне почти стыдно в этом признаваться – заключается в том, что остальное содержание этого придуманного сообщения я сочинила прямо на ходу, автоматически, даже не задумываясь, состряпав очередную ложь так же легко, как и прежде.
– Она сказала, что у нее сейчас тяжелый период, что ее бывший муж недавно женился снова и поэтому она решила с головой уйти в работу. И что она сожалеет о том вреде, который причинила, и надеется, что мы сможем ее простить.
Это была шестая неправда.
Я озвучила ее по той же причине, что и все остальные. Но вкус у нее, у этой лжи, был иной, потому что она не решала проблему, а лишь отсрочивала ее. Валери взялась за Марни, и наивно было бы думать, что она отступится.
– Хм… – Марни взглянула на меня. – Это очень странно. Мне показалось, что тон у нее в начале сообщения был довольно-таки расстроенный. Как же она сказала?..
– Не важно… – начала было я.
– Да, знаю, – перебила она. – Но теперь это не дает мне покоя. Она сказала что-то такое, отчего я мгновенно взъерепенилась. И сразу же поняла, что говорит именно она. Мне не хотелось ее слушать, потому что я была уверена: там опять будет вранье на вранье, – и, честно говоря, у меня попросту не было желания в это вникать. Но… Нет, не помню.
– У меня сложилось впечатление, что она весь день пила, – заметила я.
– Не исключено. Но все-таки там было что-то еще.
Неужели Марни о чем-то знала? Неужели она сомневалась во мне? Я не могла утверждать наверняка. Но такая возможность казалась мне маловероятной. Потому что эта журналистка была в ее жизни залетной птицей, которая преследовала нас, не давала спокойно жить и публиковала про нас мерзкую клевету в Интернете. А я была верной подругой, надежной, испытанной и постоянной. Если бы речь зашла о слове одной против слова другой, я лично даже не задумалась бы, кому поверить. И тем не менее меня грыз червячок сомнения, ведь на моей памяти Марни ни разу еще не выказывала мне своего несогласия с такой легкостью.
– Да, – произнесла она, когда перед нами остановилось такси. – Да, очень похоже на то.
Я проводила их до дому: пристегнула автокресло Одри к сиденью, а когда мы приехали, подхватила ее приданое – пакеты с подгузниками, одеяльца, запасные одежки – и понесла в квартиру. Я переминалась с ноги на ногу перед входной дверью, пока Марни сражалась с ключом, который никак не желал вставляться в замочную скважину и заедал. Потом дверь наконец открылась.
Нас встретила пустая прихожая с черно-белым ковром, аккуратно придвинутым к подножию лестницы. Квартира была в том же состоянии, в каком мы оставили ее накануне: идеально прибранная, если не считать синего надувного мяча, брошенного посреди гостиной.
Я перешагнула порог и остановилась, держа сумки в руках, и тут Марни обернулась ко мне и произнесла:
– Все, дальше мы сами.
Вот так буднично мне дали понять, что я больше не нужна.
Что я опять не нужна.
Глава тридцать четвертая
Весна постепенно сменилась летом, а я пребывала в состоянии раздражения.
Мне хотелось проводить больше времени с Марни.
Мы строили планы, а потом она без предупреждения отменяла их. За эти первые несколько недель я не раз навещала ее, приносила что-нибудь нужное – пачку подгузников, лекарства, контейнер для льда, – но никогда не оставалась надолго. Всегда что-нибудь мешало нам пообщаться: то звонок патронажной медсестры, то визит акушерки.
На новом этапе своей жизни Марни была полна решимости справляться с заботами самостоятельно. Она полагалась на других женщин, таких же как она, молодых матерей, и выслушивала их советы. От меня тут проку было мало, и я чувствовала себя не у дел. Она доверяла медикам, которые могли выписать разнообразные мази, по всей видимости необходимые в первые недели жизни младенца. Мне хотелось быть рядом – очень хотелось, – и, честное слово, я пыталась быть полезной. Но все чаще и чаще мне казалось, что я только мешаюсь под ногами: не знаю, куда класть многочисленные новые принадлежности, как правильно держать младенца, какой стороной надевать подгузник…
Я отчаянно стремилась стать частью их мира и не могла понять, почему мне не отвечают взаимностью. Мне хотелось учиться всему вместе с Марни, решать те новые задачи, что вставали перед ней. В моем воображении существовала определенная картина совместной жизни, в которой наши три мира должны сплетаться в единое целое, но на такой дистанции это было невозможно.
Однажды мы даже выбрались на бранч в компании полуторамесячной Одри. Я очень радовалась, что увижу обеих, купила пластмассовую погремушку. Но малышку мой подарок не заинтересовал. Она все время капризничала, взбудораженная новыми звуками, запахами и ярким солнечным светом, от которого в кафе негде было укрыться. Ее крохотное личико побагровело от безутешного плача, и Марни, сама уже вся взмокшая, из последних сил качала ее на руках вверх-вниз и агукала на разные лады, пытаясь успокоить.
