тно ухаживает за ней. А я, получается, сколько уже околачиваюсь в офисе? Вторую неделю? Или третью? Да какая, нах, разница. Вечность уже. Вечность без моей Васьки, без ее взглядов, улыбок, смеха, тихих стонов, рваных вздохов… Стоя-а-а-ть, а вот тебе ледяной водички… И ладно мужики, побухтят-побухтят, но стерпят. А вот немногочисленные девицы в конторе… Это да, проблемка может вырисоваться. Светка секретарша уже косится вовсю и перешептывается с грымзами из отдела кадров. «Разгоню на хрен», — злобный рык заклокотал в груди. «Вот только пускай попробуют…»
Что должны попробовать грымзы-кадровички, додумать я не успел. Мобильный завопил «Radioactive» дурным голосом Рыж. При всех своих достоинствах «сестренка» не то чтобы не умела петь, она даже намека на голос не имела, но радостно вклинивалась со своими воплями подпевать любимым группам, звучащим из ближайших динамиков. Чем заслужила подпольную кличку Баньши, на которую, услышав пару раз из уст любимого, обижалась до слез — искренних, детских, прозрачных, крупных слез. В один из таких моментов я, желая спасти ситуацию, попросил ее напеть что-нибудь на мой телефон, чтобы, типа, мог в одиночестве наслаждаться ее ангельскими песнопениями вдали от необразованной черни, неспособной оценить бархатистые переливы ее грудного контральто. Слава Богу, звонила она мне нечасто, скажем так — супер редко. Что, с одной стороны, не могло не радовать с точки зрения сохранности рассудка человека с тонким слухом, а с другой стороны, вот именно сейчас моментально включило иррациональный тревожный звоночек — противный такой, свербящий аж до зубной боли.
— Привет, Седенький, — как-то слишком бодро завопила Рыж. — Как твои дела?
— Э-э-э, да как бэ… А твои как дела?
— Пока не родила. Но уже вот-вот. Причем прям совсем вот-вот, воды отходят и раскрытие уже шесть сантиметров, вон даже пробочка уже вышла, — бодрый голос вдруг дрогнул и сменил тональность на торопливо просящую. — Седенький, солнышко, ты же не бросишь меня в терновый куст, да? Не спалишь меня Шончику, а? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, Седенький, ты мне нужен как мужчина, в смысле, не как совсем прям мужчина, но мне очень нужны твои мужские сильные руки. И ноги. И спина, А-а-ань, спина же тоже нужна?
— Стоп, — я яростно потер переносицу свободной рукой. — Рядом адекватный кто-то есть?
В трубке послышалось обиженное сопение, и Рыж кому-то передала мобильник, сопровождая передачу едкими комментариями, типа: «У-у-у-у, если даже лучшие представители такие сексисты-шовинисты, то что говорить об остальных. Это Арсений, на, говори.»
— Арсений, здравствуй, это Анна, акушерка. Леська рожает уже. Как-то наш Егорушка решил, что врачи ему сроки не те и не туда поставили. До Краснодара она не доедет по-любому, а в нашем роддоме рожать не хочет. Сказала, только ты помочь можешь.
— Э-э-э… что-то я туплю. У меня, вроде как, вертолета нет. А где Митя?
— Да они все сегодня еще с утра в Благу уехали с ночевкой, там дует, говорят, хорошо сегодня и завтра с раннего утра. Вот они и рванули толпой. Пока недоступны, да и не даст ей Дима родить самостоятельно, в роддом отвезет.
— Так и пускай везет. Это его обязанность мужа и отца.
Анна по-доброму рассмеялась в трубку:
— Если бы ты знал, сколько мы тут молились, чтобы нашего мужа и отца Боженька отправил на время родов куда подальше, ты бы проникся ситуацией.
Я глубоко вздохнул:
— Ладно, принято. Что от меня надо?
— Нам нужны ключи от твоего кафе, которое на берегу моря, и от шлагбаума к нему. И чтобы ты нас туда привез и надул нам бассейн. Организовал нам все. Иногда, знаешь ли, в этом деле нужна и мужская помощь.
— Я понял. Вы где вообще?
