— А че просто позыришь, у меня там очки кайфовые, топов куча, даже парео натащила, а еще бордовые шорты есть, возьми на сейчас, а Шон доносит потом, — гремела ключами девушка, вытаскивая из пазов скобы амбарного замка.
И в следующие сорок минут я выпала из состояния невыспанности и легкого торможения. Машка меряла летние гидрокостюмы таких бешеных расцветок, какие я пока еще ни на ком не видела, Леся восторженно пищала, примеряя десятки очков в огромных белых, желтых, флуоресцентных оправах, вытаскивая из ящиков и коробок цветастые парео и прикидывая на себя такие же разноцветные шорты, как те, в которых красовалась хозяйка этого склада овеществленного позитива.
— Плю-у-уш, а у меня столько денег с собой нет, — спохватилась Машка, прижимая к себе выбранный ею гидрик цветов перепутавшейся радуги.
— Ну и передашь потом с кем-нибудь или на карту кинешь. Делов-то. Тока желательно до конца лета, — добродушно хмыкнула блондинка.
— Вот еще, ты же говорила, что мелкого повезешь маме и заодно еще товар собираешься везти. Машка, не суетись, ща мы Митю попросим, он расплатится, а ты ему потом кинешь на карту, нам-то ближе и проще разобраться, — разрулила финансовый вопрос Рыж, набирая телефон мужа.
— Люби-и-имый, а бабла валом? А ты за Машкин гидрик можешь Плюше отдать? А я тебе чичи присмотрела, а когда ты их на каталку брать не будешь, я их буду у тебя тырить. Они такие кайфо-о-овые, — на одном дыхании вывалила Леся в трубку. Слушая ответ, отодвинула телефон от уха, закатила глаза и зашевелила губами, наверняка передразнивая супруга:
— Бу-бу-бу-бу-бу. Короче, мы тебя жде-е-ем у Плюши в контейнере, — крикнула она, поднося телефон только ко рту, не думая слушать ответ, отключилась.
Вошедшему мрачному, как туча, Шону на нос моментально водрузили огромные очки в широченной белой оправе, и девчачий хор тут же затянул:
— Кру-у-уто.
— Шон, красава.
— Ну я же говорила тебе, а тебе лишь бы побурчать не меня. Да если бы не я, ей Богу, ходил бы как чучело!
Мужчина, оказавший в очевидном меньшинстве, только и мог что вздохнуть, и мне было необыкновенно интересно наблюдать за сменой эмоций на его лице от раздражения и смирения типа «чего с бабья возьмешь?» до совершенно добродушной улыбки, когда он наблюдал за нахально-умильными манипуляторскими действиями собственной жены и ее группы поддержки, где совершенно неожиданно оказалась и я.
Оплатив покупки и поболтав с Плюшей, которая по совместительству была еще и женой того самого гуру кайтсерфинга, который, как я поняла из разговора, несколько лет назад обучал многих моих новых друзей, Шон все же нашел в себе силы сделать волевое лицо и дал команду загружаться по машинам. И я привычно двинулась к машине Федоровых, но на заднем сидении торчали головушки моих беспощадных утренних «побудителей», которые уже вовсю смотрели включенный им Шоном мультик. Я растерянно оглянулась на Лесю, которая как по эстафете «передала» мой взгляд Шону. Теперь мы вдвоем смотрели на него, вопрошая. Шон, заметив нашу заминку, кивнул в сторону огромного внедорожника, за рулем которого уже сидел Арсений. Заднее сидение полностью было забито досками и огромными рюкзаками с кайтами, и только переднее пассажирское пока пустовало.
— У Седого место свободно! — беззаботно пожав плечами, сообщил и так уже очевидную вещь Шон.
Я подзависла, ища и не находя выход из столь неловкой для меня ситуации. На секунду посетила глупая мысль, что Арсений как-то это подстроил, но потом, снова поглядев на увлеченно уставившихся в экран детей в количестве четырех особей, подумала, что кишка тонка у него договориться с этими стихийными бедствиями. Вот я же утром и минуты сна не смогла выторговать.
— Русалыч, ты чего? Стесняешься, что ль? — своим обычным «шепотом» спросила Рыж. — Ну, хочешь, езжай с Шоном, а я с Седеньким поеду.
Если я думала, что мое замешательство не может быть больше, то, похоже, ошибалась.
— Да нет уж! — тут же постаралась отшутиться. — Вероломно предпочту немного тишины милейшему обществу.
Отвернувшись, пошла к внедорожнику Арсения, еле сдерживаясь от того, чтобы не закусить губу. Он же, увидев, что я шагаю в его сторону, выпрыгнул из машины и, обойдя ее, галантно распахнул дверцу. Я, понимая, что мы наверняка находимся под пристальным наблюдением, изобразила улыбку и буркнула:
— Доброе утро, — избегая смотреть ему в глаза.
— Доброе. Как спалось на новом месте? — будничным тоном спросил он.
Ужасно.
— Замечательно.
— Я тут тоже всегда сплю, как убитый.
Ага, я заметила прошлой ночью.
Захлопнув дверцу, Арсений вернулся на свое место и проводил взглядом отъехавших Федоровых, и не думая заводить двигатель.
— Тебе помочь пристегнуться? — полоснул он по мне взглядом, защелкивая свой ремень.
— Зачем это нужно? Тут ехать всего-ничего!
— Хочешь куда-то ехать в моей машине — пристегнись! — опять это его приказной тон.
Я раздраженно уставилась на него, но Арсений смотрел прямо перед собой, игнорируя мой гневный взгляд.
— Скажи, это только в моем присутствии в тебе просыпается такой тиран, или есть еще кто-то такой же осчастливленный?
