– Виляют, – пришел к выводу Николаев. – Только ради чего?
Лукашевич, выданный сообщниками, признаваться в чем-либо отказывался. Обещание помилования не тронуло его. «Фанатик, вроде Дзержинского», – так оценил его персону Зыков после безуспешной беседы с глазу на глаз.
«Мясника с Лубянки» он тоже с наслаждением допросил бы, однако судьба решила по-другому. Бронированный поезд, в котором спасались из Москвы Ленин и Дзержинский, был перехвачен за Сергиевским Посадом казаками из корпуса Мамонтова. Донцы взорвали перед ним рельсы. Бой получился яростным: охрана поезда, одетая в кожаные куртки, сражалась до последнего патрона и полегла полностью. Казаки, которые понесли чувствительные потери, дорвавшись до вагонов, не щадили никого. «Всех этих Бонч-Бруевичей покрошили в капусту», – сказал потом корреспонденту ОСВАГа урядник Елисеев. При публикации формулировку чуть смягчили…
А Ушаков не чувствовал особой радости. Там, у подъезда на повороте в Камергерский, Ольга так посмотрела на него, что он готов был провалиться сквозь землю. Право же, лучше бы она произнесла что-нибудь, обругала его последними словами.
– О чем задумались, капитан?
Незаметно подошедший Николаев тоже был весел.
– Завтра совещание в Большом, господин подполковник. Не рано радуемся?
– Хорошо, что помните. Но в театре не мы главные, за безопасность в здании и вокруг него отвечают люди Бабушкина. Они же – в конвое Верховного правителя.
– Опять поедете в Сенат? – спросил Ушаков лишь бы что-то спросить.
– Опять, но ближе к вечеру. Вам не обязательно.
От мрачных мыслей штабс-капитана отвлек звонок с проходной министерства.
– Вам письмо. Лично в руки, – сообщил унтер-офицер с поста.
Письмо оказалось коротенькой запиской, сложенной вчетверо. Она гласила:
«Жду вас на Неглинной, у «Эрмитажа», в 13.00.
О.»
Лицо обдало жаром. Ушакову даже показалось, что он покраснел до самой шеи под воротником.
– Кто принес? – поинтересовался он.
– Мальчишка какой-то, посыльный, – равнодушно ответил часовой.
На просьбу штабс-капитана отлучиться Николаев отреагировал без возражений.
– За безупречную службу, – пошутил подполковник, подмигнув ему.
Перед парадным подъездом ресторана «Эрмитаж» было многолюдно. Экипажи один за другим подкатывали и выгружали желающих отобедать, и в военной форме, и в штатском. Делегаты Всероссийского политического совещания заметно добавили клиентов легендарному заведению.
Ушаков осмотрелся по сторонам. Среди тех, кто спешил навстречу трапезе, Ольги не было. Он уже хотел обратиться к швейцару с вопросом, не видел ли тот девушку, когда рядом с ним остановился извозчик.
– Господин офицер, барышня прислали за вами, – прозвучал голос, который показался штабс-капитану знакомым.
Ушаков потянул на себя дверцу и в полутьме увидел приветливое лицо вице-директора Департамента полиции генерал-майора Бабушкина.
– Садитесь быстрее, я всё объясню, – сказал шеф Особого отдела.
Должно быть, скрыть свои ощущения штабс-капитан не смог, потому что на губах у генерала промелькнула улыбка.
– Простите за маленький спектакль, – продолжил он. – Хотел побеседовать лично с вами, но подходящего случая пришлось бы ждать долго.
– Ваше пре… господин генерал, я не понимаю, – начал было Ушаков.
– Начну с начала, если позволите. Ваш перевод в Москву заинтересовал нас, – Бабушкин словно рассказывал внуку святочную сказку. – Не скрою, мы немного понаблюдали за вами от самого вокзала.
– Извозчик в богатырке!
Контрразведчик понял, почему голос нынешнего возницы показался ему знакомым.
– Да-да, – покивал генерал. – Прошлый ваш визит в «Эрмитаж» тоже не ускользнул от меня. Бесспорно, вы сделали неординарный выбор. Ольга Дмитриевна рассказала вам о себе?
– Господин генерал, мне кажется, это дело сугубо личное, – вежливо, но твердо сказал Ушаков.
– Вне всякого сомнения. Только позволю себе кое-что добавить. Например, вы в курсе, кем трудится госпожа Вяземцева у господина Савинкова?
– Она секретарь редакции, – не совсем уверенно ответил офицер.
– Официально да. Фактически же, она – важное звено его тайной сети.
– Что-что?
Бабушкин тихонько засмеялся.
– Вот видите. А Николай Петрович полагает, что его отдел знает всё. Ваша Ольга далеко не простая штучка, господин штабс-капитан. Мало того, что она в 1918-м сражалась в рядах боевой организации «Союза защиты Родины и Свободы» и на ее счету не один большевик. В ОСВАГе она имела отношение к секретным операциям.
– К секретным операциям? – довольно тупо повторил Ушаков.
– Занималась контрпропагандой в тылу врага. Может быть, слышали о той листовке, в которой красные обещали казачеству поголовное уничтожение от мала до велика и отдачу всей их земли иногородним? От имени Реввоенсовета «Эр-Эс-Эф-Эс-Эр»26?
