Входная дверь была распахнута настежь. Из дома доносился шум борьбы, надсадный лай и громкие крики. Кричала Сима. Макар не мог разобрать ее слов, но ему было достаточно того, что он слышал ее голос. Все это произвело на него такой эффект, что перед глазами вспыхнули красные пятна, а из груди вырвалось животное рычание.
Едва он поравнялся с домом, раздался отчаянный женский вскрик, следом за ним звон разбитого стекла, а затем металлический грохот. Вломившись внутрь, Чердынцев споткнулся о валявшийся прямо у порога табурет. Краем глаза успел заметить, что второй застрял в оконном проеме, а осколки стекла разлетелись по всей кухне.
Высокий парень в камуфляжной куртке и высоких берцах, чуть согнувшись, стоял к нему спиной и держался за голову.
Макар успел вытянуть руки, чтобы сбить парня с ног, но тот вдруг дернулся в сторону, будто уходя от нападения, а затем и вовсе кулем опустился на колени. Двигаясь по инерции, Чердынцев упал рядом с ним, но тут же сгруппировался и придавил его плечом. Заметив крупный осколок стекла, лежащий совсем рядом, отпихнул его ногой.
— Околышев, сюда едет полиция! — Макар и вцепился в плечи противника и повалил его на пол. — Сима, я здесь! Не бойся! — прохрипел он, пытаясь нашарить руки парня и обездвижить.
Взглянув на девушку, Макар увидел полные ужаса глаза, совершенно белое лицо и красное пятно на ее шее. Она выглядела так, словно не слышала его, продолжая глядеть в пустоту остекленевшими зрачками. В ушах Макара зазвенело от лая собаки.
— Чихун, фу! — он попытался успокоить щенка, но тот словно обезумел — продолжал надрываться в ногах Симы, расставив задние лапы и брызгая розоватой от крови слюной. — Сима, ты слышишь меня? Все хорошо!
— Я убила его?! — глухо произнесла Серафима и качнулась, ухватившись за край, тумбочки.
— Убила?! Ты?! — ошарашенно проговорил Чердынцев.
— Сковородкой в него бросила!.. — Сима зажала рот ладонью, тоненько заскулила и затряслась в нервном приступе.
Худощавый черноволосый парень задергался под Макаром, потом застонал и заскрежетал зубами. Только сейчас Чердынцев почувствовал запах мясного жира и заметил лежавшую неподалеку чугунную сковороду. Если такой ударить с близкого расстояния, можно и…
— Живой… Гадюка! — он надавил на лежавшего посильнее. — Мало тебе…
— Господи!!! — вдруг воскликнула Серафима, придя в себя. — Илюша!!! Ой, мамочки!.. — не обращая внимания ни на что, она, раздетая и простоволосая, стремглав рванула на улицу.
— Он в огороде, в соседнем доме! — крикнул ей вслед Чердынцев, не будучи уверенным, что она его расслышала. "Только бы мальчик оставался на месте! Только бы никуда не ушел! Твою же…" — перевернув парня на спину, Чердынцев занес кулак и всмотрелся в лицо, половина которого уже опухла от удара. — Прибил бы тебя, сволочь… — пробормотал он. Вытащив ремень из шлевок джинсов, со всей силы ткнул парня в бок и перекрутил его запястья.
Тот, кажется, окончательно пришел в себя и даже сделал попытку вырваться. Но Чердынцев был крупнее и сильнее, поэтому тому оставалось лишь уткнуться носом в половицы и лежать, хрипло дыша и матерясь. Макар огляделся в поисках чего-нибудь, что дало бы ему возможность связать парня еще и по ногам, но ничего подходящего не увидел, а оставить без присмотра побоялся. Вцепившись в связанные запястья Околышева, он сел на него верхом и достал телефон.
— Слава?! Это я! Околышев здесь, на даче! Да, успел… — выдохнул он и вытер лоб, измазавшись в жире. Выключив телефон, с отвращением посмотрел в пылающие ненавистью глаза. — Это ты убил Горецкую? Что тебе нужно от Симы? Говори! — потребовал он у парня. Но тот молчал. Макар лишь заметил, как дернулась его щека в кривой усмешке. — Ничего, сейчас приедет Ерохин, и мало тебе не покажется… Тварь! На женщину и ребенка свою грязную лапу поднял! — Чердынцева окатило такой яростью, что он едва сдержался, чтобы не схватить осколок стекла. Вдохнув и выдохнув несколько раз полной грудью, он обернулся, старясь разглядеть хоть что-нибудь через дверной проем.
Через пару минут, которые стоили ему седых волос, он наконец услышал быстрые шаги Симы и голос Илюши:
— Макар! Я тебя ждал! И никуда не ходил!
Чердынцев увидел Симу, прижимавшую к груди сына. Она дрожала от холода, колени ее были в снегу, а руки красными, с побелевшими от напряжения костяшками пальцев.
— Я крепость построил! Ты будешь со мной играть? — Илья заболтал ногами, пытаясь вылезти из объятий матери, но Сима так крепко сцепила руки, что вырваться мальчик не мог при всем своем желании.
Макар несколько мгновений смотрел на хрупкую и испуганную Серафиму, на ее плотно сжатые губы и нахмуренные брови, а затем с восхищением произнес:
— Ну ты, мать, даешь…
Сима зажмурилась, а потом ее лицо вдруг расслабилось, а на щеках выступил нежный румянец.
— Я подумала, что это ты пришел, а это… — сказала она хрипловатым сорванным голосом. — Почему он так с нами? Что мы ему сделали?
