— Если вы так считаете, доктор…
— Считаю, считаю, милая девушка!
— Могу я узнать, что должно быть сделано с нашей стороны… чтобы вы позвонили своему ученику, — разговоры о деньгах вечно коробили меня, и я покосилась на маминого лечащего, безмолвно присутствующего в кабинете.
— Ах, вы об этом! — снова махнул рукой Николай Иванович. — Поверьте, все более чем щедро оплачено и так.
Достав свой телефон, доктор около десяти минут вел оживленную беседу.
— Ну вот, — сказал он, отключаясь. — Место ждет вас! Палата одноместная, с условиями для проживания сопровождающего, все включено.
— Кто-то из нас сможет вместе с ней там жить? — я чуть не подпрыгнула от радости. Мысль о том, что мы должны увезти маму и оставить ее там на попечении, может, и прекрасных специалистов, но совершенно чужих людей, угнетала меня.
— Не сможет, милая девушка, а просто обязан! Плотное и непрерывное внимание и поддержка близких один из немаловажных факторов успеха в лечении. Так что решайте, кто туда поедет. Засим у меня все!
Я еще какое-то время смотрела на него, пока он не улыбнулся мне открыто и ободряюще.
— Успокойтесь, Василиса, все будет с вашей мамой хорошо. А сейчас бегите к Кириллу, пока его местные медсестрички у вас не похитили, и езжайте поешьте и поговорите с семьей.
— Но ведь мы договаривались…
— Да-да, я помню. Но я решил, что раз уж прилетел, то изучу и остальных больных по моему профилю, пока время есть. Не переживайте — и покормить, и в аэропорт меня есть кому отвезти. А вы идите!
Я, все еще немного ошарашенная, вышла в коридор, чтобы застать Кирюшу в окружении целой стайки женщин в белых халатах. Он что-то им рассказывал, а они хихикали, прикрывая рты, чтобы не шуметь. Обычная картина.
Увидев меня, Кирилл распрощался с поклонницами и подошел.
— Ну как?
— Николай Иванович сказал, что все будет хорошо, — я, наконец, позволила себе с облегчением улыбаться. — И велел идти нам на все четыре стороны. Но если ты очень занят, я подожду.
— Не-е-е, врач сказал идти, значит пойдем, — он, состроив «звездное лицо», помахал дамам и повел меня к выходу.
— М-м-м-м… Боже ж мой, какой же это кайф, — Кирилл стонал, закатывая и томно прикрывая глаза и облизывая блестящие от влаги губы. — Лиска-а-а, это же просто экстаз!
— Прекрати, — я не могла прекратить смеяться, глядя на его искусные гримасы. — На нас и так косятся. По-моему, половина зала тебя уже узнали.
— Ну, узнали и узнали, что ж поделаешь. Дадим еще им и пищу для сплетен, — он положил очередной кусочек запеченного на мангале баклажана в рот и снова прикрыл глаза пушистыми светлыми ресницами и издал долгий и протяжный чувственный стон. — Обожаю эти специи и вообще все. Ну почему это только на юге так умеют готовить? Тут что, угли другие, или заклинания шепчут над этим кулинарным восторгом?
— Понятия не имею. Я как-то не сильна в том, что касается готовки на гриле.
— И правильно! Женщине вообще нечего делать рядом с мангалом, кроме как попивать винцо и громко и непрерывно восхищаться мужчиной, который творит там в этот момент нечто шедевральное! — Кирилл изящно взмахнул своей вилкой, словно она как минимум волшебная палочка.
— Вот не знала, что ты у меня шовинист!
— Я не шовинист, я против порчи продуктов. Природа и люди не для того тратят на них ресурсы, чтобы потом просто взять и выкинуть, — Кирюша прикончил свое блюдо и взялся за десерт. — Вот не дано дамам — за редким исключением — управляться с мужскими приспособами. А некоторым и более того. Ну, согласись, кофе у тебя выходит отвратительный, да и картошку ты жаришь просто ужасно.
Я пожала плечами, а что тут скажешь. Так и есть. При всей моей любви к ароматному божественному напитку я умудрялась всегда чудесным образом его испохабить. А картошка… ну-у-у, это отдельная история. Подумаешь, кого волнует, что она у меня делилась вечно на, мягко говоря, о-о-очень зажаренную и, ну скажем, немного сыроватую. Я уже давно смирилась, что не дружу с этими продуктами, но вот Кирилл вечно прямо-таки восхищался этой моей способностью портить их раз за разом.
— Кому вообще нужна картошка, если я непревзойденно режу салат! И еще рагу могу замечательно готовить.
— Ну, тут не могу не согласиться. — Он закрыл глаза и покатал на языке кусочек пирожного. — М-м-м, как думаешь, если я включу звезду и пройду на кухню, они откроют мне парочку секретов?
— Ну, ты всегда умудряешься получать все, что только пожелаешь, так что очень даже может быть, — сказала я раньше, чем подумала, и тут же натолкнулась на такую болезненность во взгляде Кирилла, что у меня желудок скрутило узлом. — Прости.
— За что? Разве ты что-то можешь сделать с тем, что все так, как есть, но не делаешь? — поднял брови Кирюша, и улыбка моментально вернулась на его лицо, тут же стирая печаль и из глаз.
Я улыбнулась в ответ, хотя, как всегда, внутри горькой пеной осело сочувствие. Я подтянула к себе свой десерт и тут услышала знакомый голос, который век бы еще не слышала.
