— Да знаю я, что их много.
Абу-л-Хасан, наконец, попал в штанину ногой, натянул шаровары, подошел к окну, пытаясь, что-нибудь разглядеть в темноте.
— Я, господин, хочу напомнить вам, что при приеме меня на работу военные действия не были оговорены, — робко сказал Хамза.
— Ты еще здесь? — разозлился хозяин.
— Нет, господин, меня уже нет, — сдался Хамза.
— Пошли охранника в казармы к дейлемитам, пусть у дежурного возьмет от моего имени десять человек гвардейцев.
— Десяти не мало будет? — озабоченно спросил Хамза.
Что-то просвистело и ударилось в стену рядом с ним. Хамза пригнулся и выскочил из комнаты. Не дожидаясь прибытия гвардейцев, Абу-л-Хасан в сопровождении Хамзы и второго охранника отправился по указанному адресу.
Он вполне мог бы отправить туда людей, а сам остаться дома и совесть его была бы чиста. Подобает ли лицу, занимающему столь важный пост, участвовать в боевых операциях, подвергая свою жизнь опасности. Но Абу-л-Хасан не понимал, что происходит, и это его беспокоило. Какова была цель визита Ахмад Башира? Что стоит за захватом его айарами? Какие их интересы он ущемил? Есть ли здесь какая-либо связь? В Багдаде не должно было происходить ничего такого, что не было бы известно тайной службе. Провожатый остановился и указал на дом.
— Это здесь, господин.
— Благодарю тебя, возьми вот, — Абу-л-Хасан протянул монету. Но проводник отказался.
— Я сделал это не из-за денег.
— А из-за чего?
— Из любви к ближнему.
— Ты христианин?
Вопрос остался без ответа. Проводник повернулся, сделал несколько шагов и скрылся в ближайшем переулке. Абу-л-Хасан отправил охранника навстречу гвардейцам, а сам остался ждать в тени от дома. Через некоторое время он спросил:
— Ты чего дрожишь?
— От холода, господин, — солгал Хамза, хотя сабля, висевшая на поясе, действительно холодила ляжку.
— Может, не будем ждать их, — предположил Абу-л-Хасан, — пойдем вдвоем, ты впереди, а я прикрою сзади.
— Я надеюсь, что вы шутите, господин, — трагическим голосом сказал управляющий, но тут же взбодрился, — они идут, господин Абу-л-Хасан.
Действительно это были гвардейцы-дейпемиты. Их командир, подойдя, приветствовал Абу-л-Хасана.
— Какие будут приказания, раис? — спросил офицер.
Абу-л-Хасан осмотрел солдат. Они были вооружены копьями, мечами и табарзинами.
— Копья оставьте здесь, в доме от них проку мало. Сложите вот здесь, у стены.
— Не растащат? — обеспокоился командир. — Имущество — казенное.
— Мой управляющий присмотрит за ними. Надо оцепить этот дом, в нем две двери и четыре окна, войдем в двери.
— Окна блокировать? — спросил офицер.
— Не надо, пусть бегут, у нас другая задача. Вперед.
Потеряв оружие, Имран вцепился в Ахмад Башира. Они упали на пол, где короткое время, тяжело дыша боролись, но, как известно, массивного противника лучше держать на расстоянии. Имран вскоре совсем обессилел и затих, придавленный тушей Ахмад Башира.
— Не такой уж, ты и больной, — наконец, совладав с дыханьем, отметил Ахмад Башир.
В ответ Имран глухо произнес:
— Может, все-таки сойдешь с меня. Я же все-таки не девушка.
— То-то я и смотрю, — пробурчал Ахмад, но Имрана отпустил, взял кинжал, сел рядом и принялся чистить острием ногти.
— Тебя завербовали, чтобы ты убил меня? — спросил Имран.
— Много чести, — ответил Ахмад Башир, осторожно обрезая сломанный в схватке ноготь.