— А вот это мы сейчас и узнаем, — раздался голос Ерохина.
Он и еще двое человек зашли в дом и сразу же направились к Чердынцеву. Макар встал, все еще ощущая, как дрожат колени и зудит кожа на руках.
— Это ты его так? — с уважением спросил следователь, разглядывая парня.
Чердынцев досадливо покачал головой:
— К сожалению, нет! Но руки чесались прибить этого…
Ерохин развернул парня к себе, а затем велел поднять его на ноги и усадить на уцелевший табурет. Достав планшет, он вдруг выругался и поднес ладони к носу.
— Что это за…
— Это жир со сковородки… Я помыть не успела, — покраснела Сима. — Он накинулся на меня, орал, требовал отдать ему что-то, потом душить стал, а я вырвалась… — она коснулась шеи, на которой теперь отчетливо выступили синяки от пальцев. — Я Илюше крикнула, чтобы он убежал… Испугалась очень…
Чердынцев снял пуховик и накрыл им Симины плечи. Прижавшись губами к ее виску, он обнял ее и ребенка, пока Илюша не стал барахтаться между ними, приговаривая:
— Мама сказала, что я твоя копия, Макар! А я же мальчик! А копия это как девочка…
Ерохин кашлянул и приподнял брови:
— Быстрый ты, однако, Чердынцев… И везучий…
… - Кирилл Константинович, повторяю свой вопрос: с какой целью вы приехали на дачу, принадлежащую гражданке Ждановой? — произнес Ерохин, попутно заполняя протокол. В это время оперативники фиксировали каждый предмет на кухне и снимали с них отпечатки пальцев.
— Мне к врачу нужно, — усмехнулся Околышев.
— Не только вам, — бросил следователь взгляд в сторону Симы и Макара. — Врач скоро будет.
Серафима прижалась к Чердынцеву и тихо спросила:
— Почему он все время говорит, что дача принадлежит мне? Надо его поправить, потому что…
— Горецкая отписала тебе и дом, и участок, — объяснил Макар и посмотрел на Илюшу, который сидел верхом на медведе и гладил по голове уставшего и притихшего щенка.
— Почему? Зачем? — Сима отстранилась и нахмурилась. — Мне не надо!..
— Кирилл Константинович, вы понимаете, что своим молчанием только отягощаете свое положение? С какой целью вы проникли в квартиру Горецкой?
Околышев отвернулся и стал смотреть в окно.
— Игорь Артемьев, внук директора комбината бытового обслуживания, подтвердил, что по вашей просьбе и за возможность использовать ваш компьютер для участия в игровом тотализаторе, сделал ключи по слепкам, которые вы ему предоставили. На основании данных показаний будет назначена экспертиза… — монотонно вещал Ерохин.
— Ой, я вспомнила! — Сима схватила Макара за руку. — Запах!
— Какой запах, ты о чем? — Чердынцев с беспокойством посмотрел на девушку.
— Я все никак не могла вспомнить… такой странный запах. Очень специфический. А когда твой следователь сказал про комбинат, я сразу поняла, откуда он. Это запах парикмахерской. Химический такой… — она коротко вздохнула и сложила ладони на коленях. — Получается, это он был тогда в квартире… Но зачем?
— Я расскажу тебе, — прошептал Макар ей на ухо. — Горецкая не была моей родственницей… Долго объяснять, но… В общем, мы с Ерохиным думаем, что она выдавала себя за нее.
— О боже… — ахнула Сима.
— Мама, а когда мы домой пойдем? — Илюша обнял ее за колени и прижался к ним щекой. — Мне скучно. Я хочу рисовать.
— Дружок, — Макар подхватил мальчика на руки и приподнял повыше, — если бы ты знал, как я тоже хочу порисовать! Давай, когда вернемся, возьмем карандаши и нарисуем наш дом?
— Давай! Только я хочу красками!
— Отлично, договорились!
— Я вот думаю, — Сима уткнулась подбородком в плечо Макара. — Что значили ее последние слова? Когда она мне позвонила и велела приехать сюда…
— Главное, что ты помнишь их наизусть. Тебе придется давать показания, и каждое слово может иметь решающее значение.
— Конечно, — кивнула Сима и потрепала Илюшу по макушке. — Спасибо тебе… Не знаю, что бы со мной было, если бы не ты…
— У меня сейчас одно желание — посадить вас в машину и ехать без остановок до самой Москвы, — выдохнул Макар.
— До Москвы? — еле слышно произнесла Сима. — Ты хочешь…
— Очень хочу, — отчетливо произнес Чердынцев, а Ерохин, подняв на него глаза, кашлянул в кулак.
Серафима провела пальцем по руке Макара, очерчивая голубоватую венку под кожей, и спросила:
— А ты не боишься…
— Я с тобой ничего не боюсь и обещаю вести себя хорошо. Вот только чугунных сковородок в нашем доме не будет, ладно?
— Ладно… Как же я устала…
— Ничего, скоро все закончится. Надо помочь Ерохину в этом деле. Придется, наверное, задержаться в городе. Ну, ты же понимаешь, как это бывает. И потом, надо вещи собрать, с документами решить. Может, Ерохин нам поможет, и мы распишемся по-быстрому, а? Свадьбу сыграем, когда к моим поедем. Там давно ждут… И еще надо…
— Как же я устала жить без тебя… — проговорила Сима, вытирая слезы о его свитер.
— Мама, ты почему опять плакаешь? — Илюша вклинился между ними и замер, тихонько дыша Макару в шею. — Мы тебе домик нарисуем! Красками! Хочешь?