плевался искрами, точно вознамерился сналить её заживо, варево же пахло так отвратительно, что Полл не сомневалась — в котле отрава, и кипит она там ей на погибель. Но все это было не самым страшным. Куда страшнее показались девочке два мерзких вертлявых чертёнка и лохматая, костлявая ведьма с паучьими лапами, к которой они её приволокли. Ведьма была тут, пожалуй, страшнее всех. Из провалившихся глазниц её сверкали горящие глаза. Ведьма уставила их на Полл и прошипела:
— Ш-што тут? Кто тут? А ну говори, коли язык не проглотил.
Полл судорожно сглотнула и выдавила едва слышно:
— Язык у меня есть… по-моему.
— Мне неважно, что по-твоему. Говори, кто таков!
— Но они щиплются! — не выдержала Полл. Взбучкинс и Хапужкине немилосердно пихали и щипали её с двух сторон.
Арахна хихикнула.
— А ты чего теряешься? Щипайся в ответ.
— Можно? — воскликнула Полл. Прежде ей и в голову не приходило, что подобный приказ может доставить столько радости. Выдернув руки из цепких лап своих мучителей, она изо всех сил ущипнула сперва одного, потом другого. Чудища взвыли от боли и убежали, поджав хвосты и втянув головы в плечи. А Полл начала понемногу оживать. Дела не так уж плохи, если ей дозволено посчитаться с обидчиками.
Арахна одобрительно закивала и промолвила с мерзким смешком:
— Мне нравится твой задор, пришелец. Ты нашего поля ягода.
— Я этого и хочу, — решительно сказала Полл. — Я хочу быть одним из вас. Как думаете, он меня примет?
— Он? Кто — он? — спросила Арахна.
— Ну, сами знаете… как бишь его… — сказала Полл, надеясь выудить из Арахны имя Прядильного беса.
Но старая ведьма лишь захихикала и довольно проквакала:
— «Как бишь его»! Это яро Хозяина! Ну, ты даёшь, новичок! Хорошо сказано!
Полл постаралась скрыть разочарование:
— Я же ничего не сказал…
— И хорошо сделал. Мы никогда, не произносим имени Хозяина. Ты смышлёный, испытание выдержишь…
— Какое ещё испытание? — спросила Полл нарочито спокойно и равнодушно.
— Каждому своё. Все новенькие проходят испытание, иначе Хозяин не возьмёт. А кто не прошёл, пускай пеняет на себя. Впрочем, тебе повезло, пришелец. У нас сейчас как раз одного не хватает.
— Почему? — спросила Полл.
— Негодяй Лун, что живёт на берегу, поймал нашего Коротышку, — проворчала Арахна. Потом она вдруг протёрла свои налитые кровью, глубоко запавшие глаза и с новым интересом уставилась на Полл. — Послушай, пришелец, а ты здорово смахиваешь на нашего Коротышку.
— А я… а он… а мы с ним братья. Двоюродные, — второпях придумала Полл, надеясь, что ведьма удовлетворится таким объяснением.
Девочка, похоже, не ошиблась. Арахна довольно закивала и проговорила:
— Рыло ну точь-в-точь как у Коротышки.
— Это у нас семейное, — Полл заговорила побойчее.
— Что ж, значит, Коротышкой тебе и быть, — порешила ведьма.
— А тебя как зовут? — совсем осмелела Полл.
— Арахной, — ответила Паучья Мать.
— Послушай, Арахна, неужели тебе никогда не хочется произнести имя Хозяина? Просто, ради смеха.
— Хочется не хочется, но смеху будет мало.
— Ну, хоть разочек, — не унималась Полл. — Скажи, попробуй!
— Чего ты добиваешься? — с подозрением спросила Арахна. — Мне моя шкура пока дорога. А ты, Коротышка, как видно, своей не жалеешь.
