Ольга стояла перед калиткой, которая вела во двор Военного министерства, безуспешно пытаясь войти.
– Срочное донесение. Дело государственной важности, – вынуждена была объявить она.
Часовой с недоверием оглядел ее с головы до ног, затем, не теряя посетительницу из вида, вынул свисток и с силой подул в него. От караульного помещения рысцой, держа одну руку на кобуре, подбежал младший унтер-офицер.
– Что у тебя, Ситников?
– В контрразведку. Говорят, срочное дело, – донес рядовой.
– Вы к кому, барышня? – унтер не спешил пускать.
– К штабс-капитану Ушакову, контрразведывательный отдел.
– Ваша фамилия?
– Вяземцева.
– Обождите минутку.
Унтер затрусил обратно в караулку. «Местность под усиленной охраной», – напомнила себе Ольга, чтобы не выразить вслух переполнявшие ее эмоции.
Прошла не одна минутка, а добрых три, когда распахнулась дверь главного подъезда, и навстречу ей через только что расчищенный двор бегом кинулся Ушаков без шинели и папахи.
– Ольга, вы? Что стряслось?
– Только не здесь. Пустите меня?
– Да, конечно. Со мной! – штабс-капитан показал караульным свое удостоверение.
– Если можно, без свидетелей, – попросила девушка, когда они отошли от поста.
Ушаков остановился и нахмурился.
– Говорите, только без загадок.
– Хорошо, – цвет глаз Ольги показался ему еще ярче, чем в прошлый раз. – Сегодня, по пути в Большой театр, на Верховного правителя будет совершено покушение.
Часы, которые мигом достал Ушаков, показывали без пяти двенадцать.
Совещание открывалось в тринадцать ноль-ноль.
Подаренный британским королем Георгом Пятым «Роллс-Ройс» был готов к выезду. Его тщательно вымыли, крылья отполировали до зеркального блеска, убрали малейшие следы пыли в салоне, даже заменили шторки на окнах на совершенно новые, не использованные ни разу. Капот автомобиля украшали трехцветные флажки. Ленточки тех же цветов развевались на пиках казаков, составлявших конвой адмирала.
Еще две машины той же марки, но не столь парадного вида, стояли чуть поодаль. Рядом с ними выстроились в шеренгу агенты Особого отдела государственной охраны.
– Ну что, Василий Александрович, обо всём позаботились?
Адмирал Колчак в черной флотской шинели и морской фуражке вышел на площадь перед Большим Кремлевским дворцом, вдохнул зимний воздух.
– Так точно, ваше высокопревосходительство.
Генерал-майор Бабушкин был, по своему обыкновению, одет по-походному. Мнимая сонливость пропала с его лица, оба глаза глядели живо и зорко.
– А денек неплохой, тучи сносит. Может, и солнце увидим, – заметил правитель.
«В море бы. Или на север, поближе к полюсу», – подумал он. Кажется, безумно давно всё это было: походы, экспедиции, избрание действительным членом Русского географического общества, Константиновская медаль28. Никакой политики, только любимое дело всей жизни…
– Александр Васильевич, тысяча извинений.
Председатель Совета министров России Пётр Васильевич Вологодский, уже немолодой мужчина с пышными кавалерийскими усами (в действительности присяжный поверенный и журналист со стажем) появился откуда-то сбоку.
– Отвлекли телефонным звонком, – объяснил премьер свое опоздание.
Отношения с ним у адмирала складывались отнюдь не просто. У Верховного правителя даже почти созрела мысль заменить бывшего эсера Вологодского министром внутренних дел Пепеляевым. От такого шага его удержали соображения целесообразности. Колчака не поняли бы многие сибиряки, интересы которых представлял глава правительства.
Адмирал и сам чуть не опоздал к выходу. До последней минуты он правил текст речи. Решение далось ему с трудом, но теперь все сомнения были отброшены. Через полтора часа будет поставлена точка в аграрном вопросе. Обратного передела земель, несмотря на протесты бывших собственников, государство не допустит. Учредительному собранию хватит других, не менее важных забот. Об этом Верховный правитель объявит на Всероссийском политическом совещании.
Он посмотрел на часы.
– Господа, нам пора.
Генерал Бабушкин мелко перекрестился.
– Вы не знаете, где это произойдет?
– В том-то и дело, что нет, – сказала Ольга.
Разговор с ней был кратким и по существу. Шеф Особого отдела не ошибся: тайная сеть Савинкова действовала и сейчас, после войны. Ее агенты, в том числе двойные, добывали для своего вождя самую разную информацию. К одному из них, в миру служащему Московского телеграфа, завербованному чекистами еще до их бегства из столицы, вчера на квартиру явились трое – кавказец и с ним двое русских. При упоминании о кавказце Ушаков тут же вспомнил Камо.
Неизвестные назвали пароль и сразу предупредили телеграфиста, что останутся у него до одиннадцати часов утра субботы. Хозяин конспиративной квартиры, входивший также в «Союз защиты Родины и Свободы», передал эту весть Ольге вчера поздно вечером. «Так вот кто ждал ее у церкви», – понял штабс-капитан.
– Почему вы не сказали нам? – вырвалось у него.