– Кое-что слышал…
– Она вызвала потрясающий эффект. Наши авиаторы разбрасывали ее с аэропланов, и в результате целые казачьи станицы клялись умереть, но не сдаться. И не сдавались.
Ушаков ослабил шарф. Ему вдруг стало душно.
– То была идея госпожи Вяземцевой, текст тоже ее, – сообщил генерал.
– Вы только это хотели сказать мне? Кстати, куда мы едем? – спросил штабс-капитан после паузы.
– Конечно, не только это. Варламов, чуть помедленнее! – крикнул Бабушкин извозчику.
– Так что же тогда?
– Хочу обсудить с вами некоторые подробности работы вашего отдела.
– Прошу извинить, господин генерал, но информировать вас ни о чем не стану, – тут же парировал Ушаков.
Бабушкин сделал мягкий жест рукой, как на несмышленого ребенка: полноте, мол.
– Сергей Иванович, – обратился он к Ушакову совсем по-свойски, – скажу вам честно: информировать и без вас есть кому. Я просто хочу, чтобы вы задали себе несколько вопросов.
– По-прежнему не понимаю вас.
– Сначала послушайте. Вас еще не удивило настойчивое желание полковника Зыкова сосредоточиться исключительно на ликвидации эсеровского подполья?
– Оно считается главной угрозой сегодня, – возразил сотрудник контрразведки.
– Считается где, кем?
– Наверху, как я понял. Такого мнения придерживается адмирал.
– Адмирал сам вам об этом заявил? Или вы знаете об этом только со слов своего шефа?
Крыть контрразведчику было нечем.
– А вы знаете, что в Москве в последние две недели резко активизировались красные? Да или нет?
– Не имею сведений, – сознался Ушаков.
– Верно, не имеете, и отдел ваш не имеет. Держу пари, что не видели упоминания ни в одной сводке.
Молчание офицера явилось лучшим ответом.
– А по сведениям Особого отдела, в столицу пожаловал один из опытнейших боевиков, которыми когда-либо располагали большевики. Прибыл не один, с группой товарищей.
– Кто он?
Генерал-майор полез во внутренний карман шинели, выудил крохотную фотокарточку. Из своих рук показал ее Ушакову.
– Лучшего фото, к сожалению, не сохранилось. Это из материалов следственного дела. Смотрите внимательно, вдруг пригодится.
На Ушакова с маленького квадратика желтоватой фотобумаги глядел жгучий брюнет кавказской внешности. Модные, слегка подкрученные вверх усы, округлая бородка, густой чуб с пробором на левую сторону. Боевик явно ухаживал за собой. Но не это привлекло повышенное внимание контрразведчика. Самой важной деталью фотографии были глаза. Большие, темные, очень внимательные, они были наполнены какой-то глубокой печалью. Если бы Ушаков не знал, чей это портрет, он мог бы решить, что перед ним лицо духовного звания.
– Симон Аршакович Тер-Петросян, он же Камо, – прокомментировал Бабушкин. – Более отчаянного террориста мы в корпусе жандармов, пожалуй, и не знали. Главный специалист по «эксам» – вооруженным налетам на инкассаторов и банки. Четыре смертных приговора, из них последний был заменен двадцатью годами каторги по случаю юбилея династии Романовых. В Берлине, попавшись в руки местной полиции, симулировал сумасшествие, да так ловко, что одурачил ученых психиатров. В конце концов, сбежал из клиники.
Ушаков только головой покрутил.
– Ни с какой опасностью Камо не считается. Дерзок невероятно, в то же время хитер и осторожен. Огнестрельным и холодным оружием владеет виртуозно. Эта птица – высокого полета, на мелочи не разменивается, – завершил краткий рассказ генерал-майор.
– А чем занимался при Совдепии?
– Работал в ЧК. По неподтвержденным данным, бывал у нас в тылу. Сейчас подчиняется непосредственно Петерсу, заместителю покойного Дзержинского.
– Не тому ли Петерсу, который свирепствовал в Петрограде и Киеве?
– Ему. Если Дзержинский был мозгом террора, то Петерс – его топор. Поймать Якова Христофоровича это значит парализовать всё их подполье. Он – их настоящий горком.
Переварив услышанное, штабс-капитан спросил еще:
– Откуда вы знаете про Камо и остальное?
– У нас ведь тоже есть своя агентура, – лаконично ответил Бабушкин.
Тем временем снег поскрипывал под полозьями, крытый экипаж катил и катил куда-то по московским улицам.
– Господин генерал, благодарю вас, но мне пора обратно в министерство, – спохватился Ушаков.
– Принять участие в нашей операции не желаете? – прищурился генерал.
– В какой операции?
– В операции Особого отдела. Будем брать Камо и его группу.
Глава восьмаяДвое с чердака
На штурм особняка в Староконюшенном переулке генерал-майор Бабушкин не пошел и штабс-капитана Ушакова не пустил.
– Справятся без меня, и вы себя поберегите, – оставшись в экипаже в паре кварталов от дома, сказал он.
Оба напряженно ждали выстрелов и, возможно, взрывов. Время тянулось, как резина, никакие посторонние звуки не нарушали покой Пречистенки. Наконец, пронзительный свист разнесся в морозном воздухе. Агент Варламов, талантливо игравший извозчика, без подсказки рванул на себя вожжи.