Глаз моргнул.
— Только хитрозадого, блин, копа мне и не хватало.
— Либо мы беседуем сейчас, либо я повторно приду в приемные часы, и мы потопаем беседовать в участок, — сказал он и подчеркнул: — В ваши приемные часы, не мои.
Она что-то пробормотала шепотом, дверь закрылась, и он услышал, как с грохотом сдергивается цепочка. У нее было усталое лицо, полинявшее, как и тоскливые глаза. Кожа, увядшая от выпивки, курения и чрезмерных невзгод, хотя женщине едва ли перевалило за тридцать. На ней был розовый махровый халат, а на голове упрямо курчавились мокрые волосы.
Открытая дверь почти упиралась в боковую стену. Кровать, полтора на два, занимала почти всю площадь комнатенки. Раковина и двухконфорочная плита стояли в дальнем углу, справа от окна.
— Вы Трайна Карр?
Она пренебрежительно вздернула голову: да.
— Можете сесть сюда. — Женщина указала на ярко-розовое надувное кресло у окна.
В комнате было слишком много розового: розовые стены, розовый коврик, недавно почищенный пылесосом, чистые розовые простыни на постели. Даже китайские фонарики, развешанные над передней спинкой кровати, были розовые.
Перспектива втиснуться в пукающий пластик надувного кресла не привлекала, и Фостер отказался. Оглядевшись, он прошел к дальнему концу кровати и осторожно снял зверинец мягких игрушек с прикроватного стула.
Она смотрела, как он садится, с таким видом, будто была уверена, что под его весом стул отдаст концы.
— Милая комнатка, — сказал он. — Очень… розовая.
— А что плохого в розовом? — спросила она.
— Ничего, — ответил Фостер. — Это ведь дамский цвет, не так ли?
Ответ, видимо, успокоил ее, она села на кровать, слегка наклонившись в его сторону, открыв ложбинку между грудей больше, чем это было необходимо.
— Ну а мне нравится, — сообщила она.
Фостер решил извлечь выгоду из этого успеха и прибегнул к лести:
— У вас опрятно.
Трайна тут же села прямо, оскорбленная, и немедленно перешла в наступление:
— А ты чего ожидал увидеть? Мерзкую постель с обтруханными простынями и пользованные презервативы в пепельнице?
Фостер примирительно поднял руки и слегка откинулся на стуле.
Она продолжала сидеть прямо как стрела.
— Ну? — Выражение лица у нее оставалось подозрительным.
— Квартирка у тебя первый класс, — начал он успокаивающим тоном, переходя на доверительное «ты». — Но вот сам дом…
— Ага. Так ты бы рассказал это хозяину!
— Тебе следовало бы обратиться в жилищную ассоциацию, — посоветовал он. — У них есть неплохие варианты в центре города.
Она фыркнула:
— Разок у них уже снимала. Они не больно-то благоволят к таким, как я.
— Могла бы поменять работу.
— А то у меня есть выбор!
— Выбор есть всегда, — сказал Фостер. Он увидел, что она опять собралась на него обидеться, и поэтому поспешил задать следующий вопрос: — Девочки водят сюда клиентов?
— У них и спрашивай.
— Ну а ты?
Она пожала плечами:
— Я к себе вожу не часто. Только если чистоплотный и платит сверху.
— Стены тонкие, — продолжил Фостер. — Ты должна слышать, как мужчины входят и выходят. Прости за каламбур.
— Это не бордель, если ты это хотел сказать.
Он было решил, что опять задел ее, но она продолжала:
— Я работала в публичном доме. Это целая структура: штат на телефоне, администратор, расписание дежурств девочек, заказы от владельца. Старик Престон, наш домохозяин, в этом смысле бессилен. Прости за каламбур.
Фостер засмеялся. Ему нравился ее стиль, если только она не водит его за нос, пытаясь увести от темы.
— В котором часу ты вернулась домой? — спросил он.
— Когда?
— Вчера вечером.
Она пожала плечами:
— Да как сказать. То приходила, то уходила. Так весь вечер.
Фостер воздержался от шуточек, лишь спросил:
— Со своими чистоплотными?
Она непонимающе нахмурилась.
— Ты приводила сюда клиентов?
— А, ну да.
— Ты что-нибудь слышала?
Она насторожилась:
— Типа чего?
— Да я почем знаю! — сказал Фостер, уже начиная терять терпение. — Какие, по-твоему, звуки издает девушка, когда, умирая, истекает кровью?
Трайна вздрогнула. Вскочила с кровати и направилась к каминной полке за сигаретами. Сразу не закурила, а вертела в руках пачку, открывая и закрывая.
— Она была новенькой.
— Ты это к чему?
— Ну а если ты новенькая, то бывает…
— Бывает — что? — поторопил он.
Она перевела дыхание, будто всхлипнула:
— Я, должно быть, слышала ее рыдания. — Она смотрела на него, словно моля о понимании.
— Когда?
— Сразу же после половины третьего, когда я пришла домой на перерыв.
— Одна?
Она строго посмотрела на него:
— Одна, понятно? Видишь ли, я замучилась торчать на улице и морозить сиськи, поэтому пришла домой выпить чашку горячего кофе.
— Я не твой сутенер, детка, — сказал Фостер. — Я не обвиняю тебя в нерадивости, я хочу всего лишь выяснить, есть ли у нас другие свидетели, чтобы опросить их.
— Никаких клиентов, — твердо сказала она. — Я пришла сама по себе.
— А у твоей соседки кто-нибудь был?
— Откуда мне знать.
