— Что? — в один голос сказали мужчины.
Инграм тряхнул темными волосами, седеющими на висках.
— Барон Ридсдейл вернулся. — объявил мужчина, глаза его лихорадочно блестели.
— Но как? Как ему удалось вырваться их рук Клиффорда? — изумился Томас перси. Дарси громко поддакнул.
— Ты должен сам это увидеть. Он приехал не один….
Инграм хранил гробовое молчание, пока вел брата в одну из обустроенных комнат замка. И не смотря на все попытки Томаса разговорить его, отрицательно качал головой. Перси уже не знал на что думать. Когда дверь в комнуту распахнулась уверенной рукой Инграма, первое, что увидел Том — был Александр Флетчер. С ног до головы покрытый грязью, замерзший, исхудалый с многодневной щетиной, он почти не был похож на того самоуверенного и элегантного молодого человека, каким запомнил его Томас Перси. Изможденное отрешенное лицо Флетчера отражало все владеющие им чувства в этот момент. Растерянность, усталость, злость, голод и страх. Их глаза встретились, и Алекс неожиданно отвел взгляд, словно в смущении. Томас был поражен произошедшей переменой в бывшем зяте.
— Живой! — выдохнул он. — Слава Господу нашему. Я молился за тебя, мой мальчик.
Но в ответ на теплые слова сэра Томаса, Алекс повел себя еще необычнее. Он отвернулся. Потрясенный взгляд Перси метнулся в сторону невысокого худенького заморыша, стоявшего рядом с Флетчером. Пацаненок был так же измотан и грязен.
— Что они с тобой сделали? — обеспокоенно спросил Томас, снова посмотрев на Алекса.
— Ничего. Мне удалось бежать. — Флетчер сжал челюсти, прежде чем добавить. — Благодаря ей.
— Ей? — изумленно спросил Перси, растерянно шаря глазами по комнате. Алекс кивнул в сторону своего маленького щуплого спутника. На лице мужчины застыло озадаченное выражение, когда он уставился на пацаненка с поникшими плечами. Неожиданно "заморыш" поднял голову, и из-под широких полей шляпы на Томаса глянули небесно-голубые глаза, полные слез. Перси резко вздохнул, отшатнулся, прижав руку к груди. Что это? Сон или явь? Чудо или гнев господень? Неужели он уже умер? Как можно было пропустить собственную смерть? Или это обман зрения?
Спутник Алекса скинул шляпу и распустил связанные на затылке узлом волосы. Не смотря на пыль дорог, долгие часы оседающие на голову наездницы, ее локоны оказались чудесного золотисто-пепельного оттенка. "Заморыш" оказался девушкой с глазами и волосами дочери Томаса. Он не верил своим глазам. Да и как было можно в это поверить. Он сам похоронил ее.
— Элизабет… — хрипло просипел он, щуря глаза, на которые наворачивались слезы безграничного счастья. — Это ты, моя девочка?
— Папочка. — шепнула она, падая в его раскрытые объятия. — Я все-таки доехала до тебя.
Томас Перси громко всхлипнул, не стесняясь охвативших его чувств. Он обнимал свою дочь, не замечая, что она потеряла сознание, едва оказавшись в его руках. Ее тело безвольно повисло на нем, и лишь ощутив ее тяжесть, Томас опомнился и подхватив дочь на руки, понес к кровати.
— Горячий чай и ванну! И одежду, подобающую леди. — скомандовал он.
Еще не пришло время вопросов. Томас Перси был слишком счастлив, чтобы искать объяснения случившемуся. Он знал, что теперь все его беды кончились. Их ждет успех. Ведь он снова обрел свою любимую дочь. И никогда, и ни за что с ней не расстанется.
— Это знак небес, Роберт. Мы на верном пути. — говорил своему другу и наперснику Томас некоторое время спустя. Он доверил свою дочь в надежные руки женщин, которые помогали содержать замок в чистоте и сопровождали своих мужей, друзей и братьев в походах. Идейный сестры, так сказать. Их было не много, но зато самые отважные и отчаянные. Им можно доверить самое дорогое.
— Ты спросил Флетчера, что случилось? Как произошло, что ты похоронил незнакомую девушку под именем своей дочери? — спросил Аск, внимательно глядя на барона Перси. — Ведь он солгал тебе. Умышленно. Негодяй не мог не знать, чье тело привез тебе. Неужели все из-за наследства?
— Я не знаю. — покачал головой Томас. — И слишком счастлив, чтобы выяснять теперь все обстоятельства. Так или иначе, но именно он снова вернул ее мне. Живой. Моя девочка… Если бы я знал. Я бы никогда не прекратил поиски. Я думал, что моя жизнь кончена. Что навсегда потерял ее. Я так любил мать Элизабет, так любил. И она дитя любви. Она родилась для счастья, моя отрада, моя надежда и успокоение. Мое утешение и смысл существования. Не пойми превратно, Роберт. Я люблю своих сыновей, и жену. Но это другое. Нельзя объяснить или измерить мои чувства к Элизабет.
— Я понимаю. — кивнул Роберт Аск, поглаживая чисто выбритый подбородок. — У меня двое сыновей. От разных жен. И я обоих их люблю, но по-разному. Чарльз — мой первенец. Он всегда со мной. А Чарли…. Он другой. Ранимый и чуткий. Всегда под крылом матери. Его пугает то, во что я ввязался. Поэтому его сейчас здесь нет. Я оставил его, что он позаботился о матери. Кто-то должен быть с ней, если я….
— Нет, не думай, Роберт. Не думай о плохом. Теперь все будет хорошо. — горячо заверил друга Томас.
