Следующее — выяснить все о жертве. Ее имя, друзья-подруги, если таковые имелись, контакты, привычки и — главное — ее передвижения в последние часы перед гибелью.
— Надеяться можно только на одно: они раскроют глотки, если им заплатить. На что они и рассчитывают, — сказал Фостер.
Рикмен уже привык к более чем бестактным замечаниям друга. В ответ он лишь поднял бровь и продолжал:
— Осторожно, но настойчиво. Убита одна из проституток, другие, возможно, в опасности; попробуйте до них достучаться. Необходимо установить личность погибшей.
Он отыскал взглядом полицейского, просматривавшего список пропавших, и спросил, есть ли что-то новое.
— Пока ничего, босс, — ответил тот. — Я успел просмотреть лишь информацию за последнюю пару недель. Насколько далеко назад мне стоит отлистать?
Рикмен задумался. У убитой не было друзей в доме, по крайней мере, никто не признался, что дружил с ней. Странно: эти девушки обычно тянутся друг к другу.
— Кто-нибудь разговаривал с домовладельцем?
Докладывать вызвалась та самая высокая блондинка.
— Я — Наоми Харт, сэр. Имя домовладельца Престон. — Она приподняла плечо. Завитые волосы подчеркивали длину и стройность шеи. Рикмен заметил, что мужская половина команды обратила на нее внимание. — Все непросто, — продолжала Харт. — Жильцы часто меняются. Девушки нет в книге регистрации жильцов. Престон утверждает, что это не редкость для многоквартирных домов. Книгу регистрации передают из рук в руки друзьям и знакомым, экономя время на поисках жилья. Его это не волнует, лишь бы платили вовремя.
— А она? — спросил Рикмен.
— Она и недели там не прожила. Соседка это подтверждает, — вмешался Фостер.
— Еще раз переговорите с владельцем дома, — приказал Рикмен детективу Харт. — Напомните ему о юридической ответственности. Вдруг он вспомнит предыдущую жиличку, возможно, та была знакома с убитой.
Рикмен снова обратился к полицейскому, занятому списком пропавших:
— Попробуйте отработать данные за последние три месяца, берите только подходящих под словесный портрет и близких по возрасту. Нужно установить ее личность как можно скорее.
— Если у нее есть гражданство, то существует шанс найти ее ДНК в базе данных.
Рикмен обдумал предложение:
— Я попробую запросить ДНК-профиль жертвы и анализ крови, обнаруженной на одежде в ее комнате. Если нам повезет, то найдутся и данные убийцы.
Кивки одобрения, новички делают записи, прилежно отмечая ключевые пункты совещания. Довольный Рикмен еще раз напомнил:
— Записные книжки всегда должны быть с собой, ведь любые записи — это часть доказательств; вам нужно будет делать беспристрастные подробные заметки по делу, каждый день обновляя их. — Он смотрит, улыбаясь про себя, как молодые полицейские выводят запись в блокнотах о необходимости иметь записную книжку. — Необходимо сегодня же вечером опросить девиц на Хоуп-стрит, Маунт-стрит, Сент-Джеймс-стрит. Любые подходящие мелочи — раз она была в игре, кто-то должен ее знать. Была ли она новенькой на панели? Одна ли она работала? Если нет, то кто ее сутенер? Может быть, это и есть наш основной подозреваемый.
— Если она была новенькой, — вмешался Фостер, — то, возможно, никто ее пока и не знал.
— Вот поэтому мы и будем продолжать отрабатывать список пропавших. Может, завтра мы узнаем ее имя, если результаты ДНК-анализов попадут в цель. Тем не менее нам нужно выявить как можно больше связей убитой. Хочешь найти убийцу — изучи жертву.
Опытные сотрудники закивали, одобряя этот мудрый полицейский афоризм.
— Кто проводил поквартирный опрос?
Встал отвечающий за опрос детектив.
— Мы начали непосредственно с этого самого дома, — заговорил он. — Большая часть девиц вчера вечером работала и вернулась только к утру.
— Нужно установить точное время ухода и возвращения каждой, так мы сможем максимально сузить предполагаемое время смерти. Что говорит ее соседка?
— Ночью она слышала рыдания, — ответил Фостер. — В половине третьего утра. Она, конечно же, и не подумала сообщить об этом.
— А что она сделала?
— Включила музыку, дождалась, пока все стихнет, и опять отправилась трудиться.
Несколько сотрудников переглянулись, недоверчиво повертев головами.
— Она заметила что-нибудь необычное? Посетителей, незнакомые машины на улице? — спросил Рикмен.
— У этого дома днем и ночью паркуются незнакомые машины, босс, — сказал Фостер. — Но она говорит, ее удивило, что баки уже выставили на улицу, когда она возвращалась в половине шестого утра. Она обычно возвращается в это время.
— Значит, это убийца позаботился выставить баки. Отпечатки пальцев?
— В изобилии, — ответил Фостер. — Да только ничего полезного. В основном пальчики девушек. Да парочки сопровождающих грузчиков. Между прочим, эти двое вместе с водителем оказались премилым образчиком трех мудрых обезьян.
Рикмен тут же ухватился за его слова:
— Они что-то скрывают?