— Откуда же у тебя исмаилитский знак, только не говори, что нашел. Слишком много совпадений. Вероятность нашей встречи была очень мала.
— Я не хотел тебе этого рассказывать, — нехотя начал Ахмад Башир, — но думаю, от тебя будет польза, человек ты не глупый. Кроме того, когда я тебя увидел, то обрадовался. Старею, наверное, душа истончается, дух слабеет. Короче говоря, я решил предложить тебе долю в своем предприятии. Дело очень сложное и очень опасное, но за него платят хорошие деньги. Если выгорит, то получишь столько денег, что сможешь купить себе роскошный дом с садом, завести прислугу и взять еще десяток жен.
Имран недоверчиво хмыкнул.
— Но я не успел предложить, потому что ты сбежал. Если ты согласен, то я тебе все расскажу.
— Сначала объясни, откуда у тебя знак.
— Это все одна история.
— Сколько?
— Пятьсот тысяч золотых динаров.
Для Имрана это были невообразимые деньги, поэтому он даже не удивился, а только кивнул в знак согласия.
— Откуда все-таки у тебя исмаилитский знак? — недоверчиво спросил он.
Вместо ответа Ахмад Башир сказал:
— В моей жизни, приятель, есть одна закономерность — все мои несчастья начинаются с того момента, когда я отпускаю тебя на волю.
Имран вновь недоверчиво хмыкнул.
— Ты, парень, можешь хмыкать сколько угодно, но это ничего не изменит. Я думаю, ты не забыл то утро, когда в моей лодке, в моей одежде и с моими деньгами ты поплыл к берегу.
— Я все верну, — угрюмо сказал Имран.
Не обратив ни малейшего внимания на это замечание, Ахмад Башир продолжил свою речь.
— Я стоял на носу до тех пор, пока ты не скрылся из виду. Я понимал, что вместе с тобой меня покидает какая-то часть моей жизни. Меня охватила такая тоска, что я схватился за борт, чтобы не броситься в воду. Но справился, потому что нет такой силы, которая могла бы меня согнуть. Я пошел и лег спать, ибо самое лучшее, что человек может сделать в трудную минуту это пойти и лечь спать. И в этом есть глубокий смысл, потому что все проблемы человека заканчиваются с его смертью, а что такое смерть, как не вечный сон, и что такое сон, как не временная смерть. Ты умираешь и рождаешься вновь…
Ахмад Башир проспал весь день. За это время корабль обогнул мыс Кап Бон и к концу дня бросил якорь в гавани Карфагена. Тотчас от причала отошла лодка и направилась к кораблю. Вскоре на борт поднялся таможенный чиновник в сопровождении мухтасиба, двух полицейских и еще одного человека видимо облеченного властью, так как остальные обращались к нему с подчеркнутым уважением. Когда все таможенные формальности были соблюдены, человек облеченный властью пожелал видеть хозяина живого товара. Заспанный Ахмад Башир пришел в капитанскую каюту, где ему вручили бумагу, которую он долго вертел в руках, спросонок не понимая, чего от него хотят.
— Что такое? — наконец спросил он. — Что вам нужно?
— Это приказ халифа Убайдаллаха, — пояснил ему человек, — приказ на арест государственного преступника по имени Имран. По моим сведениям вы купили его в Эль-Кантауи вместе с партией других рабов-берберов, проданных как людей, участвовавших в мятеже.
«Ай-яй-яй, — сказал себе Ахмад Башир, — как это нехорошо, говорила же мне мама — никого не жалей, не подменяй волю Аллаха».
Вслух же он произнес:
— Я, уважаемый, не имею привычки знакомиться со своими рабами, чтобы не испытывать угрызения совести. Это как с бараном, купленным для жертвоприношения. Боже упаси дать ему кличку, потом рука не поднимется его зарезать. Ведь что получается, давая имя, мы признаем право на существование.
— Покажите купчую на рабов, — сказал таможенный чиновник.
