Но для того чтобы эти намерения осуществились, мне необходимо было провести в обществе Марни какое-то время.
И хотя очередная отмена совместного ужина расстроила меня, я была уверена, что Марни захочет встретиться со мной, когда узнает про мою сестру и мать. Смерть навсегда разлучает людей, но она же их и объединяет. Ты никогда не узнаешь, как сильно тебя любят, пока не окажешься в эпицентре горя такой вышины и ширины, что не сможешь ничего видеть за его пределами. Потому что тогда над этими стенами начинают очень быстро появляться лица, которые шлют тебе открытки с соболезнованиями, и письма, и цветы, и еду. И эти люди – твои люди, и они находят способ тебя вытянуть.
Марни нашла способ вытянуть меня в первый раз.
И я знала, что она сможет спасти меня снова.
Такая дружба, как наша, не пустой звук. От такой любви не отступаются.
Валери, тоже, судя по всему, никак не могла отступиться от такой любви, как наша.
С утра я обнаружила ее в подъезде моего дома. Она поджидала меня. Я шла из супермаркета и поначалу ее даже не заметила, но она окликнула меня, после того как я забрала из ящика почту. Валери устроилась на старом офисном стуле, который должны были вывезти на свалку, и крутилась из стороны в сторону, оставляя отпечатки грязных подошв на свежевыкрашенных стенах. У нее появилась новая татуировка в виде небольшого цветка чуть пониже левого уха. На ней были мешковатые джинсы с прорехами на коленях и обтягивающий черный джемпер.
Она прекратила крутиться и улыбнулась.
– Какая неожиданная встреча! – протянула она и уселась на сиденье по-турецки. – Я хотела с вами поговорить. На тему прошлой недели.
– Сейчас неподходящий момент, – бросила я, останавливаясь перед входом в лифт с охапкой корреспонденции в руке.
Не могу сказать, что я была удивлена, увидев ее. Наверное, на самом деле следовало бы удивиться, ведь это место я привыкла считать своей крепостью. Но между нами что-то неуловимо изменилось. Теперь я знала Валери немного лучше, знала, какой упорной она может быть, поэтому потрясения у меня не случилось.
– Это важно, – сказала она. – Вы меня расстроили.
Я против воли рассмеялась. Это было даже приятно и на мгновение принесло облегчение, но следом немедленно нахлынуло ощущение горя и вины.
– Я вас расстроила? – спросила я. – В самом деле?
– Тогда в поезде, – ответила она. – Когда сказали про то, что я завидую.
– А вы не завидуете? – усмехнулась я.
– Ну почему, завидую, – отозвалась она. – Но суть не в этом.
Было что-то детское в ее искренности, в ее присутствии здесь, в безыскусности того, что она говорила. За предыдущие несколько недель я произвела небольшое расследование в Интернете и ознакомилась с ее прошлым, начиная со школы – в шестнадцать лет она написала пьесу о жизни обитателей пруда, которая была выложена на школьном сайте, – и заканчивая университетом, где она была главным редактором студенческой газеты. Я раскопала ее старые страницы в социальных сетях, откуда узнала про ее лучших друзей, ее интересы и прочла список знаменитостей, с которыми она хотела бы познакомиться. Я проследила, как менялись ее хобби, места проживания и привычки. На двадцать девятом году жизни она занялась плаванием в открытых водоемах. Как минимум раз в неделю у нее были тренировки. В тридцать, после того как ее брак распался, перебралась в Элефант-энд-Касл. С тех пор в каждый свой день рождения она набивала себе новую татуировку; та черная на шее сзади стала самой первой.
Но вот что, пожалуй, было самым примечательным, хотя я осознала это лишь сейчас: все до единого закадычные друзья, которых Валери считала таковыми в семнадцать, с тех пор как в воду канули. Их не было у нее в «Инстаграме». Они не были подписаны на нее в «Твиттере».
– Ответьте мне на один вопрос, и я уйду, – продолжила она. – Каким образом вы с ней умудряетесь до сих пор оставаться такими хорошими подругами?
Я ничего не ответила.
– Ну же, – не сдавалась она. – Самый последний вопрос. Потому что для меня это нонсенс. Иметь лучшую подругу. В нашем возрасте. Это немного инфантильно, не находите?
– Я думаю, это большая удача, – сказала я.
– Я так не считаю, – начала она, – потому что такого не бывает, это…
– Неужели у вас совсем нет старых подруг? – перебила я. – С кем бы вы так срослись за много лет, что уже и не помнили бы своей жизни без них?
– Нет, – ответила она. – Никого.
– Это каким же одиноким человеком надо быть, – подытожила я.
Она пожала плечами и спустила ноги на пол.
– Я думаю, – попыталась она продолжить, – что…
– Неужели совсем ни одной?
– Я хотела поговорить о вас, – сказала она. – Меня интересуете вы.
– Зато вы меня – не очень, – отрезала я и принялась с безразличным видом просматривать свою корреспонденцию.
Там было письмо из банка и еще одно, из моего университета. А еще записка от руки: некий жилец квартиры на первом этаже настоятельно просил соседей по подъезду как следует закрывать дверь.
Я вскинула глаза и увидела, что Валери усмехается.