– Я была обязана получить санкцию Бориса Викторовича, – ответила она.
– Как же вы рассчитывали сделать это?
– Через адвоката. Сегодня в девять он должен был встретиться с шефом в Бутырке.
– Встретился?
– Нет. Его продержали в неведении до половины одиннадцатого и отказали, не назвав причину.
– И вы…
– И я взяла ответственность на себя, – заявила Ольга.
В другое время Ушаков оценил бы подобный шаг. Делая его, Вяземцева ставила под сомнение всё свое будущее в «Союзе», где могли бы счесть ее ход предательством. Савинков как легальный политик однозначно не желал раскрытия самого факта существования сети.
Но секунды летели и улетали безвозвратно. Штабс-капитан вбежал в кабинет, Ольга за ним.
– Большой театр, директора! – прокричал он в телефонную трубку, едва услыхав голос телефонистки на коммутаторе.
Он знал, что там, в кабинете, расположился временный штаб контрразведки.
– Слушаю вас, – раздалось в трубке.
– Штабс-капитан Ушаков из отдела. С кем имею честь?
– Капитан Звягин.
– Мне немедленно нужен полковник Зыков или подполковник Николаев, – потребовал Ушаков. – Важно и совершенно секретно.
– Боюсь, вам придется подождать, господин капитан. Их нет на месте, – сказал его незримый собеседник.
– Можете кого-то послать за ними?
– Я не могу оставить пост. Куда перезвонить?
Дав отбой, штабс-капитан снова связался с коммутатором и попросил соединить его с дежурным по Особому отделу государственной охраны Департамента полиции.
– Дежурный, подполковник Кузнецов, – послышалось еще через несколько секунд.
На настоятельную просьбу пригласить генерал-майора Бабушкина дежурный сообщил, что управляющий Особым отделом отсутствует.
– А полковник Рудов? – уже теряя надежду, попытал счастья Ушаков.
– Тоже отбыл.
Трубка с бессильным звоном упала на рычажок. Контрразведчик сжал кулаки.
– Адмирал вот-вот выедет или уже в пути. Похоже, мы опоздали, – констатировал он.
– Выхода нет? – спросила Ольга.
– Я прошу, вспомните во всех подробностях разговор с вашим агентом. Что и как он всё-таки узнал от террористов?
Ольга покачала головой.
– Они с ним не очень-то откровенничали. Пришли около полудня. Кавказец отлучился куда-то, эти двое сели обедать, с подачи хозяина выпили водки. За столом отчасти развязали языки. Хвастались, что Колчак, дескать, у них на мушке. Выразились примерно так: «До театра не доедет».
– Ничего больше?
– Я сама вытягивала из него малейшие детали. Бесполезно. Он опасался на них давить, а они, кажется, побаивались кавказца, – Вяземцева развела руками.
– Может, еще какая-то фраза или какое-то слово?
– Нет… хотя погодите-ка. Один из них, по словам нашего человека, сказал: «Будет им мученик». Да, именно так, – добавила Ольга.
Ушаков бросился к карте Москвы, которая висела на стене.
– Смотрите, от Боровицких ворот маршрут пролегает по Моховой…
«Почему вдруг от Боровицких? Проще было бы выехать через Троицкие и расстояние до театра сократить», – промелькнуло у него в голове.
Он повел пальцем вверх по бумаге, и – внезапная догадка поразила его, как молния.
– Домчим, ваше благородие. Теперь полный порядок с машиной!
Ефрейтор Кравченко выруливал на отремонтированном «Паккарде» к воротам, которые вели на Тверскую улицу.
– Техника хорошая, американская, – приговаривал он, крутя баранку.
– Как вы догадались? – успела спросить Ольга, добежавшая с Ушаковым до автомобиля.
– Очень надеюсь, что догадался, – выпалил он. – Церковь великомученицы Татианы знаете, конечно? Нашу, университетскую? Угол Моховой и Большой Никитской? Чем не место для засады?
– А если нет? – возразила она.
– Остановлю конвой, и дело с концом.
– Я с вами. Не спорьте! – Ольга схватилась за дверцу авто.
Ушаков взялся за ее руку.
– Там будет очень опасно. Не надо.
– Вы меня за кого принимаете?
Даже водитель обернулся на ее голос.
– Ладно, – вздохнул контрразведчик. – Садитесь справа.
Кравченко залихватски посигналил караульному в будке: отворяй, мол, скорее.
– Возьмите и положите в карман шинели, – Ольга достала из сумочки и протянула штабс-капитану автоматический пистолет. – Револьвер может застрять в кобуре.
– Ого! – в очередной раз удивился ей Ушаков. – Что это?
– «Беретта», итальянская модель. Берите, у меня еще есть.
Часовой распахнул створку ворот. Кравченко нажал на газ, и ровно в тот самый момент, когда автомобиль тронулся с места, штабс-капитан, перегнувшись вправо, одним движением распахнул дверцу, а другим вытолкнул девушку прямо в сугроб возле бокового столба.
– Жми давай!
Под этот возглас «Паккард» выскочил на Тверскую. Сжав зубы, офицер смотрел только вперед, и лишь краем уха уловил позади себя возмущенный крик Ольги.