— Доктор Грейс?
Нет, пожалуй, она была не права в своей оценке: «доктор Грейс» называли ее пациенты и другие беженцы. Она воспринимала такое обращение как комплимент, как знак симпатии. Значит, этот человек тоже беженец, на что определенно указывал и его акцент. Она определила его как сербскохорватский, но была уверена, что они никогда раньше не встречались. Впрочем, хоть он и назвал ее по имени, она отнеслась к нему с подозрением.
— Да, я доктор Грейс, — сказала она, подумав: «А это чертово устройство персональной сигнализации с сиреной я оставила в кабинете».
Он был высок, крепко скроен, смуглокож и кареглаз. Его черные волосы блестели под светом уличных фонарей.
— Меня зовут Мирко Андрич.
Совсем молодой, лет двадцати — двадцати пяти, прикинула она, но в нем чувствовалась уверенность и спокойный авторитет зрелого, опытного человека. Его рукопожатие было крепким и сердечным.
— Вы заболели, мистер Андрич?
Он улыбнулся:
— Я вполне здоров, спасибо. — При этом он слегка поклонился, и Грейс была обезоружена его старомодной вежливостью. — Я искал вашего коллегу.
— Доктора Коркорана? Боюсь, его уже здесь нет.
— Простите. — Он слегка смутился. — Похоже, я употребил не то слово. Я имел в виду вашу помощницу — Наталью Сремач.
— Нет, вы прекрасно выбрали слово. Это я ошиблась, — сказала Грейс, уже внимательнее вглядываясь в него. Быть может, он был знаком с Натальей в Хорватии? Грейс проработала с беженцами достаточно долго, чтобы понимать: не всякого человека из прошлой жизни следовало принимать с распростертыми объятиями.
— Вы знакомы с Натальей?
— Мы с ней старые друзья. — Он снова улыбнулся.
Зубы у него были слегка неровные. И прическа немодная — с чубом, спадающим на лоб. На лице лежала тень усталости, той самой, какую она иногда замечала у Натальи, усталости, которая напоминает о боли и лишениях войны.
— Боюсь, она уже ушла, — сказала Грейс. — Вы, должно быть, просто разминулись с ней.
Он заметно огорчился:
— У вас нет номера ее телефона?
Грейс наклонила голову, словно извиняясь:
— Боюсь, я не…
Он вскинул руки:
— Конечно! Глупо с моей стороны было спрашивать. Извините. — Он склонил голову, и чуб упал ему на глаза, придав незащищенно-мальчишеский вид, и от этого ей захотелось поверить ему.
— Послушайте, — сказала Грейс, — почему бы вам не дать мне свой номер? Она вам позвонит, если сможет.
Он распахнул пальто, аккуратно залез в карман пиджака, достал маленький серебристый футляр и несколько театральным жестом извлек из него визитку.
Грейс взяла ее, слегка позабавленная этим хвастливым жестом. «Верв», — прочитала она название фирмы.
— Отличное решение проблемы, — отметил он, вписывая новую строчку под словом «Верв».
— Ну что вы, — сказала Грейс безо всякой рисовки. — Она, конечно же, позвонит, мистер Андрич.
Он сдвинул брови:
— Мирко, с вашего позволения.
Грейс улыбнулась:
— Пусть будет так, Мирко. — Она протянула руку. «Его рукопожатие не просто дружелюбно, — подумала она. — В нем чувствуются энергия и страсть».
Мистер Андрич уже ушел к тому времени, как она собрала вещи и закрыла кабинет. Пожелала Хелен спокойной ночи и оставила ее закрывать жалюзи и включать сигнализацию. Она пошла вокруг клиники на стоянку. Вечер был темным, безлунным и чрезвычайно холодным. Сигнализация мигнула и щелкнула, как только она обогнула угол здания. Оставалась только ее машина, сиротливо уткнувшаяся носом в низкий парапет. Грейс положила портфель в багажник, засунув его за запасное колесо.
Внезапное беспокойство охватило ее, и она посмотрела в зеркало заднего вида. Ничего, только металлические жалюзи вибрировали и скрежетали на окнах.
Она выехала задним ходом и направила машину по Принсес-бульвар в сторону дома. Стоя на светофоре на Аллет-роуд, она опять почувствовала это странное беспокойство. Волосы зашевелились на затылке, и она нервически глянула в зеркало. Ничего не увидела. Тем не менее Грейс дотянулась до сумочки, на ощупь нашла в ней персональную сигнализацию, убедилась, что ее плетеный шнурок плотно охватил запястье.
Она осторожно тронулась, но тут на светофоре переключился свет. Секунду спустя она скорее почувствовала, чем увидела какое-то шевеление у себя за креслом и повернулась, широко распахнув глаза. Кроме нее в машине кто-то был!
Грейс пронзительно вскрикнула, выдергивая стопор из сигнализационного устройства и выставляя перед собой барьер из душераздирающих звуков, наполнивших салон, отражающихся от крыши и дверей.
— Прекрати, Грейс! Успокойся, все в порядке. Это я!
Она опять вскрикнула, пытаясь отстегнуть ремень и выскочить из машины, и только тут узнала фигуру, скорчившуюся на полу за водительским креслом. Наталья!
— Какого черта ты здесь делаешь? — заорала Грейс.
— Выруби ты эту хреновину! — в свою очередь завопила Наталья.