Фостер пожал плечами:
— Да ни черта они не скрывают, просто пользы от них никакой.
— Не повезло. — И все же Рикмену казалось, что в целом общая картина начатого ими расследования выглядит удовлетворительно. Настало время самому сообщить кое-какую информацию. — Медицинское заключение по результатам вскрытия пока можно расценивать лишь как предварительное.
Один два открытых от удивления рта. Все уже знали, как была обнаружена девушка, а Танстолл с тошнотворными подробностями описал обилие частично свернувшейся крови, тягуче вытекающей из бака в мусоросборник.
Танстолл был прикомандирован к следственной бригаде. Он, как школьник, поднял руку:
— Не хочу выглядеть глупо, сэр, но и без врачей понятно, что она умерла от потери крови.
Несколько человек захихикали, но Рикмен остановил их одним хмурым взглядом.
— В нашей команде есть сотрудники, только начавшие набирать баллы, — сказал он, — и есть опытные полицейские, которые, конечно же, считают, что всё уже повидали. — Он окинул взглядом комнату, умудрившись зацепить глазами всех и каждого. — С самого начала я хочу внести ясность. Мы строим свою работу на фактах, а не на допущениях, инстинктивных чувствах или неопределенных признаках.
— Сэр, — пробормотал Танстолл, съежившись на стуле.
— Патологоанатом не готов назвать причину смерти, не получив результаты токсикологической экспертизы, — продолжал Рикмен. — Возможно, наркотики окажутся одной из причин. К счастью, — добавил он, — Танстолл и Аллен превосходно выполнили свою работу, поэтому криминалисты получили отличнейшие пробы с места преступления. — Он хотел лишь призвать всех к порядку, а не давить инициативу констебля при первом его появлении на совещании.
В дверях появился полицейский в форме, дежуривший на коммутаторе, и одними губами произнес:
— Телефон!
Через головы собравшихся Рикмен сказал ему:
— Передайте, что я перезвоню.
Констебль почесал затылок:
— Это из госпиталя, босс. Говорят, срочно.
Грейс. Джефф вдруг почувствовал, что у него подламываются колени.
Народ заерзал на стульях. Рикмен подавил желание рвануться к двери и обратился к собравшимся, возвращая их внимание к цели совещания:
— Теперь можете задавать вопросы либо высказывать соображения сержанту Фостеру. Помните, что каждый из нас должен внести свой вклад в это дело. Можно даже глупые вопросы, если других нет.
Он вышел.
— Прошу прощения, сэр, — сказал констебль, — я думал, вы ждете этого звонка.
— Вы поступили совершенно правильно, — ответил Рикмен, чувствуя, как свело челюсти и напряглась шея. — Вы не могли бы переключить звонок на мой кабинет?
Он не хотел, чтобы его разговор кто-нибудь услышал. Грейс, казалось, была в полном порядке, когда они встретились, но вдруг это было последствием шока? Большинство этих людей не знают его — они должны видеть, что их босс хладнокровен и полностью сосредоточен на расследовании, но он вполне мог доверить Фостеру проводить вопросы-ответы как шоумену, которым тот и был; все, что Рикмену нужно было, так это поддерживать иллюзию собственной уверенности и спокойствия.
Он шагнул в приготовленный для него кабинет и, едва дождавшись звонка, схватил трубку.
— Инспектор Рикмен? — Иностранный, возможно, азиатский акцент.
— Что случилось?
— Вы действительно Джеффри Рикмен?
«Мое полное имя! Боже, так копы обращаются, когда приходят арестовывать. Либо приносят дурные вести».
— Я инспектор-детектив Джефф Рикмен, — представился он взвинченным от тревожного ожидания голосом.
«Она была чересчур бледна, когда я уходил от нее, — подумал он и тут же вспомнил последний поцелуй. — И губы у нее были ледяные».
— Я по поводу вашего брата, инспектор Рикмен.
Поначалу до него вообще не дошел смысл сказанного. Брата? Он тупо уставился на трубку. Затем, словно цифровой сигнал, набирающий силу, цветные кусочки мозаики собрались в нужном порядке, и он увидел всю картину, увидел ясно и четко.
— Инспектор?
Рикмен, осознав, что нужно ответить, снова приложил трубку к уху и спросил:
— С кем я говорю?
— Я доктор Пратеш, — сказал голос. — Ваш брат доставлен к нам в госпиталь.
— Мой брат… — Он так и не мог поверить в реальность происходящего, даже произнеся эти слова вслух.
— Мистер Саймон Рикмен.
— Ну да, это его имя.
— Его госпитализировали…
— Почему вы звоните мне? — перебил его Рикмен. Тревога уступила место подозрительности, а подозрительность раздражению.
— Почему? — повторил Пратеш, явно шокированный. — Потому что вы его брат.
— Это он так сказал? И вы звоните мне, потому что я, видите ли, его брат?
— Да, потому я и звоню. — Пратеш явно не мог понять, что происходит.
— Простите, доктор Пратеш, но мне это до лампочки. — Он уже почти брякнул на рычаг трубку, но усилившееся смятение в голосе врача заставило его передумать.
— Сэр, — сказал тот, — вы так и не спросили, что же с Саймоном.