— Мы с Леськой дома у них, только полчаса как с водопадов вернулись — расхаживались, расхаживались и дорасхаживались. Вон уже воды подкапывают, и раскрытие полным…
— К черту эти ваши подробности. Буду через пятнадцать минут.
Схватив со стола ключи от служебной машины и рявкнув, вылетая из кабинета, Свете, чтобы ни с кем, кроме отца и Марины, не соединяла, я выскочил из офиса. Взвизгнув шинами, сорвался со служебной стоянки, перепугав ребят на выезде и чуть не задев слишком медленно открывающиеся автоматические ворота. Казалось бы, какое отношение я ко всему этому имею? Но вот прямо сейчас я вспомнил слова Шона о неадекватности мужчины в такой момент и даже усмехнулся — прав был приятель. Если ты просто мужик, а не врач акушер-гинеколог, это навсегда останется для тебя священнодейством, чудом, магией, не поддающейся рациональному объяснению. Вот как, мать их, эта рыжая бестия и ее подружайка могут быть уверены в том, что все будет в порядке? Да еще и меня в неприятности втравливают. То, что Шон просто оторвет мне башку, не сказав худого слова, я уже знал. Вот просто знал и все. Потому что на его месте поступил бы точно так — молча оторвал бы голову ублюдку, посмевшему подвергнуть опасности жизнь его любимой. Ладно, будем решать все проблемы по мере их поступления.
— Седенький, посмотри, какой я клевый бассейн купила! Тут втроем поместиться можно, — завопила Рыж из дальней комнаты, как только я зашел в дверь. — Слушай, а у тебя в «Гроте» полы, забыла че-то, ровные? Мне подстилки под бассейн брать?
Помявшись, я все-таки решился попробовать поговорить с «упертой свининой», как однажды назвал супругу Митя:
— Рыж, может…
— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, не-е-е-ет — пропело, вываливаясь мне навстречу, рыжее, встрепанное, сильно беременное чудище, погребенное под ворохом разноцветных покрывал и подстилок. — Не пытайся меня отговорить. Я Настену свекровушке с ночевкой отправила, от мамы с папой отбрехалась, мужу ветер колданула и зарядку на телефон из его сумки вытащила. И тебя, серенький, седенький волк, слушать не стану. Егорка хочет рождаться в воду. И мы сделаем это! И ты нам не только не помешаешь, но еще и поможешь. Так, держи вот это, забирай бассейн, вот еще полотенца тащи. И это, у тебя кран с теплой водой где, в подсобке? А сколько там метров до площадки, где столики стоят? Надо же будет, наверное, шланг какой-никакой купить, чтобы воду набирать и периодически освежать, да? Купим по дороге? Ой, а у тебя там свечки есть? Ну, такие, ароматические? Стой, стой, я сейчас достану.
Казалось, что у меня звенит в ушах, рябит в глазах, и вокруг головы порхает пара десятков беременных Рыжиков, каждая из которых что-то дает, что-то спрашивает, куда-то посылает, о чем-то просит и…
— Ой, ой-ей-ей-ей, Аню-у-ута-а-а!
— Бегу, моя хорошая. Вот так, обопрись на спинку кресла, а я тебе поясницу помассирую. Пой, пой давай. Ааа-ооо-ммм. Вот так, давай вместе. Ааа-ооо-ммм.
— Дурдом, мать вашу, — вконец очумевший и дезориентированный, я покорно поволок в машину сваленный на меня скарб.
Дорога до «Грота» запомнилась плохо, казалось, что в зеркало заднего вида я смотрел больше, чем на дорогу. Но Рыж сидела, как ни в чем не бывало, и болтала с Аней о какой-то ереси, как выразился Шон пару месяцев назад. Я практически не вслушивался, так, выхватывал отдельные фразы и словечки. Но и этого хватило, чтобы поклясться себе, что свою будущую жену я на первом же месяце беременности увезу в какой-нибудь супер охраняемый санаторий строгого режима и под страхом расстрела не подпущу к ней этих полоумных дурынд. Это, конечно, их дети и их дело, но заставлять ребенка ползать в десять дней? Крутить их над головой в какой-то динамической гимнастике? Обливать холодной водой и заставлять нырять с рождения? Да чтоб я сдох, если позволю вытворять это со своим сыном, или, того паче, дочкой. Мой сын (или дочка, неважно) будет спать в нарядной кроватке, застеленной белоснежным бельем, и, проснувшись, будет улыбаться мне, своему отцу и лупать огромными зелеными глазенками, такими же, как у Ва..
