Почти вся мебель, как ни странно, уцелела, хотя и носила местами следы небрежного обращения. Большой письменный стол, как и при комсомоле, покрывало темно-зеленое сукно. В шкафу, где в одной дверце не хватало стекла, виднелись корешки книг. Судя по провалам на полках, часть старой библиотеки не пережила прошедших катаклизмов.
– Тихое место, и прямо в центре, – сказал человек в мятой солдатской шинели без погон.
Он сидел на простом канцелярском стуле напротив стола, не снимая форменной папахи без кокарды.
– Хороший маскарад, – с кавказским акцентом произнес, оценивая его наряд, другой человек, на котором был хороший костюм-тройка с галстуком в крапинку.
– Дезертировал из доблестной Добровольческой армии, но был помилован подчистую согласно указу Верховного правителя. Такая легенда. А дом, что, плох разве?
– Ничего дом, и документы подходящие. Бланки, печати – всё подлинное, – подтвердил кавказец.
– Вот и пользуйтесь. Яков Христофорович утвердил план.
– Понятно.
– Только будьте осторожнее, пожалуйста. Пусть никто из ваших ребят из дома днем не выходит. Да и ночью лучше не надо, – посоветовал посланец Якова Христофоровича.
– Пусть не беспокоится. Передавай привет ему, – отозвался любитель изящно одеваться.
Через минуту тяжелая калитка, ведущая во двор особняка, беззвучно приоткрылась на смазанных маслом петлях. Человек в помятой шинели бросил цепкий взгляд направо, потом налево, тщательно закрыл за собой створку (изнутри кто-то невидимый мягко задвинул за ним засов) и быстро-быстро зашагал к повороту в Лопухинский переулок.
Из чердачного окошка соседнего дома, на углу, за ним до самого поворота следили чьи-то внимательные глаза. А когда «дезертир» скрылся из вида, от дыры в заборе тихо отделилась темная фигура и устремилась следом.
Глава шестаяВсех под корень
Диспозиция была такой: выдвинуться по сигналу наблюдателя и застать всех врасплох во время сбора. Как донес внедренный агент, террористы должны были собраться в четыре часа дня, чтобы затем прибыть к Военно-артиллерийскому заводу под покровом сумерек. От склада с взрывчаткой их временное убежище отделяло совсем небольшое расстояние, а местом своего укрытия эсеровские боевики избрали магазин скобяных товаров на одной из улочек Марьиной Рощи.
Район славился лихими людьми, и чужаков здесь не жаловали. Более того, появление постороннего человека – тем более, целой группы лиц мужского пола – очень быстро вызывало состояние тревоги во многих домах. В минувшую войну Марьина Роща поставляла пополнения для анархистов, но, кстати, и для Добровольческой армии тоже. Лихому человеку, владеющему оружием, везде были рады.
«В Марьиной Роще люди проще», – пошутил подполковник Николаев перед выездом на операцию. Поэтому и план военной контрразведки не отличался особой сложностью. Слежку за объектом вели двое местных жителей, работающих на Зыкова. После того, как в магазин зайдет последний из участников сбора (их точное число было известно заранее), один из этих агентов должен был выехать на санях в сторону основного отряда. Его появление являлось сигналом для броска.
Контрразведчики, готовые к делу, коротали время внутри большого конного фургона. Им повезло чуть больше, чем мерзнувшему на козлах старшему агенту Ливенцеву, который по такому случаю до кончика носа укутался в видавший виды тулуп. Ближе к вечеру еще подморозило, но греться с помощью крепких напитков начальство строго-настрого запретило. Второй фургон должен был, почти всё время следуя за первым, кварталом раньше свернуть вправо и зайти в тыл террористам.
Ушакова по его собственной просьбе Николаев включил в первую группу. «Если между нами, то шеф тоже близко», – сказал ему непосредственный руководитель операции. Ждать всегда было труднее, чем действовать, и штабс-капитан мысленно перебирал подробности последних двух с половиной дней.
Версия с тайной монархической организацией не подтвердилась, но на пустом ли месте она возникла? Среди массы бумаг контрразведывательного отдела, которые он изучил, Ушаков не обнаружил ни одной, где хотя бы вскользь упоминалось о чем-то подобном. Сам по себе этот факт не то, чтобы смутил его, но породил легкое недоумение. Выходит, контрразведка в принципе не интересовалась таким направлением?
Настрой полковника Зыкова штабс-капитан успел понять. Но одно дело личный настрой главы отдела, а другое – служебный долг и элементарная необходимость. Или новому офицеру для поручений отмерили только часть информации? Впрочем, и Николаев, кажется, не верит ни в какой заговор монархистов.
Вчера, по дороге из «Эрмитажа» на Страстной бульвар, Ушаков спросил Ольгу, что она думает о влиянии и весе сторонников монархии в правительственных и армейских кругах – не беря, разумеется, в расчет ресторанных болтунов.
– Когда мы наступали на Москву, Деникин запрещал верноподданнические проявления, – ответила тогда Ольга. – Он объяснял это желанием не давать лишний козырь большевистской пропаганде. Антона Ивановича не поняла и крепко невзлюбила часть офицерства, из-за чего приказ главнокомандующего кое-где в войсках демонстративно игнорировали.