«Ах ты, ловчила, — подумала Полл, — Ну ничего, я сейчас вытяну из тебя имя».
И она сказала громко и презрительно:
— Так ты трусиха!
— Мне дорога моя шкура, — опасливо повторила Арахна. — Никто не смеет произнести имени Хозяина, кроме него самого.
— А, так сам он говорит своё имя? — обрадовалась Полл.
— Говорит, — подтвердила. Арахна, — Когда особенно собою доволен. Вот сегодня он наверняка будет доволен — вернётся с хорошей добычей. Хозяйку себе приведёт. Знаешь кого?
— Откуда мне знать? — Полл пожала плечами, хотя знала, даже слишком хорошо знала, о ком идёт речь.
— Королеву Норфолка собственной персоной, — мерзко захихикала Арахна и хрустнула длинными костлявыми пальцами.
— Не может быть! — воскликнула Полл, мечтая свернуть дряблую, морщинистую шею Паучьей Матери.
— Точно! За ней он я отправился. Вернётся веселёхонек. Тебе повезло, Коротышка, он наверняка спросит тебя на испытании что полегче. И ты станешь нашим братцем. Ух и попируем всласть! А ну-ка, тащи сюда сосновых шишек! Бросай в костёр! Да побольше!
Полл металась по поляне, собирая шишки и колючие ветки, глаза её горели, а сердце полыхало ненавистью. Ветки и шишки летели в огонь, хрустели и трещали, варево в котле пыхтело и булькало, Полл кривилась и морщилась от ужасной вони, а Паучья Мать облизывалась и сглатывала слюнки от нетерпения. Сунув в котел железную поварёшку, она зачерпнула кипящей дряни и, урча от наслаждения, проглотила её одним глотком.
— Вкус-но-та! — блаженно проговорила старая карга. — Хочешь попробовать?
Ни увернуться, ни сжать зубы Полл не успела: ведьма засунула ей в рот полный черпак.
Сделав вид, что глотает, Полл повернулась спиной к Арахне, выплюнула горячую гадость и повторила «Вкуснота!» вслед за ведьмой.
— Еще? — спросила Арахна. — Я так не всякого балую, но уж больно ты мне понравился.
— Спасибо, хорошенького понемножку, — ответила Полл, утирая рот пучком травы. — Я, пожалуй, ужина подожду. Что ты туда намешала?
— Гадючьи яйца, паучьи лапки и вонючую тину из реки Уз, — скороговоркой сказала Арахна. — Пошевеливайся, Коротышка, пошевеливайся, а то костёр потухнет. — Вдруг ведьма навострила уши и вытянула длинную шею. Волоски на её подбородке радостно встопорщились. — Тс-с-с! Ч-ч-ч! Слышь, Хозяин мчится!
Тут и девочка рассльтшала хруст лесного валежника под колёсами какой-то повозки. Сердечко у Полл чуть не выпрыгивало из груди, она не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Вот меж деревьев показалась восьмёрка летучих мышей, запряжённая в колесницу. Вокруг с воем приплясывали свитские чудища, а колесница, кренясь и подпрыгивая на корнях и кочках, отчаянно стучала костями. Собственно, это был самый настоящий скелет на колёсах, а меж его рёбер, на черепе, скреплённом с колёсной осью, восседал Прядильный бес в шлейфе из драной паутины. Пока колёса крутились, череп вращался, и хвост беса со свистом рассекал воздух. Глаза Хозяина горели на чёрном как уголь лице, словно угольки из печки. Летучих мышей он погонял не хлыстом, а длинным, извивающимся ужом. Заодно он стегал и чудищ, что бежали вприскочку по обеим сторонам колесницы.
— Пляшите! Пляшите! Пляшите! — требовал Прядильный бес. — Пляши, Взбучкинс! Пляши, Хапужкинс! Пляшите, Щелбанч и Дубинч! Эй, Бякстер! Дряньстер! Скачите выше! Пляшите веселее!
