Хинчклиф продолжал:
— Дженнифер Грант, основная подозреваемая, отказывается сотрудничать, поэтому уличить ее в хищении невозможно.
— То есть она вышла сухой из воды? — задала вопрос детектив Харт. Это она расследовала связь между сданной кровью и фальсифицированной уликой и не собиралась сдаваться так скоро.
Хинчклиф посмотрел на нее.
— Нет, не вышла, — невозмутимо сказал он. — Но если мы не можем доказать версию…
Реакция команды была неодобрительной, и Хинчклиф понял необходимость уточнить информацию:
— Поскольку следственные мероприятия пока не дали результатов, дело приостановлено. Когда у нас появится время, мы к нему вернемся, а сейчас у нас пять трупов.
— У кого есть предложения или замечания? — сказал Рикмен, продолжая совещание.
Харт была опытным офицером и поняла, что Хинчклиф сделал уступку, согласившись расследовать служебный проступок, пусть даже и в неопределенном будущем, вместо того чтобы совсем прекратить им заниматься. Она вздохнула и задала вопрос:
— По поводу дела с поджогом… Есть ли информация о других случаях нападения в районе?
— На носу праздничная ночь, — напомнил Танстолл, сделав страшные глаза. — Конечно же, нападения были. Вот детвора в районе Шоу-стрит, кажись, бросала петардочки в прохожих просто так, чтобы повеселиться.
— Я имела в виду — нападения на иммигрантов, — равнодушно пояснила Харт.
— Участковые бобби доложили бы.
— Значит, пока нападений не было. Хорошо, — сказал Рикмен, делая пометку для диспетчера группы «Холмс». — Теперь пора за дело.
Люди начали расходиться, и Рикмен заметил, как Фостер строит глазки Наоми Харт. Он пригласил его, кивнув на дверь, и прошел в кабинет. Фостер выглядел беззаботным. Он закрыл дверь и сел за свой стол, лениво перелистывая корреспонденцию за день.
— Что, черт возьми, ты творишь? — требовательно спросил Рикмен.
— Я поговорил с ней, как и планировал, — доложил Фостер. — Признания получить не смог, но мы ведь на это и не надеялись?
Рикмен внимательно изучал его лицо:
— Это ты насоветовал ей вскрыть другие контейнеры с кровью?
— Мы не можем доказать, что это сделала именно она, босс, — напомнил Фостер.
— Не морочь мне голову, — предостерег Рикмен. — Мы оба знаем, что именно я был мишенью. Она выкрала мою кровь, чтобы впутать меня.
— Ну да.
— Ну и откуда теперь там взялись еще два вскрытых контейнера?
Фостер пожал плечами:
— Да понятия не имею. Но радует то, что это выводит из-под удара тебя. А, босс?
— И ставит под удар двух других офицеров, которые здесь уж совершенно ни при чем.
Фостер смотрел на него как на идиота.
— Ты что, притворяешься? — осведомился он. — Вот смотри, от одного контейнера с неполной дозой крови еще можно как-то отбояриться, но от трех?.. Это уже выглядит как саботаж. Это выглядит, будто кто-то решил измазать дерьмом всю полицию. Что вовсе неплохо для тебя, потому что эта очаровательная штучка, Дженнифер Грант, не станет признаваться, что нагадила именно тебе. И даже если ей это вступит в голову, она потеряет работу и, вероятно, наживет себе кучу неприятностей.
— Ты монстр!
— А ты безгрешный ангел.
— Я не просил тебя стряпать улики.
— Ты что? Надорвался умственно? — удивился Фостер. — Это ведь тебя подставили!
— Действия порождают последствия, Ли, — устало сказал Рикмен.
— Ты не несешь ответственности за смерть этой девки, Джефф, — начал Фостер, перестав ёрничать. — Какие-то ублюдки убивают беженцев в городе. Кэрри была беженкой. Джордан, конечно же, замешан, иначе как бы он узнал, куда подбрасывать улику — краденую кровь, которую как-то уж очень вовремя слямзила его сестренка. Может, и сам Джордан ее убил, а может, и не он, но мы этого не раскроем, если тебя посадят в камеру за то, чего ты не совершал.
К концу своей речи он тяжело дышал, сердитый и раздраженный, но Рикмену был нужен прямой ответ, и он собирался его получить.
— Ты советовал ей вскрыть другие упаковки? — медленно повторил он, еле сдерживая себя.
Фостер с минуту подумал, прежде чем ответить:
— Я сказал ей, что у нас с ней все кончено и намекнул: я знаю, что она натворила. Возможно, упоминал, что собираюсь пошептаться с ее шефом. Если она проявила творческую инициативу, то это на ее совести. Но я ничего не советовал.
Рикмен смотрел на него с недоверием. Он дивился простоте и гибкости морали приятеля. Его же и на самом деле мучил вопрос: все ли средства Хороши для достижения благой цели?
В это утро в отделении экстренной помощи была запарка. Дождь, шедший накануне, стих, но слегка подморозило. Как всегда в гололед, в отделение везли людей, в основном пожилых, С переломами шейки бедра и запястий. Потянулись курильщики и астматики — их состояние всегда ухудшается в такую погоду. У нескольких из них на рентгене обнаружили подозрительные очаговые затемнения. Этих, не привлекая всеобщего внимания, запустили на комплексное обследование: анализы крови, компьютерная томография, бронхоскопия.
