— Илюша! — прошептала заледеневшими губами, врываясь внутрь и минуя небольшой коридорчик.
Мальчик стоял напротив стены и задумчиво смотрел на висящие картины. Увидев Симу, вытянул ладонь с растопыренными пальчиками.
— Я считаю!
— Считаешь? Молодец! — Пакет вывалился из рук Симы и гулко упал на пол. Несколько картофелин покатились по половицам, но Серафима, легко их перешагнув, присела на корточки рядом сыном. — А что я тебе принесла! Мед! Где, кстати, наш Чихун?
— Он спит, — Илья приложил палец к губам. Щенок действительно спал на диване, свернувшись калачиком и спрятав нос между лап. — Чихун хотел уйти, царапал дверь. Я ему сказал, что нам нельзя на улицу. И надо слушаться маму. А потом… — Илья отвел глаза и закусил губу. — Потом…
— Что случилось? — Сима обхватила мальчика за плечи и испуганно замерла.
— Мама, он описался… — губы Илюши сложились в печальную скобку. — Ты только не ругайся, пожалуйста, на него, ладно? Мне кажется, он не умеет ходить в мальчуковый туалет, а собачьего у нас нет. Я взял его на руки и держал над унитазом, а он больше не хотел и плакал…
— Господи, Илюша, — Сима тихо рассмеялась и уткнулась лбом в грудь сына. — Конечно, я не буду сердиться. Бедный маленький Чихун… Я совсем забыла, что его надо выпускать на улицу. Сейчас я все уберу, а потом мы растопим печку и сварим картошки. Только, знаешь, котлет я не купила. Но вот чай с медом будет. Добавим в него смородины? В шкафу есть волшебная баночка, а в ней сухие листочки. Кто-то собрал их в саду. Давно-давно… Но они еще пахнут, представляешь?
— Цветы растут летом. И листочки тоже. Мама, а когда лето?
— Скоро. Зима закончится, наступит весна. А потом сразу лето…
— А мы здесь навсегда?
От взгляда Илюши Симе стало не по себе. Она дернула за молнию на куртке и освободила шею.
— Я не знаю, милый…
— Летом тут красиво. И качели есть.
— Качели? — нахмурилась Сима.
— Да, как на картинке! — мальчик ткнул в один из пейзажей.
— А… — Сима лишь мельком скользнула по изображению и вздохнула. — Конечно. В саду, наверное, есть качели. Только там сейчас так много снега, что мы с тобой утонем. Надо подождать…
— До лета?
— Когда растает снег… А это произойдет гораздо раньше, поверь.
— Потому что солнышко согреет землю! И гномы выйдут гулять.
— Именно так! Ну что, поможешь мне? Давай попробуем разжечь огонь. Сразу станет теплее… А потом я расскажу тебе сказку.
— Про гномов и Белоснежку? А еще про Бабу-Ягу, ладно?
— Все что хочешь…
— И про папу?
— Конечно, и про папу тоже…
Глава 16 Макар
Чердынцев оказался у подъезда домработницы Горецкой почти в одно время с полицейским уазиком. Видел, как мигнули задние фары на повороте к пятиэтажке. Собственно, Макар и не был уверен поначалу, что это оперативная машина, а просто свернул следом за ней. Отъезжая от гостиницы, он взглянул на часы и осознал, что время-то еще, по сути, детское — начало одиннадцатого. Получается, Ерохин имел полное право подтрунивать над Чердынцевым, будто дворовый пацан над домашним мальчиком, которого мама загоняет спать после передачи «Спокойной ночи, малыши».
Но сейчас отдохнувший Макар был полон решимости и уж точно выглядел лучше прокуренного язвительного следователя. Ерохина он узнал сразу, когда тот, спрыгнув с подножки, раскрыл перед собой папку, а его напарники столпились около него.
Чердынцев демонстративно хлопнул дверью и щелкнул сигналкой. Ерохин и остальные — двое крепких парней — повернули головы в его сторону.
— Что, не спится? — скривился Ерохин, ежась в своем довольно куцем полупальто от порывов морозного ветра.
— Так вы же мне сон и перебили, господин следователь, — усмехнулся Макар. — Вот, решил, так сказать, посодействовать органам в поимке опасного преступника. Выполнить долг гражданина.
Мужчины переглянулись. Ерохин звучно сплюнул в сугроб и сунул папку под мышку:
— Вы, Макар Дмитриевич, как бы лицо заинтересованное. А потому, не имеете права присутствовать на следственных мероприятиях.
Чердынцев молча признал очевидное. Разумеется, Ерохин был прав, и спорить с ним не было никакого смысла. Кивнув, Макар остался стоять, наблюдая за тем, как мужчины во главе со следователем звонят в домофон, а затем заходят в подъезд.
— На мероприятия меня, конечно, не приглашали, но на площадке-то я могу постоять, в конце концов? — пробормотал Чердынцев и кинулся следом, чтобы успеть придержать дверь.
Поднявшись на один пролет, он остановился у почтовых ящиков и, вытянув шею, стал наблюдать за происходящим. Один из оперативников позвонил в соседскую дверь. Через несколько минут из квартиры выглянул пожилой мужчина с седой бородкой, одетый в толстый махровый халат и шерстяные носки.
— Будете понятым, — ткнул в растерянного соседа Ерохин. — С кем-то живете еще? Совершеннолетние есть? Нам второй свидетель нужен.