Он с силой стукнул по стене за кроватью:
— Этот кусок дерьма обладает такой же надежной звукоизоляцией, как и занавеска в душевой. Ты слышала, что у нее кто-то был?
Трайна уставилась на чистый розовый коврик:
— Вроде бы слышала мужской голос, но он просто говорил. По звукам не было похоже, чтобы он обижал ее.
— Ладно. А ты что делала?
Трайна вытащила сигарету и закурила:
— Она часто плакала. Все мы через это проходим. — Она избегала его внимательного взгляда. — Надо перетерпеть, потом становится легче.
— Что, — повторил Фостер, — делала ты?
Она отвернулась к окну, открыла его и пускала сигаретный дым в морозный воздух:
— Заткнула уши сидюшником.
Фостер смотрел на ее спину. Через несколько секунд она повернулась к нему, сверкая глазами.
— Нечего меня осуждать! — выпалила она. — Если бы я только знала, что… что она… — По ее щеке поползла слеза. Она вытерла ее дрожащей рукой.
— Значит, ты думаешь, что этот мужчина был ее клиентом, — сказал Фостер.
— А что мне еще думать?
— Выходит, она водила сюда мужчин?
— Она пробыла здесь всего несколько дней.
— И имени ее ты не знаешь?
— Я же сказала, что нет. Господи! — Она выбросила сигарету в окно и схватила с прикроватного столика салфетку.
— Откуда она?
Она вытерла нос:
— Да почем мне знать? Я мама ей, что ли?
— В данный момент, Трайна, ты ей ближе всех ее родственников, — сказал Фостер, приподняв бровь и ожидая, пока до нее дойдет смысл его слов.
Когда она поняла, что он имеет в виду, вся ее агрессивность улетучилась, плечи опустились.
— Ну ладно, парень, двигай отсюда, а то меня эти разговоры уже совсем затрахали.
Фостер сморщил нос:
— Прости, голубушка, еще не совсем. Нам с тобой еще нужно на опознание.
— Нет! — Ее голос сорвался на панический визг. — Не заставишь. Я ее даже не знала.
— Но ты знаешь, как она выглядит. Сможешь подтвердить, если это девушка из соседней квартирки.
— Я вечером работаю, — сделала она последнюю безнадежную попытку избежать визита в морг.
— Нет проблем, — успокоил Фостер. — Примерно через час мы закончим. Я подвезу тебя куда будет надо. Идет?
Она обиженно посмотрела на него:
— Выбора у меня ведь нет?
Он улыбнулся в ответ:
— Абсолютно никакого.
Глава 5
Подготовленное для их следственного отдела помещение в полицейском участке Эдж-Хилл к приезду Рикмена уже функционировало. Он проехал за двухэтажное здание из грязного кирпича. Магазины на противоположной стороне были по большей части заброшены. В середине ряда — поблекший желтый фасад магазина по продаже велосипедов, на соседнем углу белыми буквами на черном фоне — горделивая вывеска другого прогоревшего оптимиста: «Специалисты по мебели и роскошному интерьеру». Почти весь ряд домов стоял с опущенными рольставнями и заложенными кирпичом окнами верхнего этажа.
Школьные микроавтобусы съежились на стоянке среди полицейских автомобилей ради безопасности. Рикмен отвинтил радиоантенну и бросил ее в багажник. Хотя высокое ограждение и камеры наблюдения довольно надежно защищали машины от вандализма и взломов, у такой антенны не было шансов уцелеть. Он пошел кругом к входу в здание. Бывшие газоны, обозначенные низенькими кирпичными заборчиками, заросли сорняками. Он предъявил удостоверение личности, и его без задержки проводили к кабинетам налево от дежурки.
В помещении отдела поставили несколько дополнительных столов, и теперь каждый дюйм площади был занят компьютерным оборудованием, шкафами для документов и коробками. Рикмен немного задержался, наслаждаясь приглушенным рабочим шумом, разогреваясь, перед тем как приступить к делу.
Высокая блондинка проскользнула мимо него и начала обсуждать с другой женщиной-полицейским результаты поквартирного опроса жильцов. Несколько человек были заняты телефонными разговорами, задавая вопросы и делая пометки. Мужчина, в котором Рикмен узнал детектива с юга города, уткнулся в монитор, просматривая рапорты о пропавших. У него зазвонил телефон, и он поднял трубку. Разговаривая, он не отрывал глаз от экрана компьютера.
В дальнем конце помещения Рикмен увидел Фостера. Тот стоял под снимком с места преступления, прикрепленного магнитом к белой доске, и подробно описывал внешность погибшей. Задевая за стулья и углы столов, он начал пробираться к месту, где стоял сержант. Рикмен был высоченный, импозантный — его нельзя было не заметить, и уже через несколько секунд прекратились телефонные разговоры, стих стук клавиш и наступила тишина.
Рикмен заметил рвение и возбуждение на одних лицах, неприкрытое честолюбие на других. Когда установилось всеобщее внимание, он начал:
— Вы все уже прослушали предварительный инструктаж. Нам известно: жертва — женщина, вероятно, не старше двадцати, имени мы пока не знаем. — Он взглянул на Фостера, ожидая подтверждения, и тот быстро кивнул. — Криминалисты собрали улики на месте преступления, — продолжал Джефф, — но потребуется некоторое время для получения результатов, поэтому сейчас мы должны определить очередность действий. Первое, что следует сделать, — опросить свидетелей. Все они временные жильцы, поэтому, если мы их быстро не разыщем, потеряем совсем.