– Ага, и именно поэтому вы задаете мне кучу вопросов, – кивнула она. – Я вас знаю, Джейн. И куда лучше, чем вам бы хотелось.
– Вам это только кажется, – парировала я, но тон разговора уже переменился, она овладела положением и дергала меня за ниточки, как марионетку.
Она пожала плечами:
– У вас никого нет. Что, она опять отменила ваши планы на сегодняшний вечер? Интересно, в курсе ли она, как сильно это вас задевает? Думаю, вряд ли. Понимаете, она не знает вас так хорошо, как знаю я. И…
– Мне надо идти, – сказала я и, повернувшись к лифту, нажала кнопку.
Она засмеялась:
– Как скажете. Но насколько я вас знаю – а я думаю, что знаю, – никаких дел у вас нет.
– Вы все сказали? – осведомилась я, когда один из лифтов, скрежеща, начал двигаться вниз.
– Нет еще, – ответила она. – Я пришла сюда затем, чтобы сказать вам кое-что еще. Не хотите узнать, что именно?
– Нет.
Я снова нажала кнопку.
– Это неправда. Я же вижу, что хотите.
– Ну раз так, валяйте, – буркнула я.
Я могла бы попытаться убедить себя – и тебя тоже, – что это был хитрый ход. Могла бы сказать, что я подначивала ее исключительно для того, чтобы ускорить этот разговор, чтобы дать ей высказаться, – в надежде, что потом она уйдет. Но Валери, разумеется, была права: я хотела это узнать.
– Я прекращаю за вами следить. – Она некоторое время помолчала, глядя на меня. – Что, неужели вы даже не улыбнетесь?
– Мне все равно.
– Да нет, вам не все равно. Вы вздохнули с облегчением. Вот, в общем-то, и все. Именно это я и хотела вам сказать. Это не значит, что расследование завершено. Оно не завершено. Я по-прежнему хочу, чтобы Марни узнала правду. Потому что она гораздо поразительнее, чем то, что было в моем первом сообщении, так ведь? Ваша подруга еще многого не знает… Но я больше никуда не спешу.
– Валери…
– Вы все разрушите собственными руками.
– Ох, ради всего…
– Вот тогда я обо всем этом и напишу.
Лифт приехал, и двери открылись. Я вошла внутрь.
– Позвоните мне, когда все будет кончено, – прошептала она.
Глава сорок первая
Всю эту неделю я не ходила на работу. Дункан прислал мне разгневанное письмо на тему того, что я пренебрегаю своими обязанностями. От Питера пришло встревоженное сообщение. Я не ответила ни на то, ни на другое.
Наверное, мне все это время было очень себя жалко, и сегодняшний день стал последней каплей, кульминацией в длинной череде плохих новостей.
Но потом вдруг неожиданно появился просвет. Как раз в тот момент, когда под ложечкой у меня начало сосать от голода и я принялась раздумывать, что бы такое съесть на ужин, мне позвонила Марни. Она пребывала в смятении и панике, была сама не своя от беспокойства, как это часто с ней случается, и не могла поддерживать спокойный и осмысленный разговор. Она сказала, что у Одри опять подскочила температура, что удалось буквально в последнюю минуту попасть на прием к врачу – им вообще очень с ним повезло, он всегда готов пойти навстречу и задержаться в кабинете, когда речь идет о маленьком ребенке, – и что он диагностировал отит и у нее есть бумажный рецепт, а копия отправлена по электронной почте в аптеку. Не могла бы я съездить туда за лекарством, поскольку эта аптека расположена как раз на полпути между нашими домами и еще открыта, если меня это не очень затруднит?
– Ну разумеется, – ответила я. – Я быстро.
Я натянула свои старые джинсы, вот этот свитер и темно-коричневые ботинки и под дождем поспешила на станцию. Я села в вагон с запотевшими от влажности окнами, переполненный семьями в мокрых насквозь анораках, и в моем сердце вспыхнула искорка надежды. Потому что это была хорошая новость, так ведь? Это было воссоединение, связующая ниточка, способ починить то, что казалось навсегда сломанным.
Я в точности знала, что произойдет. Я могла представить себе ее лицо, когда она узнает о том, что случилось с Эммой: ее потрясение, ее печаль. Я рисовала себе, как она ставит чайник, заказывает какую-нибудь еду навынос, а потом решает, что чаем такие душевные раны не лечат и требуется что-то покрепче, и открывает бутылку вина. Одри быстро уснет: антибиотики и болеутоляющее сделают свое дело, – и тогда мы сможем вместе предаться печали.
Но все пошло не по плану. Когда я приехала в нужную аптеку, оказалось, что она закрылась на час раньше, чем мы думали. Часы работы на двери были указаны верно: «Пятница: с 8 до 19», но, видимо, в какой-то момент кто-то где-то что-то напутал, и в Интернет попала неверная информация. Я позвонила Марни и сказала, что зайду к ней, заберу бумажный рецепт и найду другую аптеку, которая работает допоздна. Она запаниковала: а вдруг все аптеки уже закрылись и теперь до утра нужного лекарства будет не купить? – однако я заверила ее, что все уладится, а сама предвкушала, как позже, вечером, она в свою очередь будет утешать меня.