Ахмад Башир нехотя достал купчую и бросил на стол. Таможенник, изучив ее, сказал:
— Вот, пожалуйста, — Имран ибн ал-Юсуф.
Ахмад Башир развел руками.
— Против истины ничего не возразишь. Раз он у меня на корабле забирайте, но кто выплатит мне стоимость этого раба плюс расходы на его содержание, плюс упущенную выгоду, плюс неустойку, которую, я уверен, с меня потребует мой компаньон иудей. А иудеи они знаете каковы, я имею ввиду, торговцев? О-о, они своего не упустят! Но и по-своему он будет прав, если я обещал ему, к примеру, сто рабов, не могу же я привезти девяносто девять?
— Приведите этого раба, — распорядился чиновник.
Ахмад Баширу он сказал:
— Вы можете подать иск в местный суд в установленном порядке, и я уверен, что вы добьетесь возмещения ущерба.
— Я, пожалуй, пойду прилягу, — сказал Ахмад Башир, — а то что-то как-то мне нездоровится.
— Подождите, — сказал чиновник, — я напишу вам расписку, вы сможете ее предъявить своему компаньону.
Он сел за стол и стал писать расписку.
Вернулся полицейский и заявил, что Имрана ибн ал-Юсуфа среди рабов нет.
— Очень интересно, — сказал чиновник, отложив калам, — где же он?
— Понятия не имею, — недоуменно сказал Ахмад Башир.
Капитан укоризненно посмотрел на арендатора, он уже знал, что тот отпустил раба на волю, и не хотел конфликта с властями. Арендаторы меняются, а ему еще много раз придется заходить в этот порт.
— Может быть, он умер? — предположил работорговец.
Чиновник обратился к капитану:
— Кто-нибудь из рабов умер во время плавания?
Ахмад Башир посмотрел на капитана, но тот покачал головой. Репутация для него была дороже сиюминутной выгоды.
— Приведите сюда вахтенного матроса, — приказал чиновник.
Привели матроса.
— Скажи, любезный, — спросил чиновник, — давно ты на вахте?
— С третьей стражи.
— Кто-нибудь покидал корабль?
Матрос посмотрел на капитана и сказал:
— На рассвете один человек уплыл на лодке.
Чиновник сказал, обращаясь к работорговцу:
— Вам придется последовать за нами для выяснения этих обстоятельств. Прошу.
Ахмад Башира привезли в здание шурта и поместили в камеру. На вопрос долго ли его собираются здесь держать, чиновник ответил, что до тех пор, пока не получат указания на его счет. Ахмад Башир несколько успокоился, но как оказалось зря, так ночью пришли люди и устроили ему допрос с пристрастием…
Имран ухмыльнулся.
— Ты еще скалиться будешь, неблагодарный человек, — взвился Ахмад Башир.
— Прости, — тут же сказал Имран, — просто мне показалось смешным, что ты оказался там, куда обычно сажал других.
Ахмад Башир счел за лучшее не комментировать это философское замечание.
— Тебе, парень, в жизни везет, как никому другому, — сказал Ахмад Башир, — кто знает, когда ты заплатишь за это везение, впрочем, будем надеяться, что это случится не скоро. Это были люди новоявленного халифа Убайдаллаха, они опоздали на несколько часов, иначе бы ты здесь не показывал свои зубы. Кстати говоря, потом я вспомнил, как в порту Эль-Кантауи, после того, как мы отчалили, появилась группа всадников. Они что-то кричали, но мы уже были далеко. К сожалению, я не придал этому значения, иначе я подался бы сразу в Сицилию. Но разве я мог представить, что ты окажешься такой важной птицей? На допросе я им честно все рассказал, мол, выпил лишнего и отпустил раба на свободу. Но они мне не поверили, и правильно сделали, ибо какой работорговец покупает рабов и выпускает их на волю? Человек, арестовавший меня, решил, что имеет дело с заговором. Меня заковали в цепи и отправили в Кайруан. Можешь вообразить, с каким нетерпением я ждал встречи с Убайдаллахом…