— Ну, надо же, какие люди! — Ольга, покачивая бедрами, подошла вплотную к нашему столику. — Васька, ты все-таки осмелилась вернуться.
Она произнесла мое имя так, как могла бы выплюнуть кличку презираемого животного. Я оглядела бывшую подругу, которая постукивала по столу пальцем с очень сложным и, очевидно, чрезвычайно дорогим маникюром. Белоснежное платье наверняка от кутюр не выставляло напоказ ее роскошное тело, но и не позволяло не заметить или не оценить его по достоинству. Яркий, на мой взгляд, для этого часа, но все же не вульгарный и идеальный макияж. Шлейф эксклюзивного парфюма, который, однако, ощущался удушливым. Или, может, так кажется из-за того, что воздух почему-то загустел у меня в легких. Если о своей встрече с Марком я думала много и часто, то о том, что однажды придется столкнуться и с Ольгой — никогда. Я словно вычеркнула ее, стерла из памяти, вырвала и выбросила прочь, как поступала с неудавшимися рисунками. Ее просто не было для меня, и все. Поэтому увидеть я ее была как-то не готова. Она же стояла и смотрела на меня, как на кошку, которая нагадила, а теперь еще и вернулась на место преступления. Так, как будто это не я ее, а она меня застала с собственным женихом в постели. В нескольких метрах позади маячили еще две женщины, образом и подобием напоминающие саму Ольгу — очевидно, ее спутницы или нынешние подружки, и перешептывались, мечась неприятно-любопытными взглядами от меня к Кириллу и явно старающиеся не пропустить ни единого слова.
— Почему бы мне и не вернуться в родной город, Ольга? — если честно, мне не хотелось говорить с ней. Вообще. Хотелось сделать вид, что ее просто тут нет.
Кирилл, услышав имя моей бывшей вероломной подруги, откинулся на стуле, сверля ее откровенно презрительным взглядом.
— Ну, после того, при каких позорных обстоятельствах ты сбежала, не думала, что ты рискнешь опять сюда явиться, — искривив свои красивые губы, громко произнесла она, а потом повернулась к Кириллу, улыбнулась откровенно обольстительно и снова чувственно качнула бедрами, переступая с ноги на ногу. — Могу я к вам присоединиться?
Ее вопрос звучал скорее как утверждение, и я вся напряглась, зная, что Кирюша, в силу своего воспитания, не привык поступать с женщинами невежливо. Но глянув ему в лицо, с удивлением обнаружила там такое выражение прямо-таки арктического льда, какого, пожалуй, не видела никогда.
— Формат нашего с Василисой свидания не подразумевает присутствия третьих лиц! — он растянул губы в улыбке, от которой кого угодно насквозь морозом бы пробрало. Кого угодно, но, очевидно, не Ольгу.
— Свида-а-ания? — насмешливо протянула она. — А Сенька-то знает, Васька? Неужто разрешил?
Я резко вдохнула и едва не сорвалась, чтобы заорать Ольге в лицо, что это не ее собачье дело и пусть убирается отсюда. Но в этот момент Кирилл накрыл мои руки, которые я, оказывается, судорожно сжимала, своими теплыми ладонями. А я посмотрела пристально и изучающе в глаза женщине, которую когда-то считала близким человеком. И неожиданно клубок злости и обиды, который мгновенно скрутился внутри с ее появлением, вдруг осыпался невидимым пеплом. За всей этой позой, вызывающей успешностью, за злостью и наглостью трусливо пряталось что-то такое жалкое, пустое, мелочно несущественное, что у меня пропало всякое желание хоть как-то отвечать. Оно того просто не стоило. Зато Кирилл не отказал себе в удовольствии.
— Дорогуша, возможно, мне следует позвать охрану данного заведения, чтобы они указали вам на дверь? Я просто не особо люблю прикасаться к ядовитым насекомым руками, а то бы задал вашему движению единственно верное направление, — Кирилл говорил подчеркнуто спокойно, сохраняя маску идеально вымораживающей вежливости.
Физиономию Ольги исказило выражение такой рафинированной, прямо-таки чистейшей злости, что меня затошнило от ее интенсивности, излучающейся в пространство вокруг нас. Она наклонилась вперед, и ее ухоженные пальцы скрючились, будто она невыносимо хотела вцепиться ему в лицо.
— Кирилл Аронов, да? — прошипела она. — Может, ты и звезда столичная, и любимец публики, но в этом городе никто не посмеет меня вывести за дверь. Я Ольга Зарицкая! Иначе уже завтра этой вонючей забегаловки просто существовать не будет! Ты, Кирилл, лучше будь умным мальчуганом и забери эту дуру Ваську с собой обратно в Москву. Причем, чем быстрее, тем лучше!
— Странно, у меня нет информации, что тут закрытый город, — невозмутимо усмехнулся Кирилл.
— Для нее, — Ольга ткнула в мою сторону пальцем, — закрытый!
— Показывать на людей пальцами невежливо, вам, мадам Зарицкая, родители этого в детстве не рассказали? — голова Ольги дернулась, будто Кирюша отпустил ей пощечину, упомянув родителей.
— Мое воспитание не ваше гребаное дело! — сдавлено взвизгнула она.
— И почему это, собственно, мой родной город может оказаться для меня запретной территорией? — вмешалась я.