— Куда прешь, козззел! — рявкнул я на переходившего дорогу мужика. Тот вздрогнул от этого рыка, оглянулся на знак пешеходного перехода, приподнял для верности ноги, чтобы убедиться, что идет он строго по зебре, и покрутил пальцем у виска.
«Блин, напиться, что ли? — подумалось со злостью и одновременно тоской. — Хотя нет, если я напьюсь, то точно поймаю ее и… Как минимум не выпущу в этот раз из кровати, пока не заделаю ей ребенка. Чтобы уж иметь конкретный крючок для этой ледышки — не сделает же она аборт, в самом деле? И не будет иметь права отказать мне в свиданиях, как отцу ребенка. А уж я подключу все мыслимые и немыслимые связи, чтобы добиться максимально возможной опеки над малышом».
— Седенький, ты в порядке? — с тревогой спросила Рыж, потянувшись к плечу с заднего сидения.
— Нет! Вашу мать! В каком порядке я могу быть, если я везу рожающую девицу не в роддом, а хер знает куда, — я вдруг взбеленился, яростно давя на кнопку шлагбаума и выворачивая руль.
— Седенький, миленький, ну что ты, в самом деле. Все хорошо будет. Я тебе обещаю, клянусь даже, я не подведу ни тебя, ни Анюту. Мы с Егоркой не подведем, — неожиданно спокойно и серьезно сказала Рыж. Она положила руку мне на плечо и слегка погладила по шее, вызывая непроизвольно поползшие мурашки. — Ты только тоже успокойся и, пожалуйста, просто думай только о хорошем. Это ведь вторые роды, УЗИ я делала дважды, я совершенно здорова, ребеночек лежит правильно, поверь нам, противопоказаний нет. Я же не настолько полоумная, и я не враг ни своему ребенку, ни себе, ни всей своей семье. Я просто точно знаю, что все будет как надо. Кому, как не мне, знать? Арс, пожалуйста.
Я поднял глаза и встретился с ее взглядом в зеркале заднего вида, отражавшем молодую, одухотворенную женщину — прекрасную в своем материнстве и уверенную в том, что говорит.
— Рыж, ты же понимаешь, что если что-нибудь… — хрипло начал было я.
— Тс-с-с-с, ничего не говори. Я тебя хоть раз обманула? Хоть когда-нибудь подвела? Хоть на сколько-нибудь схитрила? Вот видишь, правильно качаешь головой. Ты сам все время говоришь — каждый должен заниматься своим делом. Так вот, рожать — мое, женское дело, отшлифованное Природой на миллиардах меня. А твое, мужское дело — обеспечить мне для этого все условия. Вот увидишь, если, вернее, когда мы с Митей будем рожать третьего, он все это будет делать сам, а тебя пригласим почетным гостем. А сейчас он пока в голове своей этого сложить не может, и боится он, веришь, больше тебя. И страхом своим мог нарушить естественный ход событий. Поэтому-то Егорка и решил родиться на месяц почти раньше, но без паникующего рядом папашки, тогда и так, как надо ему, Егорке. А не так, как хотел бы это организовать его отец. Знаешь, как у меня сегодня день начался? Димка уехал часов в шесть, а в восемь утра я проснулась от того, что меня кто-то по плечу гладит. Я даже испугаться не успела, а потом глаза открываю — а у меня рядом с кроватью шарик воздушный висит, один из тех, что Настюхе на день рождения две недели назад подарили. Желтенький такой, с тортиком и свечками. И с надписью: «С Днем Рождения!» Но даже не в этом самый цимус, Седенький. Этот шарик, типа, сквозняками все утро за мной по квартире носило. Я в гардеробную — он за мной, я на кухню — он тут как тут. А потом Анюта позвонила, что на водопады ехать пора. И вот мы заходим с ней в Гипермаркет, чтобы водичку и печеньку с собой купить, а там распродажа надувных бассейнов — огромный бассейн за смешные деньги. А пока мы были в Гипере, Анюта позвонила знаком