Пришли двое с ожогами от фейерверков, эти случаи вызвали взволнованный интерес и даже тревогу в отделении: полиция обратилась к персоналу с просьбой отслеживать мальчишек, которые могли быть вместе с Джезом Флинном во время пожара. Возбуждение быстро спало, когда стало ясно, что ожоги слишком свежие, а парнишки не подходят по возрасту.
Есть ли хоть крупица истины в домыслах прессы? — размышляла Грейс. Действительно ли существуют головорезы, избравшие своей мишенью национальные меньшинства города? В газетах все это окрестили вендеттой. Преступления-де имеют признаки кровной мести, в первую очередь — картинные методы убийства: София умирала долго и мучительно в мусорном контейнере от потери крови, четверо мужчин были заживо сожжены. Но это может быть и борьба за власть между иммигрантами: кто-то решил заявить о своем первенстве в среде беженцев. Но во внутренние разборки был вовлечен посторонний — белый английский мальчик, а это не имело никакого смысла.
Она была уверена, что Наталья что-то знает о Софии. Наталья работала переводчицей не только в клинике, но еще и в Городском совете и ряде благотворительных организаций. Следовательно, если даже она и не была лично знакома с Софией, то могла знать людей, которые с той встречались.
Один за другим поступили несколько жертв ДТП. Начавшаяся оттепель превратила дороги в идеальный каток.
Были и тяжелые: девушка с многочисленными ранениями, восемнадцатилетний юноша с открытым переломом. Затем столкновение автобуса с грузовиком доставило им сразу двадцать пострадавших. Закончив возиться с ними, Грейс вышла на улицу для короткой передышки.
— Ты в порядке, док?
— Ли?
Заботливый взгляд сержанта Фостера заставил ее улыбнуться: уж очень он был непохож на его обычный радостный цинизм.
— Бывают времена, когда я думаю, что жизнь была бы намного приятнее, если б я работала укладчицей товара в супермаркете. Тогда в моей жизни не было бы ничего страшнее необходимости объявить людям, что запасы их любимой крупы закончились, — поведала Грейс.
Он засмеялся — больше для того, чтобы подбодрить ее.
— Замучилась? — пожалел он Грейс и добавил раньше, чем смог остановиться: — Однако должен заметить: хирургическая роба тебе к лицу.
Она шлепнула его ладонью по руке, а он подчеркнуто картинно вздрогнул.
— Хотя, если серьезно, не понимаю, как вы тут работаете, — вздохнул Фостер.
— И это я слышу от человека, который расследует изнасилования, ограбления и убийства с целью наживы?
— Правда, у тебя есть уютный кабинет с чудными пациентами среднего класса, тебе не нужно распределять свое время между местом кровопролития и стадом беженцев.
— Мы работаем и с беженцами, спасаем людей, — сухо ответила Грейс. — Беженцы — люди, Ли. Все очень разные, интересные и достойные уважения.
— Ну да, — согласился он, сконфуженный тем, что Грейс подловила его на предрассудках. — Само собой разумеется. У тебя тяжелая работа.
Она улыбнулась:
— Здесь, в неотложке, мы спасаем от смерти больных, израненных, изувеченных — это ни с чем не сравнимое ощущение, когда ты вытащил человека с того света.
— Да, это здорово, — признал Фостер.
— Это не просто здорово, Ли, это счастье. — Она пожала плечами. — Но здесь оказываешь помощь и отправляешь в реанимацию, в другие отделения и можешь больше никогда не встретиться со спасенным человеком. А своих амбулаторных пациентов я хорошо знаю, знакома с их родственниками, детьми. Они приходят и делятся своими бедами и добрыми новостями: рождение, свадьба, получение вида на жительство. Я чувствую с ними связь, и это доставляет мне удовольствие.
— Ну, мне это не грозит. В нашем деле вряд ли возникнет желание познакомиться с родственниками убийц и насильников.
Грейс кивнула с пониманием:
— Мы заговорились, но ты ведь не для беседы со мной пришел.
— Я присутствовал на повторном вскрытии. У патологоанатомов нет уверенности, что именно послужило причиной смерти Софии, — сказал он, понимая, что лучше не употреблять прозвище «Кэрри» за пределами отдела, — наркотики или рана на бедре.
Грейс подавила тошноту — образ голого тела девушки промелькнул как на экране перед глазами.
— А поджарен… — Он вовремя спохватился и поправил себя. — Сегодня они начинают работать с жертвами поджога.
— Тебе тоже надо присутствовать?
Он кивнул:
— Небольшой перерыв, и назад — в мясную лавку.
— Ужасная работа. Твое присутствие обязательно на всех вскрытиях?
— Господи, — Фостер заметно побледнел, — хорошо бы не на всех. Зависит от того, насколько выдохся босс. — Тут он снова взбодрился. — Сейчас он переживает кражу со взломом, к которой я причастен.
Грейс улыбнулась, качая головой.
— Ладно, — сказал Фостер, — я побежал… — Он махнул в направлении морга.
Грейс остановила его вопросом:
— У Джеффа теперь все в порядке на работе?
— О чем ты?
— Это так ужасно для него — подозрение в убийстве.