Рикмен дружелюбно отмахнулся, и они вернулись в свои укрытия. Он прошел вперед, повернул за угол на Аппер-Дюк-стрит. Порыв ветра ударил в лицо, обдав его облаком мельчайшего дождя. В пятидесяти ярдах впереди под навесом автобусной остановки светился красный огонек сигареты. Девушка, сидящая на узкой полоске желтого пластика, служившей скамьей, как раз и была ему нужна.
Дезире сидела, вытянув и скрестив ноги, розовые туфли на шпильке зрительно удлиняли ноги и подчеркивали их форму. У нее были тонкие губы и длинные темные волосы, слегка вьющиеся на сыром воздухе.
Она встала, увидев приближающегося мужчину, сделала шаг вперед, даже начала привычно прихорашиваться. Под пальто на ней было кораллового цвета платье без бретелек. Она была сильно близорука, потому узнала его, лишь когда Рикмен подошел к ней почти вплотную.
— Какого черта тебе надо? — грубо спросила она.
— Просто хочу поговорить.
— Все, что тебе осталось, малыш? — она презрительно усмехнулась. — У тебя не стоит?
— Я хочу поговорить о Софии.
Она безучастно посмотрела на него и величаво пошла прочь, вниз к собору.
— Дезире…
Он нагнал ее у соборной площади. Охранник смотрел на них с любопытством из своей кирпичной будки. Она повернулась к Рикмену.
— Что ты все лезешь куда не просят? — сердито спросила она, глядя мимо него на вершину холма, будто ждала, что Джордан может явиться в любой момент.
— Я не знал, где еще тебя искать.
— Что-то я не видела тебя в списке приглашенных, — сказала она полным презрения голосом. — Так что свали и оставь меня в покое, Рикмен. Смерть ходячая, вот ты кто.
— Я мог бы помочь тебе, — говорил он, стараясь держаться спиной к дороге и закрывая ее своим телом, поскольку знал, что ее боязнь быть замеченной с ним вполне обоснована. — Мог бы поискать тебе защиту…
Она расхохоталась ему в лицо.
— Я мог бы остановить Джордана, засадить его за решетку, но только с твоей помощью. Тебе надо принять в этом участие, — настаивал он. — Дай показания.
— Показания? — удивилась она.
— О Софии.
— А это кто?
— Перестань, Дезире, ты должна ее знать. Джордан привел ее сразу после того, как выставил тебя.
— Ну и что?
— Стало быть, ты ее знаешь.
— Я этого не говорила, понял? — зло бросила Дезире, и ее губы вытянулись в тонкую розовую полоску.
— Ну ладно, — сказал он, тоже рассердившись. — Я расскажу тебе о ней. Ее отца убили талибы. По их законам, женщины не имеют права выходить из дому без сопровождения мужчины. Ее мать забили камнями до смерти, после того как она вышла в поисках еды для себя и дочери. — Он передернул плечами. — Либо так погибнуть, либо с голоду умереть. София осиротела в двенадцать лет. После этого мы не знаем наверняка, что с ней случилось, потому что она не хотела ничего рассказывать ни врачам, ни кураторам. Но медицинские записи показывают, что ее избивали и насиловали. В течение долгого, долгого времени.
— Хватит! — Она попыталась проскочить мимо него, но он загородил ей дорогу.
— София Хабиб, — повторил он. — Ей было семнадцать лет. Она приехала в Британию за помощью, надеясь на защиту, а закончила у Лекса Джордана, черт возьми!
— Оставь меня в покое, — попросила Дезире упавшим голосом.
— Джордан убил Софию, Дезире, и собирается уйти от наказания.
— Я ничего не знаю, — сказала она, устало прикрыв глаза рукой.
— Нет, знаешь, — возразил он, хватая ее за руку выше локтя. — Ты единственная, кто знает.
Дезире с минуту оцепенело смотрела мимо него, и он слегка встряхнул ее. Очень медленно она перевела взгляд на Рикмена. Ее глаза были мертвенно-пусты. Проиграл.
— Я всего лишь глупая телка, своей звездой за налик торгую. — Ее слова были обдуманно отвратительными, сознательно шокирующими.
— София умерла от кровотечения, — еще раз попытался он. — Ей вскрыли вену, как…
— Как поросенку, — закончила она, — или корове.
Он сжал ее руку посильнее:
— Четверых мужчин облили бензином и сожгли. Одиннадцатилетний мальчишка обгорел так, что скорее всего не выживет.
Она вздрогнула от этих слов, а он заспешил, решив пробудить в ней человеческие чувства:
— Теперь зарезали еще одного мужчину. Это само не прекратится, Дезире. Он сам не остановится.
— А ты ничего не понимаешь, да? — вскрикнула она. — Тебе надо было быть рыцарем в этих грёбаных сверкающих доспехах? Почему ты не мог остаться в стороне? Это все твоя вина. — Она освободилась, сбросив его руку.
Он ошалело уставился на нее:
— Ты считаешь, он убил Софию, чтобы отомстить мне? — Он покачал головой. Он мог понять, почему Джордан желал бы впутать его в убийство Софии, но даже Джордан не убил бы женщину хладнокровно. Нет, это было уж слишком. — У них произошла какая-то ссора, так? И поэтому он убил ее. Она отказывалась работать?
Она отрицательно покачала головой:
— Он внушал ей ужас. Она делала все, что бы он ни приказал.