Грейс потянулась к персональной сигнализации, визжавшей и мигавшей на соседнем сиденье, но столкнула ее на пол, и понадобилось несколько мучительных секунд, чтобы ее разыскать. Бедлам в их машине привлек внимание: водитель соседней машины что-то орал Грейс, крутя у виска пальцем. Грейс мотала головой, дергаясь от мощного звука сигнализационной сирены, долбящего по барабанным перепонкам, пытаясь объяснить, что она ищет стопор, чтобы вставить его на место. Наконец это было сделано, и в машине установилась звенящая тишина.
— Черт возьми, Наталья! — Грейс пыталась перекричать эхо сирены, все еще звенящее у нее в ушах.
— Прости. — Наталья вскарабкалась на заднее сиденье и тяжело дышала, откидывая волосы с лица и собирая их в пучок на затылке.
— Ты меня чуть до инфаркта не довела.
— Грейс, я…
— Я думала ты уже давно…
Сзади взревел клаксон, и Грейс чуть не выпрыгнула из кресла. Уже загорелся зеленый. Она включила первую передачу, но слишком быстро отпустила сцепление, и машина заглохла.
— Проклятие!
Пока она возилась с зажиганием, Наталья пыталась дать объяснения:
— Там был…
Двигатель заработал, и Грейс рванула со светофора на только что загоревшийся красный, оставив злиться у себя в кильватере очередь разгневанных водителей.
— Что ты хочешь сказать этим своим «там был»? — потребовала Грейс, полуобернувшись и глядя через плечо. — Ты имеешь в виду этого мужчину?
Наталья кивнула.
— Какого же черта ты меня не предупредила?
— Я не смогла! Я увидела его у ворот и… Нет, не испугалась, я просто не хочу с ним встречаться.
— И поэтому вломилась ко мне в машину. — Новая волна возмущения накатила на нее. — И каким же образом ты ее вскрыла?
— Эту-то жестянку?
— Но для побега, я вижу, она тебе сгодилась! — в сердцах откликнулась Грейс.
— Только не воображай никаких ужасов, ладно? — выпалила Наталья в ответ.
— А что прикажешь мне думать? — Грейс продолжала злиться, поворачивая на Смитдаун-роуд. Интересно получается, она же еще и оказалась виноватой! — Ты, значит, прокралась через черный ход, вскрыла мою машину и затаилась на полу, избегая встречи с человеком, которого ты якобы не испугалась.
Наталья замолчала, но Грейс не желала сдаваться:
— Раз ты не боишься его, то почему не скажешь прямо в лицо: «Мирко, я не желаю тебя видеть»?
Помолчав, Наталья со вздохом призналась:
— Потому что все сильно запуталось. Я знаю Мирко еще по Хорватии. Если человек твой земляк, он считает, что вас связывают какие-то особые… Я не знаю слова… вроде как «узлы».
— Узы.
— Узы, — повторила Наталья. Грейс ни разу не видела, чтобы она записывала новое слово, однако Наталья запоминала новую лексику с изумительной легкостью.
Они проехали мимо Брук-Хаус-паба и вереницы неряшливых кафе-баров и пиццерий.
Грейс спросила:
— Он из Книна?
Наталья бежала из Книна, когда началась война на Балканах. Сейчас город находился под хорватским контролем, и Наталья, сербка, вынуждена была отбросить всякую надежду на возможность возвращения.
— Д-да, — выдавила Наталья с неохотой. — Из Книна. По крайней мере, именно там мы познакомились.
Грейс снова взглянула в зеркало. Лицо Натальи стало замкнутым, как и всякий раз, когда упоминалась Хорватия или конфликт в Югославии.
— Тебе не хочется об этом говорить, — сказала Грейс.
— Да не о чем говорить, вот и все.
Грейс проехала под железнодорожным мостом и повернула налево.
— Что ж, как знаешь.
Наталья наклонилась вперед, ее губы почти касались лица Грейс.
— Пожалуйста, попробуй понять. Это было жуткое для меня время, но оно уже в прошлом. Лучше всего забыть.
— Иногда прошлое настигает нас, — сказала Грейс, думая о Джеффе и его брате.
Припаркованные машины забили улицу с обеих сторон, но она умудрилась найти просвет в пятидесяти ярдах от Натальиного дома и приткнулась к бордюру.
Наталья смотрела куда-то мимо нее.
— Я была уверена, что он в Лондоне, — задумчиво сказала она.
— Кто? Мирко? — уточнила Грейс. — Но ты уж сколько лет не живешь в Лондоне. Как же он узнал, где тебя искать?
Наталья не знала, что на это ответить.
— У него есть друзья среди беженцев. — Она приподняла одно плечо. — Меня знают в диаспоре, ведь я переводчик.
— Зачем он здесь, как ты думаешь?
— Не знаю. Бизнес?
Грейс вспомнила о визитной карточке. Вручая ее Наталье, она пыталась увидеть на лице у той признаки тревоги. Но ничего похожего не обнаружила.
— «Верв», — с удивлением прочитала Наталья.
— Это означает: духовная или созидательная энергия, — пояснила Грейс. И удивилась, увидев, как благородной формы рот Натальи исказился в улыбке.
— «Верв», — повторила та. — К тому же рифмуется с «нерв».
Глава 10
Раздался звонок в дверь. Было поздно, и Рикмен никого не ждал. Он посмотрел в глазок на фигуру, переминавшуюся с ноги на ногу под фонарем на крыльце, и, начиная раздражаться, открыл дверь.