– Где именно?
– В Кавказской армии у Врангеля, например. На Петра Николаевича ярые монархисты просто молятся. Вы тоже не знали?
– Не служил под его началом, – оправдался Ушаков. – В Сибири адмирал заменял собой и царя, и во многих случаях всё правительство, вместе взятое. Там явных разногласий в верхах не было.
Эта беседа дополнительно побудила штабс-капитана полюбопытствовать, есть ли у его отдела что-нибудь на поклонников самодержавия. Но сначала, конечно, следовало, завершить операцию против эсеровского подполья…
Старший агент Ливенцев трижды гулко стукнул кнутовищем в стенку фургона, подавая условный сигнал. Застоявшиеся кони резво взяли с места.
Деревянное строение с чуть покосившейся вывеской «Магазинъ Е. Ленскаго» стояло на углу двух улочек. По диагонали от него, на противоположной стороне перекрестка, торговала своим товаром табачная лавка. На ее крыльце дымили самосадом двое мастеровых, судя по их немудреному облачению. Прохожих везде, в какую сторону, ни глянь, было раз-два, и обчелся. Для этой части Марьиной Рощи картина не отличалась оригинальностью.
Всё изменилось, когда из лавки вразвалочку вышел еще один пролетарий. Не спеша, он уселся в стоявшие рядом сани, ради пущего тепла накинул на плечи какой-то затасканный до непотребного состояния зипун и прикрикнул на смирную кобылу, ожидавшую хозяина. Кобыла затрусила прямо по направлению к железной дороге.
Проводив ездока долгими взглядами, мастеровые, продолжавшие с не меньшей силой дымить, отделились от крыльца и, общаясь на ходу с частым упоминанием какой-то матери, двинулись поперек улицы. Перейдя ее, они свернули налево и оказались точь-в-точь напротив скобяного магазина.
Перед входом в магазин, подперев плечом стену, уже не меньше тридцати минут торчал крепкий парень из числа прислуги. Он лузгал семечки, сплевывая себе под ноги, и, хотя его лицо было при этом совершенно равнодушным, глаза то и дело бегали туда-сюда. Мастеровые, недавно заглянувшие в табачную лавку, а теперь покинувшие ее, до этой поры не вызывали у него подозрений.
Их нынешний маневр встревожил его. Парень повернулся к входной двери, протянул к ней руку, но взяться за ручку не успел. Один из курильщиков сделал молниеносное движение, что-то просвистело в воздухе, и незадачливый караульный мешком завалился на бревенчатые ступени. Пара мужчин, разом стряхнувших с себя вальяжный вид, тут же очутилась рядом. А в следующее мгновение в конце улицы показался мчащийся фургон. Не прошло и десяти секунд, как он замер перед магазином.
Входная дверь заскрипела.
– Эй, Пантелей…
Возникший в дверном проеме другой крепыш так и не увидел своего напарника, тело которого агенты контрразведки, своим ходом выдвинувшиеся на подмогу наблюдателям, ловко оттащили за угол. Фургон и выскакивающих из него других агентов он еще успел рассмотреть, однако мигом получил удар в кадык и потерял сознание.
Схему здания контрразведке предоставил тот же секретный источник. Первая группа во главе с Ушаковым через узкий предбанник, не задерживаясь, ворвалась в торговый зал. В нем, частью сидя на табуретках, принесенных из других помещений, частью стоя, разместились в общей сложности восемь человек. Протокол, кажется, не вели, как отметил про себя офицер, совещались устно.
– Руки вверх! Не двигаться! – рявкнул штабс-капитан как при штыковой атаке.
В его руке чернел револьвер. Агенты направили свои стволы на боевиков. Один из них, стоявший дальше всех от входа, тем не менее, попытался бежать. Со всех ног он бросился к приоткрытой дверце в подсобку и скрылся за ней.
– Стоять всем, убью! – Ушаков для острастки выпалил в потолочную балку.
Эхо от его выстрела не успело отзвучать, как с заднего двора раздался еще грохот.
Прочие застигнутые врасплох террористы не сделали больше попыток освободиться. Когда агенты уже вязали их, из подсобки в торговый зал вошел подполковник Николаев.
– Пулевое ранение в ногу, жить будет, – объявил он о состоянии здоровья бежавшего эсера.
Вторая группа захвата тоже прибыла вовремя, сняла караульного около задней двери и предотвратила побег самого расторопного заговорщика.
– Приступим без понятых, – скомандовал полковник Зыков, как только переступил порог магазина.
Арестованных со скрученными за спиной руками построили лицом к стене. Раненый в ногу боевик, на скорую руку перевязанный агентом, тихо стонал, лежа на трех поставленных в ряд табуретках. Из недр заведения извлекли и хозяина – полноватого мужчину средних лет, с сальными волосами и бегающими глазками. Борода его была взлохмачена («За нее тащили, что ли?» – предположил Ушаков), на щеке алела свежая отметина.
– Итак, господа задержанные, не желает ли кто-нибудь из вас сделать признание? – зычно спросил шеф контрразведки.