— Да, Перси, ты прав. Ты прав.
Элизабет медленно приходила в сознание. В ее глазах все еще стоял туман, но она уже чувствовала себя гораздо лучше. Силы постепенно возвращались. Она села, откинув в сторону теплой одеяло, и огляделась. Девушка обнаружила, что находится в небольшой и уютной спальне с плотно закрытыми окнами. На ней одето чистое белье, и больше не холодно. Волосы все еще влажные, на коже восхитительный запах душистого мыла. Она и не думала, что так мало человеку нужно, чтобы ощутить себя счастливым. Ее взгляд устремился к единственному источнику света и тепла в комнате. Пылающий камин, в котором весело потрескивали дрова, неровными бликами освещал скромную обстановку, окружающую проснувшуюся Элизабет. На столе, возле кровати, стоял поднос с богатым ужином. Дрожащими руками она потянулась к все еще горячим булочкам, обильно смазанным джемом. С наслаждением втянув аромат свежего хлеба, она почувствовала голодные спазмы в желудке. Она смогла съесть только две булочки и выпить стакан молока. Сказалось слишком долгое недоедание. Утолив голод, девушка нашла на кровати аккуратно разложенное красивое голубое платье с белыми кружевными оборками и длинными сборчатыми рукавами, теплые чулки и маленькие красивые туфельки из мягкой кожи, расшитые бисером, а в шкатулке возле подноса с едой — ленты, гребень, многочисленные заколки и шпильки.
Элизабет с трепетом касалась дорогой и красивой ткани платья, не веря в свое счастье. Неужели все закончилось? И долгий путь, полный мучений, лишений холода и голода, наконец, пройден? Она не дома. Но это и не важно. Элизабет нашла отца, а вместе с ним — мир и покой для своего сердца.
— Вижу, что вам уже лучше. — мягко произнесла неожиданно вошедшая в комнату женщина. Элизабет вопросительно подняла на нее глаза. Походка гостьи была уверенной и размашистой, движения резкими, совсем не женственными, но в строгих и грубоватых чертах ее лица проглядывались аристократические корни. Она была хорошо, но просто одета и держалась независимо и легко.
— Меня зовут Мэдж, Мэдж Чейн. — с улыбкой сказала женщина, присаживаясь на край кровати. Ее теплая рука уверенно коснулась лба Элизабет. — Жар сошел. Это хорошо. Вы поели?
— Немного. — растерянно кивнула Элизабет. — Так долго голодала, что сложно привыкнуть к изобилию.
— Ясно. — темные глаза Мэдж излучали тепло и радушие. — И я позаботилась о тебе, пока ты была без сознания. Мои подруги помогли мне вымыть и переодеть тебя. Ты совсем мало поспала. Уверенна, что не хочешь еще отдохнуть?
— Я хочу увидеть отца. — прошептала Лиз. — А потом я отдохну. И… Спасибо вам, Мэдж. Я могу вас так называть.
— Конечно. Мы все здесь, словно братья и сестры. Одна большая семья, объединенная одной целью — вернуть Бога в сердце нашего короля.
— У вас благая цель. — осторожно произнесла Элизабет. Она еще не знала, как сказать этим добрым людям, как безнадежны их попытки. Генрих Тюдор никогда не услышит их. Из того, что успела узнать о нем Элизабет, она ни капли не сомневалась в его полном бездушии и безбожии.
— Прежде, чем я позову сюда, твоего отца, Элизабет, я должна сказать, что за дверью ждет другой человек. Может, ты захочешь поговорить сначала с ним? — Мэдж пытливо посмотрела в лицо девушки. Она открыла было рот, чтобы что-то добавить, но передумала, задумчиво скользя взглядом по худенькой бледной девушке, сидящей перед ней в одной рубашке.
— Алекс? — спросила Лиз. Мэдж кивнула. Глаза Элизабет потемнели, когда она вспомнила, что эта женщина видела ее обнаженное тело….
— Вы не скажете отцу про шрамы. — тихо попросила она. — Никто не должен знать.
— если ты так хочешь. — согласилась Мэдж. Элизабет была благодарна ей за понимание, и за то, что она не стала задавать вопросов. — Ты поговоришь со своим мужем?
— Он мне не муж. — резко отозвалась Элизабет. — Больше не муж. Но… да, я хочу его увидеть. Перед разговором с отцом.
— Сначала мы причешем и оденем тебя. Не пристало юной леди принимать джентльмена лохматой и в ночной рубашке. — женщина мягко улыбнулась, снова удержавшись от излишних расспросов. Поймав вопросительный взгляд Элизабет, она пояснила. — Мы здесь привыкли ничему не удивляться. Если тебе будет нужен друг, ты всегда сможешь довериться мне. Когда будешь готова. Если сама захочешь. Я не из тех, кто болтает и любопытствует. Но всегда готова подставить плечо. У нас с тобой очень много общего, Элизабет. Больше, чем ты думаешь.
— Спасибо, Мэдж. — девушка протянула руку и дотронулась до плеча женщины, проявившей к ней больше тепла и участия, чем она могла ожидать от совершенно чужого человека.
Мисс или миссис Чейн очень быстро и ловко одела и причесала свою подопечную. Она одна управилась за более короткий срок, чем это смогли бы сделать две горничные. Мэдж зажгла свечи, и когда недолгий процесс превращения Элизабет в утонченную леди был закончен, девушка не узнала своего отражения в зеркале. Точнее, наоборот, узнала. Узнала ту, кем она была когда-то давно. Ее лицо ожило, глаза засветились, на губах играла