— Она была еще ребенком. Хотела уйти от него. Джордан не мог с этим согласиться.
— Ты безнадежен, Рикмен. — Она помолчала, глядя на него. — Может, у него и была другая причина убить ее. Но ты бы подумал, как именно он это сделал? Это же было послание его наркодилерам, всем его девочкам и мне. И если бы ты не был таким тупым, ты бы понял, что это послание и тебе тоже, инспектор.
Рикмен подставил лицо под дождь, глядя вверх на собор. Ему было худо от сознания вины и стыда. Изморось падала вниз, цеплялась за зубцы башни и спиралью взлетала вверх, курясь, словно дым в ночном небе.
Когда он снова посмотрел на нее, в ее глазах было презрение.
— Ладно, — сказал он. — Пусть это моя вина. Но ты-то дай показания.
Какое-то время Дезире просто стояла пред ним, безвольно опустив руки. Затем резко шагнула вперед и с силой ударила Рикмена коленом в пах.
Боль пронзила его насквозь, распространяясь волнами к желудку, и он сложился пополам В приступе рвоты. Сквозь шум дождя и шуршание Покрышек случайной машины он слышал, как она быстро уходит прочь, в ярости стуча шпильками по мостовой.
— Вам, я гляжу, здорово досталось. — Мужской голос прозвучал прямо над его головой.
Рикмена снова вывернуло.
— Хотя обычно она такой чертовкой не бывает.
Рикмен с трудом посмотрел вверх. Дождь, прохладный и успокаивающий, приятно омыл лицо.
Мужчина протягивал ему руку. Это был охранник собора. Боль стала стихать, но Рикмен пока не мог справиться со сложной задачей встать на ноги.
— Ну и не ангел, — сказал он. — Ангелы не такие скверные.
— Когда как, — сказал охранник, убирая руку. — Я подумал, вам, возможно, нужна помощь. Но если вас это оскорбит…
— Знаете ее, конечно же? — спросил Рикмен, доставая из кармана носовой платок, чтобы вытереть рот. Он все еще опирался на другую руку, борясь с новым приступом тошноты.
— Дезире? Хорошая девушка.
— И конечно же, вы рассказали полиции все, что вам про нее известно?
Уголки рта охранника опустились:
— Первый день, как вышел. Я был в отпуске, когда ваш тип приходил сюда со своими вопросами.
«Мой тип… Как печать на лбу, проклятие учителей и копов: их всегда узнают».
— Почему вы так поздно еще на работе? — спросил Рикмен.
— Я не из тех, кого стоит опасаться по ночам, — ответил мужчина. — Но и объяснять вам ничего не собираюсь.
Рикмен посмотрел на него. Сложно быть внушительным, стоя на коленях в луже и глядя снизу вверх, но, видимо, взгляд был достаточно выразительным, потому что охранник, вздохнув, пояснил:
— У нас круглосуточные дежурства во все дни, включая Рождество.
— Исключая отпуск, — добавил Рикмен.
— Ну, ведь даже копы отдыхают.
Рикмен с трудом поднялся на ноги. Какое-то время ему пришлось стоять согнувшись, упираясь руками в колени. Почувствовав себя лучше, он осторожно принял вертикальное положение и отыскал в кармане фотографию Софии.
— А о ней что вы можете сказать? — спросил он, показывая снимок.
Охранник повернул снимок к свету.
— Видел ее пару раз. Новая девочка. Но я бы сказал, душа у нее к этому не лежала. Ее окунули в это дерьмо. Сукин сын вышвырнул ее из машины прямо сюда, на ступени. Сказал, посмотрит, на что способна отставная любовница. Дезире позаботилась о ней.
— Это как?
— Подняла, отряхнула. Оставила на дверце тачки этого парня вмятину своей шпилькой, все дела. — Он улыбнулся воспоминаниям.
Хромая назад к перекрестку, Рикмен увидел на миг Дезире, стремительно идущую к католическому собору в четверти мили отсюда. Два собора и четыреста сорок ярдов проституток, вышедших «на работу». Девушек, принимающих экстази, чтобы выстоять ночь, морфий, чтобы заглушить боль. Они растянулись вереницей, как бусины четок между двух соборов. Вдоль улицы, названной Хоуп — надежда.
Глава 32
В доме было тихо, только тикали часы да скрипели остывающие половицы. Грейс, верно, уже легла. Рикмен обдумал свой разговор с Дезире и находился во власти противоречивых эмоций. Он хотел рассказать Грейс о том, что только что узнал, одновременно страшась ее реакции.
Грейс подложила дров в камин в гостиной перед тем, как идти в постель. За каминной решеткой пламя лизало края поленьев, и комната была наполнена усыпляющим теплом, хотя он еще чувствовал озноб. Он прошел к шкафчику с напитками и, налив большую порцию скотча, выпил одним глотком. Виски обожгло глотку и пищевод, но нисколько не согрело.
Он налил еще и сел в кресло. Начал пить медленнее, глоточками, глядя в огонь и размышляя над словами Дезире.
— Полностью моя вина, — произнес он вслух.
От своей участи не убежишь, и, что еще хуже, он боялся, что уже никогда ничего не исправишь.
Он проснулся в три тридцать утра оттого, что затекла шея. Грейс стояла в дверном проеме. Свет из холла и его затуманенное зрение превратили ее в сверкающего ангела, но затем она переступила порог, и он увидел, что ее волосы взъерошены, а пижама помята. Она выглядела растерянной и сердитой.