— Заберите ружье и рюкзак.
— Мы — подданные Великобритании, — громко сказал Николас, удивив партизана знанием арабского. — Мы — простые туристы. Мы не военные. Мы не имеем отношения к правительству.
— Заткнись.
Из леса показались остальные партизаны. Николас насчитал пятерых, но, скорее всего, в зарослях оставались те, что не спешили показываться. Они профессионально взяли в кольцо пленников, не давая ни малейшей возможности сбежать. Быстро обыскав на предмет оружия, охотников на дик-дика окружили и принялись подталкивать к тропе.
— Куда вы нас ведете? — спросил Николас.
— Никаких вопросов! — Дуло АК-47 ткнулось ему между лопатками и едва не сбило с ног.
— Тише, ребята, — пробормотал англичанин на родном языке. — Это совсем ни к чему.
Их заставили идти всю жаркую часть дня. Николас то и дело бросал взгляд на солнце, замечая его положение, и на линию скал. Он прикинул, что их ведут на запад, вдоль течения Нила, по направлению к границе с Суданом. Ближе к вечеру они прошли около десяти миль и вышли к боковому ответвлению основной долины. Склоны здесь густо поросли лесом, и всех троих пленников направили в заросли.
Они оказались на территории партизанского лагеря и не сразу заметили это. Старательно закамуфлированный, он состоял из нескольких грубо сделанных навесов и огневых позиций. По периметру были тщательно расставлены часовые рядом с ручными пулеметами, закрепленными в гнездах.
Их подвели к одному из навесов в центре лагеря, где трое людей расположились вокруг карты, разложенной на низком раскладном столике. Они, очевидно, были офицерами, и не составляло ни малейшего труда определить, кто из них главный. Начальник патруля, поймавшего их, направился к этому человеку, почтительно отсалютовал и торопливо заговорил, указывая на пленников.
Предводитель партизан поднял голову от стола и вышел на свет. Он был среднего роста, но распространяющаяся во все стороны аура властной уверенности делала его внушительным и почти высоким. Широкоплечий, крепко сбитый, слегка начинающий толстеть. В короткой вьющейся бороде виднелись первые серебристые нити, черты лица цвета меди и янтаря отличались благородством.
— Люди говорят мне, что ты знаешь арабский, — обратился он к Николасу.
— Во всяком случае, лучше, чем ты, Мек Ниммур, — заявил тот. — Значит, теперь ты предводитель шайки бандитов и похитителей? Я всегда говорил, что тебе не попасть в рай, старый негодяй.
Мек Ниммур посмотрел на Харпера в изумлении, потом расплылся в улыбке:
— Николас! Я тебя не узнал. Ты постарел. Смотри, сколько седины в волосах.
Он раскрыл руки и заключил англичанина в медвежьи объятия.
— Николас! Николас! — Командир партизан поцеловал Харпера в обе щеки. Потом отстранился на расстояние вытянутой руки и перевел взгляд на женщин, пораженно смотрящих на них. — Он спас мою жизнь, — пояснил партизан.
— Я покраснею, Мек.
Тот снова поцеловал Николаса.
— Он дважды спас мою жизнь.
— Однажды, — возразил англичанин. — Во второй раз произошла ошибка. Надо было позволить им застрелить тебя.
Партизан восхищенно рассмеялся:
— Сколько лет прошло, Николас?
— Лучше даже и не думать.
— По меньшей мере пятнадцать. Ты все еще в британской армии? Наверное, уже стал генералом!
— Давно в резерве, — покачал головой англичанин. — Сменил мундир на цивильный костюм.
Все еще обнимая Николаса, Мек Ниммур с интересом посмотрел на женщин.
— Николас научил меня почти всему, что я знаю о военном деле. — Взгляд перешел с Ройан на Тессэ и задержался на красивом темном лице эфиопки. — Я знаю тебя. Видел в Аддис-Абебе много лет назад, совсем еще девочкой. Твоим отцом был алто Земен, великий и добрый человек. Его убили по приказу тирана Менгисту.
— Я тоже узнала вас, алто Мек. Отец относился к вам с большим уважением. Многие полагают, что президентом следовало бы избрать вас вместо нынешнего. — Тессэ сделала небольшой реверанс, смущенно и уважительно склонив голову.
— Мне льстит ваше мнение. — Он взял ее за руку, приветствуя, а потом обернулся к Николасу. — Простите за грубый прием. Некоторые из моих людей слишком старательны. Я знал, что в монастыре появлялись ференги, задающие вопросы. Но довольно. Вы оказались здесь, и добро пожаловать.
Они с Николасом принялись вспоминать дни войны, когда им выпало сражаться бок о бок. Англичанин был военным советником, а Мек — молодым бойцом за свободу против тирании Менгисту.
— Но война кончилась, — упрекнул эфиопа его товарищ. — Битва выиграна. Почему ты все еще прячешься по кустам со своими людьми? Почему не богатеешь и не жиреешь в Аддис-Абебе, как все остальные?
— В нынешнем правительстве полно моих врагов. Когда мы от них избавимся, я перестану скрываться.
Старые друзья углубились в оживленную дискуссию об африканской политике, столь запутанной и сложной, что Ройан не знала имен половины личностей, упоминавшихся в разговоре. Не дано ей было постичь и тонкостей религиозных и племенных предрассудков, существующих уже тысячу лет. Зато ее восхитило знание и понимание ситуации Николасом, с которым советовался даже такой человек, как Мек Ниммур.