Высунулась женщина, на ходу снимая из-под нижних век зеленые патчи. Чердынцев оценил супружескую пару — такие скандалить не будут, подпишут все, что скажут. Однако, мужчина вдруг заявил дребезжащим "профессорским" голосом:
— Вы к нашей Симочке, что ли? А что случилось?
— Да! На каком основании вы хотите войти в ее квартиру? — бойко присоединилась супруга.
— На основании ордера с целью обнаружения разыскиваемых лиц, — монотонно ответил следователь.
— О, господи! — всплеснула руками женщина. — Да как же так? Пропала? А как же ее мальчик? Где он?
— На ваших глазах сейчас мы откроем квартиру гражданки Ждановой. Просьба ничего не трогать, слушать внимательно и не задавать лишних вопросов. Это понятно? — спросил Ерохин.
— Понятно, — хором ответили супруги.
— Ой, я только на минуточку, — вдруг встрепенулась женщина. — У меня там на плите бульон…
— Бульон? — озадаченно переспросил муж. — А…
— Бульон, куриный, — многозначительно дернула бровью женщина и скрылась в квартире.
Дверь в квартиру Ждановой вскрыли, и оперативники протопали внутрь, попутно включая свет и громко переговариваясь. Чердынцев отлип от стены и в два счета оказался рядом. Он остался за порогом, дабы не вызывать излишнего внимания со стороны Ерохина и остальных. Макар и так все прекрасно видел, и слышал. Через пару минут мимо него прошествовала женщина, но запаха куриного бульона Чердынцев не учуял. Позвав мужа, соседка вцепилась в его локоть, и оба они остались стоять на входе в гостиную, не решаясь сдвинуться с места.
Макар же разглядывал маленькую прихожую, вязаный половичок, который сейчас оказался сдвинут и топорщился гармошкой у стены, скромную вешалку и две пары домашних тапок — побольше и совсем маленьких. Не выдержав, Чердынцев прикрыл за собой дверь и прошел дальше. Стало понятно, что в квартире совсем недавно что-то произошло. Как и в апартаментах Горецкой, из шифоньера были вывалены вещи. Макара передернуло от вида скомканных детских маечек и трусиков. Дверца холодильника на кухне тоже была открыта, и на полу, в лужицах воды, валялась какая-то заморозка в полиэтиленовых пакетах.
Когда Ерохин вышел из комнаты и направился на кухню, они пересеклись с Чердынцевым взглядами. Следователь ничего не сказал, но Макар знаком показал ему, что не собирается мешать процессу.
Где-то в подъезде хлопнула дверь — Чердынцев почувствовал, как срезонировал воздушный поток. Через некоторое время он услышал быстрые шаги. Входная дверь открылась и в квартиру ворвалась соседка с первого этажа, с которой он познакомился несколько часов назад. Не глядя на Макара, она кинулась к оперативникам и срывающимся голосом начала требовать объяснений происходящему. Ерохин отвел ее в сторону, что-то коротко сказал, и Валентина, внезапно побледнев, закрыла лицо руками. Затем медленно опустила их и замерла, глядя на то, как здоровые мужики расхаживают по комнатам и суют носы во все углы.
Чердынцев прекрасно понимал, что этой Вале сейчас очень плохо. Еще бы! Узнать, что человек, в котором ты был уверен и защищал, жестоко обманул и оказался преступником, — это вам не в магазине обсчитаться… А если учесть, что тут еще и ребенок замешан, то…
Валентина вдруг вскрикнула и, вдруг упав на колени, нагнулась и достала какую-то тряпку, лежавшую у ножки кровати.
— Это же… Это же Илюшина любимая игрушка! — воскликнула она, разворачивая непонятный цветной лоскут.
Вниз полетели хлопья то ли ваты, то ли синтепона, и Макару показалось, что у этой тряпки есть лицо. Ну точно — розовый нос и борода… дед Мороз, что ли?
— Гражданочка, не надо ничего трогать руками, — устало попросил Ерохин.
— Вы не понимаете, — всхлипнула Валя. — Это его любимая игрушка, гном! Что с ней такое случилось? — она стала крутить ее в руках. — Да ее просто выпотрошили как… как… — положив останки гнома на кровать, Валентина медленно двинулась в сторону Чердынцева.
Он посторонился, пропуская ее, но она, кажется, его даже не видела. Макар осторожно обошел коврик в прихожей и провел рукой по стене.
Спальня, она же детская, выглядела гораздо лучше, чем «большая» комната и кухня. Здесь был сделан ремонт, побелен потолок. И оконная рама была новой в отличие от остальных окон. Казалось бы, ну поменяй ты все сразу, за один день! И грязь из дома вывезешь, и кпд от полной смены почувствуешь быстрее. А вот это вот все — из серии "тут пришьем, там залатаем"…
Белье в кроватке было не заправлено, подушка вообще валялась у батареи. Макар не выдержал и поднял ее. В носу защекотало от сладковатого запаха детского шампуня, и Чердынцев вздрогнул, испытав странное волнение. Положив подушку в кровать, он развернулся, сделал шаг и вдруг замер, пораженный и обескураженный. На стене, слева от входа, в простой рамочке, висела увеличенная любительская фотография. На переднем плане стоял маленький мальчик и гордо держал перед собой рисунок с изображением какого-то фантастического животного. А за ним, обхватив его за плечи и чуть склонив голову, улыбалась девушка. Она смотрела прямо на Макара, и от ее взгляда у него закружилась голова и подкосились ноги.