Так, с хрустом и топотом, скрином и грохотом, лязгом и писком, шумом и визгом, пробиралась колесница через Ведьмин лес и остановилась наконец возле самого костра. Череп перестал вертеться.
— Бульону, Паучья Мать! Живо! — скомандовал бес.
Арахна схватила старый черепаховый панцирь, налила в него до краёв варева из котла и поставила перед Хозяином. Он лизнул раз-другой, и глазки его довольно заблестели.
— Вкусно! Вкусно! — проговорил он, ущипнув. Арахну за ухо в знак благодарности. После чего он взял панцирь в руки, слегка наклонил и вылакал всё без остатка.
— Я, Хозяин, на двоих наварила, — сказала старая карга. — Где хозяйка-то?
— Всему своё время, Паучья Мать, всему своё время. И её увидишь, и детёныша. Я позволил королеве снова с судьбой поиграть. Уж больно детеныш ее мне приглянулся. Пускай завтра снова имя угадывает. Не угадает с трёх раз — достанется мне вместе с детёнышем. Хи-хи-хи! Ещё бульону давай!
Арахна ткнула костлявым пальцем в Полл, веля ей выполнить приказ Хозяина. И кипевшая от негодования девочка принуждена была забрать пустой панцирь и снова наполнить его из котла. А Прядильный бес бессовестно похвалялся дальше.
— Ей не угадать моего имени! Ни за что! Никогда! Хи-хи-хи! Ха-ха-ха!
Тут уж Полл не выдержала.
— Ещё бы, как ей угадать! — громко и сердито сказала она. — Ты же умник-хитрюльник.
— Это верно, я умный, — согласился бес. Он глядел на Полл так пристально — вот-вот насквозь пробуравит и увидит, что никакой это не чертёнок, а девочка в чертячьей шкуре. Наконец он повернулся к Арахне я спросил:
— Кто это?.
— Братец нашего Коротышки. Двоюродный. К нам просится.
Прядильный бес горделиво выкатил грудь, напыжился, точно индюк, и сказал
— Эй ты! Значит, я умный? И ты хочешь мне служить?
— Да! Ты меня попомнишь! — Полл совершенно забылась, разгневанная нахальством Прядильного беса. — Я сослужу тебе хорошую службу!
— Только посмей сослужить плохую! — хихикнул бес. — Сам попомнишь! Как тебя зовут?
— Коротышка. А тебя?
— Хи-хи-хи! Умник выискался! — фыркнул бес. Он приласкал Полл за ухо, как прежде Арахну, и продолжил: — Но меня ты не перехитришь. Умней меня никого на свете нет. — Он соскочил с колесницы и браво прошёлся взад-вперёд, подкручивая хвост. — Ну, скажи, что ты обо мне думаешь?
— Слов в словаре не хватит, чтоб рассказать, что я о тебе думаю, — искренне ответила Полл.
Бес возгордился ещё больше: надулся так, что кожа заблестела на его пузе, как на барабане.
— Хи! Слов в словаре не хватит! Хи-хи-хи!
Потом он вдруг сдулся и с подозрением, глянул на Полл.
— В каком словаре? — спросил он. — В маленьком? В карманном?
— Нет, в толстом!
— В каком толстом?
— В самом-самом толстом на свете.
— В однотомном? — уточнил бес.
— Нет! В двадцатитомном! — выкрикнула Полл.
Двадцатью томами бес, похоже, удовлетворился. Он снова стал похаживать, напыженное брюхо поглаживать и хвост покручивать.
— Слышишь, Паучья Мать? В двадцатитомном словаре слов не хватит — столько хорошего обо мне Коротышка думает! Молодец, Коротышка, пока молодец. А теперь я тебя испытаю, — сказал он, усаживаясь обратно на череп.
— Как? — спросила Полл очень храбро, хотя на самом деле поджилки у неё затряслись.