Наконец англичанин спросил его:
— Значит, теперь война вышла за пределы Эфиопии? Говорят, вы проводите операции и в Судане?
— Война в Судане не прекращается уже двадцать лет, — подтвердил Мек. — Христиане на юге сражаются с мусульманами-притеснителями на севере…
— Я прекрасно знаю это. Но это не Эфиопия. Значит, не твоя война.
— Они христиане и несправедливо страдают. Я солдат и христианин. Разумеется, это моя война.
Тессэ жадно впитывала каждое слово и теперь согласно кивнула, серьезно глядя на всех темными глазами.
— Алто Мек — крестоносец и борец за права простых людей, — восхищенно проговорила она.
— А еще он обожает сражаться, — рассмеялся Николас, по-приятельски стукнув старого товарища в плечо. На такую фамильярность легко было обидеться, но тот лишь рассмеялся в ответ.
— А сам-то ты здесь что делаешь, Николас, если больше не солдат? Были времена, когда ты и сам был не прочь подраться.
— Я полностью изменился. Никаких сражений. Я приехал в ущелье Аббая охотиться на дик-дика.
— Дик-дик? — Мек Ниммур недоверчиво покосился на него, а потом разразился смехом. — Не верю. Только не ты. Не дик-дик. Ты что-то замыслил.
— И все же это правда.
— Ты лжешь, Николас. Но обмануть меня не удастся. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты что-то замыслил. И расскажешь, когда потребуется моя помощь.
— А ты не откажешь?
— Нет, разумеется. Ты же дважды спас мне жизнь.
— Единожды.
— И одного раза более чем достаточно.
Пока они говорили, солнце ползло по небу.
— Сегодня вы мои гости, — официально объявил Мек Ниммур. — Утром я провожу вас обратно к монастырю Святого Фрументия. Мне тоже туда. Мы с моими людьми отправляемся в монастырь праздновать Тимкат. Аббат — Джали Хора, наш друг и союзник.
— Значит, монастырь — ваша база и прикрытие. Используете монахов, чтобы добывать припасы и сведения?
— Ты слишком хорошо знаешь меня, Николас, — горестно промолвил Ниммур. — И почти всему научил меня сам. Поэтому разгадать мою стратегию тебе не слишком сложно. Монастырь — чудесная база для операций. Он достаточно близок к границе… — Партизан умолк, улыбаясь. — Но это необязательно объяснять.
Люди Мека соорудили приют на ночь для Николаса и Ройан и даже сделали подстилку из травы, чтобы мягче спалось. Они лежали рядом под хлипкой крышей. Ночь выдалась душная, и одеяла им не требовались. У Николаса оказался с собой тюбик репеллента от москитов, так что они тоже не слишком досаждали.
Вытянувшись на травяной подстилке, Харпер и Ройан оказались достаточно близко друг от друга, чтобы говорить полушепотом. Повернув голову, Николас увидел темные силуэты Мека Ниммура и Тессэ, сидящих у огня.
— Эфиопские девушки отличаются от арабских и всех остальных африканских, — заметила Ройан, тоже наблюдавшая за ними. — Ни одна арабская женщина не осмелилась бы остаться наедине с мужчиной вот так. Особенно если бы была замужем.
— Что ты ни говори, они — прекрасная пара, — высказался Николас. — Желаю им удачи. В последнее время Тессэ ее явно недоставало. С нее довольно. — Он обернулся к своей спутнице и заглянул в лицо. — А ты, Ройан, кто? Благопристойная, покорная арабская девушка или независимая и уверенная в себе европейская?
— И то и другое, а сейчас слишком поздний час для столь личных вопросов, — заявила она, поворачиваясь к Харперу спиной.
— А, значит, сегодня мы церемонные! Спокойной ночи, возеро Ройан.
— Спокойной ночи, алто Николас.
Партизаны двинулись в путь следующим утром, еще до рассвета. Они шли в полном боевом порядке, прикрытые по бокам разведчиками.
— Правительственные войска редко спускаются в ущелье. Но мы всегда готовы к бою, когда бы они ни появились, — пояснил Мек Ниммур. — И их ждет теплая встреча.
Тессэ смотрела, как говорит Ниммур. Собственно, она почти не сводила с него глаз все утро, а теперь прошептала Ройан:
— Он — великий человек, способный объединить нашу землю впервые за тысячу лет. Я чувствую себя ничтожеством в его присутствии, но также снова ощущаю молодость, полную радости и надежды.
Путь к монастырю занял все утро. Когда впереди показалась река Дандера, Мек Ниммур отвел своих людей в сторону от тропы, в густые кусты, послав вперед одного разведчика. Через час тот вернулся с послушниками из монастыря. Каждый из них нес большой сверток на голове.
Они почтительно приветствовали Мека и отдали свертки его людям, а потом отправились обратно по тропе в ущелье Аббая.
В свертках оказались монашеские шаммы, покрывала и сандалии. Люди Мека переоделись в ношеную и нестираную одежду, чтобы не вызывать подозрений, оставив только пистолеты. Все остальное они спрятали в пещере в известняковом утесе и приставили стражу.
Последние несколько миль по пути к монастырю прошли уже монахи, радостно встреченные «собратьями». Здесь Николас и женщины расстались с Меком, отправившись крутой тропой в фиговую рощу. Там их ждал злой и расстроенный Борис, который будто мерил лагерь шагами.