– Черт! – выругалась она. – Вентиляторы. Чертовы вентиляторы.
– Какие вентиляторы? – не поняла я.
Официантка как раз принесла нам тарелки: яичницу для Марни и сэндвич с беконом для меня.
– Я должна была их забрать, – простонала Марни. – В квартире ужасно жарко. Если честно, это настоящий кошмар. Одри толком не спит. Я завела себе маленький термометр, и он все время горит красным, потому что жара невыносимая – не помню ни одной такой весны, – но с погодой все равно ничего не поделаешь, да? Так что я заказала три вентилятора. Возможно, это перебор и можно было обойтись одним, но я была уже просто на грани. В общем, их надо забрать сегодня до двенадцати, а куда я с ней в таком состоянии? Придется отложить на завтра. А это означает еще одну ночь без сна.
– Может, я схожу? – предложила я. – Откуда их надо забрать?
Марни помолчала.
– Тебе это точно не трудно? – спросила она. – Ты правда могла бы их забрать? Тогда тебе надо идти прямо сейчас…
– Ну конечно, – заверила ее я.
Мне очень хотелось ей помочь.
– Так, погоди, я посмотрю… – Она порылась в сумке и вытащила оттуда чек. – Отсюда минут десять пешком, если идти быстро.
– Отлично, – сказала я, забирая у нее тоненькую бумажную полоску. – Без проблем.
– Но твоя еда, ты же…
– Я успела позавтракать дома, – отмахнулась я. – Я переживу. Честное слово.
– Ладно, тогда вот, возьми, – сказала Марни. Ее правая рука нырнула обратно в сумку. Она вытащила маленький ключик из желтого металла, и я сразу же его узнала. – Я расплачусь, а ты тогда поезжай оттуда прямо к нам домой, только мне надо будет сначала разобраться с Одри, так что не исключено, что ты доберешься до дому раньше нас. Тебе это точно не слишком трудно? Там все оплачено.
– Мне это ни капельки не трудно, – заверила я и протянула руку за ключом. Мои пальцы нащупали на головке сверху царапину, и я поняла, что это тот самый ключ, который был у меня раньше. – Встретимся у тебя дома.
Я забрала вентиляторы и дотащила их до ее квартиры; они были тяжеленными и громоздкими. Я открыла дверь ключом и вошла внутрь. Мне сразу бросились в глаза перемены: в квартире царил уютный кавардак, она казалась обжитой, наполненной. Я вскрыла коробки и прямо в прихожей собрала все три вентилятора и воткнула в розетку у батареи, один за другим, чтобы убедиться, что они работают. Пока я возилась на полу, мое внимание вновь привлек тот самый черно-белый ковер у подножия лестницы. Я приподняла один угол и заглянула под низ. Там ничего не было. Я откинула край ковра подальше, но на пятачке пола у лестницы не обнаружилось ни единого пятнышка.
Я оставила вентиляторы у нижней ступеньки, села на диван и стала ждать возвращения Марни с Одри, ничего не трогая, потому что мне не хотелось рушить атмосферу. Они появились в час с небольшим, и Марни, заявив, что страшно устала и ей нужно отдохнуть, поблагодарила меня за помощь и сказала, что нам непременно нужно еще раз выбраться на бранч или на ланч, раз уж сегодня ничего не вышло, и что она мне позвонит.
С тех пор увидеться нам так и не удалось.
На прошлой неделе она пригласила меня на ужин, но в обеденный перерыв позвонила мне в офис и сказала, что у нее совершенно нет никакого настроения готовить, что она очень устала, и спросила: не буду ли я против, если мы перенесем это на другой раз? Я ответила: ничего страшного, она может прийти ко мне в гости и я сама что-нибудь приготовлю, или могу приготовить что-нибудь у нее дома, или даже заказать что-то навынос. Но она была непреклонна. Как-нибудь потом, только не сегодня.
В последний раз мы виделись больше месяца назад.
Высвободившееся время – и место в моей жизни – я употребила на то, чтобы вплотную заняться Валери.
Хотелось бы мне сказать, что это в достаточной мере меня отвлекло, но это была бы неправда. А я пообещала тебе говорить только правду. Так что вот тебе правда. Я поймала себя на том, что обдумываю способы – как бы это выразиться? – лишить эту мерзавку возможности лезть в нашу жизнь раз и навсегда. Мне было известно, где она живет. Где она работает. Может, я и не знала ее секреты так хорошо, как она мои, зато была уверена, что смогу подстроить несчастный случай со смертельным исходом.
Но все было не так просто. Я никак не могла придумать способ расправы, при мысли о котором меня не начинало бы подташнивать. Мне нравилась идея толкнуть ее под машину. Получилась бы забавная симметрия. Я планировала стащить ее таблетки – у себя в блоге она как-то писала о том, что принимает таблетки от аллергии, – и подменить их чем-нибудь смертоносным. Но стоило мне перейти от фантазий к практическим соображениям, как внутри меня все немедленно восставало. Что в каком-то смысле доказывало неправоту Валери: все-таки по натуре я не была убийцей.