Эцуко удивилась.
— Так значит ты подслушивала?
— Да. Села на лестнице и навострила уши.
— Глупышка. Мама сердится.
— А я рассержусь, если ты одна пойдешь на опасное дело.
— Не пойду. Обещаю. Если у меня возникнут сложности, обращусь за советом к деду и к тебе. Я всего лишь ищу Мисао. В этом нет ничего ужасного. Поняла?
Юкари что-то промычала в ответ.
— Считай, что я на работе. Вечером заеду к вам. Беспокоиться не о чем.
— Понятно, — отрезала Юкари и вдруг добавила торжественным голосом: — Мама, слушай внимательно…
— Что еще?
— Если понадобится, свистни. Где бы ты ни была, я прилечу к тебе на помощь.
Эцуко, смеясь, повесила трубку. Она была растрогана.
Если понадобится, свистни — это была любимая присказка ее покойного мужа. Наверняка слова из какого-то старого фильма. В редкие, поистине редкие часы досуга он произносил эту фразу перед тем, как, прихватив любимую книгу, удалиться в дальнюю комнату, чтобы никто его не тревожил.
Чтобы сделать следующий звонок, ей пришлось вначале позвонить в справочную службу.
Частная школа, в которой училась Мисао. Женская гимназия, построенная относительно недавно.
«Там жуткая тоска, какая-то полоумная яма!» — так отозвалась о своей школе Мисао. От ее слов, от этой намеренной оговорки, смешавшей «помойную» с «полоумной», веяло чем-то настолько мрачным, что отбивало всякую охоту смеяться.
Ёсио, которому по работе случалось присутствовать при репортажах о похищении детей, говорил, что школа — это самое неприступное место в стране. Эцуко, как мать десятилетней дочери, считала, что чем надежнее защита, тем лучше. Но сейчас другой случай. Хоть бы там оказался кто-нибудь посговорчивей!
Подошедшая к телефону канцелярии женщина, ничего не слушая, сразу же принялась въедливо, влезая во всю подноготную, расспрашивать, кто звонит. Как ни заискивающе вела себя Эцуко, как ни лебезила, женщина была неколебима как скала. Пока Эцуко представлялась, объясняла в каких отношениях с Мисао, просила о разговоре с классным руководителем, а еще лучше о встрече с ним, суровая женщина несколько раз порывалась повесить трубку. Возможно, классному руководителю или одноклассницам что-либо известно о привычках Мисао, о ее друзьях… Собрав волю в кулак, Эцуко умоляла позволить ей прийти в школу. Но женщина оставалась непреклонной.
— В любом случае, — наконец сказала она сухо, — сейчас каникулы. Все учителя в отпуске, никто не сможет с вами встретиться. Никого нет.
Ну, конечно же! Эцуко подивилась своей недогадливости. У одноклассниц Мисао тоже каникулы! Даже если кто-то и заходит в школу для занятий в кружках или дополнительных уроков, нет гарантий, что среди них окажутся подруги Мисао.
К тому же маловероятно, что школьные подруги Мисао смогут дать какую-либо полезную информацию. Ведь она ненавидела школу. Смирившись с неудачей, Эцуко решила изменить направление поиска. Повесив трубку, вернулась за свой столик и допила кофе.
Итак, что на очереди?
Юкари была права, ее мучило, что нет под рукой дневника Мисао. Кроме дневника, никаких других зацепок. Остается надеяться на записи телефонных разговоров, которые она вела с Мисао.
Однако, звоня в «Неверленд», Мисао избегала серьезных тем. Нет, она, конечно, говорила о чем-то личном, но никогда не упоминала конкретных имен и адресов, поэтому трудно было за что-либо ухватиться.
Рассказывая о событиях из своей жизни, она обычно ограничивалась расплывчатыми фразами: «Когда мы с подругой поехали на машине к морю…» или «Одна моя знакомая…». Точно так же она говорила и во время их единственной встречи. Возможно, она сознательно избегала конкретных имен, не желая подпускать Эцуко слишком близко к себе. Как говорит Иссики, «окружила себя стеной».
Перечитывая записи, Эцуко кусала губы с досады. Какая глупая болтовня! Ничего, что могло бы сейчас оказаться полезным!
Претендую на дружбу, а сама не знаю имен никаких ее знакомых! Ни разу не прозвучало фразы вроде: «Вчера пошла в магазин с Кэйко» или «Ходила в кино с Акирой». Имена актеров, спортсменов, эти — пожалуйста.
И вдруг ее осенило.
А что если у Мисао просто не было друзей? Возможно, если бы Эцуко невзначай спросила: «А как зовут подругу, о которой ты говоришь?», она бы не нашлась, что ответить…
Эцуко почувствовала отчаяние. Если дела обстоят именно так, каким образом сможет она найти Мисао?
Как теперь ни умоляй Ёсико, та ни за что не даст ей дневник. Помощи ждать неоткуда. Один неверный шаг, и она навлечет неприятности на «Неверленд».
Эцуко достала из сумки блокнот и, сосредоточившись, попыталась записать все, что она запомнила из дневника.
Она отчетливо помнила запись от седьмого августа: «Попытаюсь дойти до седьмого уровня. Безвозвратно?» Затем, в первый раз слово «уровень» упомянуто четырнадцатого июля. Кажется, что-то вроде: «Испробовала первый уровень»…
Да, в тот же день, четырнадцатого, отмечено: «Сингёдзи ♥». Смысл тоже не понятен.