— Не понимаю, какое отношение тема тирании имеет к вопросам безопасности на дорогах, но мы сдвинемся с места, только когда ты пристегнешься, — Арсений по-прежнему не смотрел на меня и говорил безразличным, так не свойственным ему тоном.
Вздохнув, я подумала, что действительно чрезмерно реагирую. Он ведь прав, если уж честно. Пристегиваясь, почему-то вспомнила, что Марк никогда не просил меня об этом, наоборот, рисуясь тем, что плевать хотел на правила.
Мы вырулили на дорогу и пару минут ехали в полной тишине. Я осторожно косилась на его профиль, на большие кисти с длинными красивыми пальцами, которыми он сжимал руль, а потом опустила глаза вниз, невольно отмечая, как играют под одеждой мускулистые бедра, когда он жмет на газ или тормоз. Элементарные вещи и движения, но странным образом притягивающие мой взгляд и что-то пробуждающие глубоко внутри. Что-то, чего я признавать не хотела, но и игнорировать не могла. И еще этот его запах…
— Вообще-то, кое в чем ты права, — неожиданно сказал Арсений, практически пугая меня.
— Что ты имеешь в виду? — удивленно уставилась я.
— Твои слова о том, что на тебя я реагирую не так, как нас всех. Так было раньше, и сейчас должен признаться, что рядом с тобой я… другой. — Похоже, ему тоже не слишком легко было говорить со мной.
— Другой? Ты, как всегда, весьма снисходителен к себе и своим недостаткам. — Черт, мне самой неприятно стало от того, насколько ядовито я прозвучала. Оно того не стоит!
— А ты, как всегда, беспощадна и категорична, — буркнул Арсений в ответ, и я заметила, как его руки крепче сжали руль.
Мы снова замолчали и еще какое-то время ехали в некомфортной для обоих тишине. Но мне почему-то стало неловко за свой почти грубый тон и слова. Веду себя, как ребенок, в самом деле, хоть зарекалась же!
— Что ты пытаешься мне сказать? — спросила, вздохнув и сожалея, что не имею природного дара дипломатии. Хотя в любом случае хождения вокруг да около это не для нашей с ним ситуации.
— Наверное, что я сожалею, что раньше делал столько ошибок, — тихо ответил Арсений и наконец покосился на меня, отрывая глаза от дороги.
— Наверное?
— Я сожалею, — он резко выдохнул. — Очень.
— И?
— И считаю, что нам нужно серьезно и спокойно поговорить. — Теперь уже я смотрела только перед собой, не желая выдавать те смешанные эмоции, что все сильнее подымались внутри.
— И о чем же ты хочешь говорить?
— Обо всем. Но больше всего о нас. — В этот момент мы въехали на песчаную дорогу, по обеим сторонам которой уже виднелись разложенные горки снаряги, и я была безумно рада, потому что испытала острую потребность бежать от него как можно быстрее и дальше.
— Не думаешь же ты, что тебе достаточно сказать пару слов, и я забуду все и прощу? Все годы, когда ты мне жизнь отравлял, когда устроил мне проклятый монастырь и зону отчуждения, пока сам жил в свое удовольствие и гулял где и с кем хотел! Теперь ты это все тактично именуешь ошибками и хочешь, чтобы я поверила, что ты изменился? Но я не хочу и собираюсь тебя прощать!
— А я и не прошу простить, между прочим! Уж не за то, что не подпускал к тебе всяких придурков и неудачников точно! — Арсений резко затормозил и развернулся ко мне, отстегивая свой ремень.
— Это было не твое дело! У тебя не было никакого права! Сам-то что творил тогда! — уже почти кричала я, судорожно дергая не поддающийся проклятый замок.
— Так тебя бесит то, что я к тебе никого не подпускал или что сам гулял? — Ох, ну да, конечно!
Арсений резко протянул руку и накрыл мои борющиеся с ремнем пальцы, мгновенно отстегивая его. А меня прямо тряхнуло от этого мимолетного контакта.
— Ты как был наглой самодовольной скотиной, так ею и остался! Так что нам нечего ни вспоминать, ни обсуждать! — я распахнула дверцу, буквально вываливаясь наружу.
— Есть! У нас есть одна ночь, и мы поговорим о ней, хочешь ты этого или нет! — громко сказал он мне в спину.
Я понеслась вперед, безумно радуясь, что Арсений остановил машину достаточно далеко от всей компании, и остается надежда, что его последнюю фразу просто не услышат.
Немного запыхавшись от быстрой ходьбы по песку, в котором мои ноги в новеньких, только купленных сланцах, утопали по самую щиколотку, я, наконец, подошла к мангалу, вокруг которого уже вились стайкой разноцветных райских птичек дамы из нашей компании.
Круглый в талии фельдмаршал зычно покрикивал на суетящихся рядом добровольных адъютантов и помощников:
— Женьчик, не надо чистить, она же молодая! Самый смак в шкуриночке, ты только если пятнышки заметишь — их срезай, и разрезать ее тоже не надо. На вот еще, одень перчаточки силиконовые, а то руки потом коричневые будут. Све-е-ет, ты обещала баранью тушенку привезти, а де она? Не, не вижу, о, все-все, сиди, нашла уже. Ой, девочки, я щаз такой плов узбекский приготовлю. Веганский! Вон, даже кумовья-мясоеды пробовали и оргазмировали! Просто ну чистый восторг и в грудях томленье! — Рыж сновала рядом с мангалом, порхая между наваленных сумарей с продуктами и выискивая нужные ей ингредиенты. — Ну разве я не молодец, Русалыч, вот скажи, ты что, совсем-совсем не выспалась из-за меня, да?