С Мисао она встречалась десятого июля. Справилась по блокноту — вторник. Таким образом, четырнадцатое — суббота.
Они не договаривались с Мисао о встрече в этот день. Посмотрела в служебные записи — телефонного звонка в субботу также не было. И домой ей Мисао, кажется, не звонила.
И все же именно в этот день Мисао записала в дневник ее имя. Более того, пририсовала сердечко. Что же это значит? И есть ли связь между этой записью и фразой: «Испробовала первый уровень»?
По ее просьбе официант принес из телефонной будки справочник, и она попыталась найти по алфавитному указателю магазин или фирму, в названии которой фигурирует слово «уровень».
Сразу же попала на два заведения под названием «Уровень». Первое оказалось кофейней в Синдзюку, другое — прокатом видео. Не только видео, но и компьютерных игр. Ни у того, ни у другого после «уровень» не стояло никаких номеров, не было ни филиалов, ни одноименных структур.
Они вовсе не предполагали названий вроде: «Уровень-7», «Уровень-3», «Уровень-1». Из-за мощного кондиционера Эцуко начал пробирать озноб, и она заказала вторую чашку кофе.
Может быть, «уровень» не обозначает какого-либо конкретного места? Но ведь Мисао ясно написала — «попытаюсь дойти».
Если верить Ёсико, позвонив, Мисао сообщила, что она у подруги в Иокогаме и собирается работать в ресторане на Басямити.
Придется повторить тот же путь. Она раскрыла телефонный справочник теперь уже на страницах, посвященных Иокогаме, и вновь попыталась найти заведение, в названии которого имелся бы «уровень».
Но на этот раз полный пролет. Ни «уровня», ни чего-либо похожего не значится.
Решив действовать иначе, она набрала телефон справочной службы. Попросила назвать все рестораны, находящиеся на улице Басямити.
— Их очень много.
— Не важно. Назовите все, и телефоны.
Едва она закончила писать и повесила трубку, из глубины кафе донесся голос служащего:
— Прошу прощения, но у нас не принято так долго занимать телефон.
Эцуко поспешила извиниться.
В списке оказалось больше двадцати ресторанов. Придется отложить на вечер — обзвонить все и спросить, работает ли у них девушка, похожая на Мисао. Сейчас было одиннадцать часов. Наверняка многие рестораны еще не открылись.
Вернувшись к столику, Эцуко насыпала в остывший кофе две ложки сахара. Подумав, позвала официантку и заказала сэндвич. Она не чувствовала голода, но утром не успела ничего перехватить, к тому же надо как-то отплатить за то, что так долго занимала телефон.
Еще раз перелистала свои служебные записи и, сверяясь с датами, напрягла память. В результате, сделала одно открытие.
Мисао стала звонить в «Неверленд» с начала весны. Звонила как в голову взбредет — то чуть ли не каждый день, то пропадала неделями. К этому Эцуко привыкла. Поэтому, когда с конца июля на какое-то время звонки прекратились, она не придала этому особого значения.
Однако, если уж Мисао звонила, то говорила не меньше часа. Эцуко даже тревожилась, когда девочка по будням звонила днем: «А как же школа?»
Но начиная со звонка в понедельник, шестнадцатого июля, время разговоров стало резко сокращаться.
Шестнадцатого — двадцать минут. Двадцать пятого — пятнадцать минут. Гораздо короче тех, что были прежде.
Наконец последний звонок — тридцатого июля, семь часов вечера. Продолжительность — пять минут. Эцуко хорошо запомнила слова Мисао: «Хочу пойти развлечься с друзьями по работе». То же значилось и в записях. Может, она просто торопилась и не могла долго говорить?
Или же в душевном состоянии Мисао произошли какие-то серьезные перемены?
Десятого июля произошла их встреча. Может быть, после встречи с глазу на глаз отпала необходимость в долгих телефонных разговорах?
Но так ли это? Они стали ближе, значит и общих тем для разговора должно было прибавиться. По своему опыту Эцуко знала, что обычно бывает именно так. Или у нее появилась новая подруга?
Эцуко вновь порылась в памяти.
Впервые слово «уровень» появилось в дневнике четырнадцатого июля. И вот, через два дня, начиная с шестнадцатого, время телефонных разговоров внезапно стало сокращаться.
На странице, датированной четырнадцатым, было написано: «Испробовала первый уровень». Сверху приписано, точно какой-то ребус: «Сингёдзи ♥».
Итак, четырнадцатого июля Мисао что-то «испробовала». Возможно, это «что-то» имело какое-то отношение к Эцуко. В результате, может быть чем-то сильно увлекшись или из-за недостатка времени, Мисао уже не имела возможности подолгу разговаривать, звоня в «Неверленд». Так?
Не слишком ли большое допущение?
Эцуко положила на столик блокнот и придвинула служебные записи. Не произошло ли изменений в содержании их разговоров до и после четырнадцатого июля?
Записи уместились на пятнадцати листках. Эцуко перечитала их несколько раз. Принесли сэндвич, но она отодвинула тарелку на край стола и постаралась сосредоточиться на своих записях, коря себя за то, что не вела их более подробно.