– Задета честь моей семьи, – бушевал престарелый отец. – Будь здесь братья Гайни, они бы проучили этого несносного нахала.
Молодой нахал меж тем совсем сжался под гневным взором Серке и твердил:
– Мне нет оправдания.
Абдикен поднялся с низенького стула. Рядом встал Сасыкбай.
– Серке, я хочу, чтобы духу вашего завтра утром не было в моем ауле. Прощай. Да наставит вас Аллах на прямой путь. Если бы я не знал твоего отца Борибай-батыра, я бы прогнал вас прямо сейчас.
Серке молчал, склонив голову. Потом глухо ответил:
– Прими мои извинения за случившееся, Абдикен-ата.
Повернулся и быстро вышел из кибитки.
Ерофей и Атымтай следом.
В кибитке ругались старики и плакала девушка.
Когда Ерофей улегся спать на кошму, сразу не уснул.
Вот ведь горячий народ здесь, однако. Вроде мудрые, повидавшие жизнь люди. Завтра явятся лиходеи Кокжала, и сорванным платком дело не закончится. Обесчестят всех девушек аула.
Московит зевнул.
Ну дак что ж поделать? Каждый человек сам выбирает свою судьбу.
Проснулся на рассвете. От неясного шума. Что-то происходило снаружи. Неужто бандиты пожаловали?
Схватил бердыш, да и выскочил из кибитки, как был, в исподнем.
Светало. Весь аул шевелился разнородной работой. Стучали топоры. Скрипели повозки. Ржали кони. Старики и ребятишки копали землю.
Мимо прошли старухи, тащили на плечах бревно. Одна сердито проворчала:
– Прикрылся бы, бесстыжий. Вас там на севере приличиям не учат, что ли?
Серке издали помахал ему, подзывая к себе.
– Ереке, посмотри, как колья в землю упрятали. Достаточно незаметно? Или еще травы добавить?
Ерофей заскочил в кибитку, быстро оделся. Побежал на помощь.
Вот ведь народ. Не могли пораньше разбудить, нелюди.
Глава 11. Стычка
К утру вокруг аула вырос тын. Ров выкопали неглубокий, людей и времени мало. Зато укрыли хорошо. Издали ни за что не разберешь.
Выпили поднадоевшего кислого молока, сели в тенечке. Старички да детишки в кибитках скрылись, на кошме отдыхать.
Беррен, неугомонный, взялся за ножи, принялся кидать в ствол дерева. Да еще и повизгивал ликующе, всякий раз, как в цель попадал. Кармыс поглядел на товарища, почесал спину, больную после ночных трудов:
– Ох, и заноза же ты, в заднице, Беррен. Посидел бы немного, отдышался, что ты глаза мозолишь?
Но Беррен не обратил внимания на стоны лучника. В очередной раз кувыркнулся задом наперед, радуясь точному попаданию.
– Ишь ты, молодец какой, – подивился Тауман. Почесал щенку пузо, покачал головой. – Заки, ты так сможешь?
Душегуб поглядел на Беррена, тонко усмехнулся. И заявил во всеуслышание:
– Да я с закрытыми глазами, и то лучше кину.
Беррен перестал метать ножи. Нахмурился, подал ножи убивцу. Замычал проникновенно. Дескать, давай, дерзай, ежели такой меткий.
Заки глаза прикрыл, ножички на руке взвесил. Помедлил самую малость, да и ухнул клинки в злосчастное дерево, одно за другим.
Да только все наперекосяк пошло. Первый нож, положим, в дерево угодил. Правда, выше гораздо, чем надо. А вот другой и вовсе отлетел. Рядышком с Ерофеем в землю воткнулся. Еще и в земле чуток колыхался, треклятый, в дрожь вводил.
Засмеялся Тауман. Беррен еще раз кувыркнулся, а Кармыс заметил:
– Эх, а я хотел было на тебя свой табун поставить. Так уверен был.
Великан сказал:
– Нет у тебя табуна, как ты на него спорить можешь?
Взъерепенился Кармыс. Нахохлился, тощая фигурка ощетинилась уголками рук и ног.
– То есть, что значит нет? Что же, по-твоему, слово Абдикена меньше навозной жижи стоит? Не даст ничего, обманет, как ребенка?
А Таумана, как назло, бес противуречия сегодня одолел. Великан поднял толстый перст с волосиками посередке и грязным ногтем.
– Моя бабушка говорила, не дели шкуру неубитого барана. Что будет, ежели нас Кокжал одолеет? Ты думал об этом?
Кармыс вскочил с травы, забегал туда-сюда. К штанам сзади, к худому заду, прилипли комочки земли.
– Чтоб отсох твой поганый язык, толстое вместилище отбросов! Чтоб ты подавился бараньей костью и лошадиным копытом! Кто еще считает, что мы не справимся с Кокжалом?
Поглядел на других, поочередно. Беррен снова метал ножи. Тауман с Акбасом играл. Серке лежал на спине, малахай на лицо надвинул.
Ерофей промолчал. Засунул в рот травинку, погрыз чуток.
Заки сказал, глядя в сторону:
– Если они разом накинутся, никакие колья не помогут.
Серке ответил:
– Пусть все сразу приходят. Быстрее с ними расправимся.
В общем, не дело это.
Заки поднялся, пошел к кибиткам.
– Что-то скучно у вас стало. Пойду, повеселюсь в другом месте.
Кармыс пошел следом. Обернулся на ходу, обронил:
– Позовите, когда сопли вытрете. А то смотреть тошно.
Зато Атымтай не горевал. Юноша привстал, яки гончая, учуявшая добычу. Ерофей проследил за его взглядом.
Из аула к ручью поодаль вышли три девушки. Полоскать белье, вроде бы. И одна из них Гайни. Та самая, зеница ока вчерашнего старика, любительница красных тканей. Задорно улыбалась шуткам подруг.
– Я, это… Насчет ловушек надо предупредить, – парень вскочил, помчался к девушкам. Эх, молодо-зелено. Будет так дальше кобельничать, отрежут все к чертям. И скормят собакам.
Ерофей улегся было на сыру землю, подремать. Но услышал крики. Поморщился, приподнял голову. Так и есть. Отец красны девицы явился, заметил Атымтая. Аки цербер какой-нибудь. Хотя, судя по томным взглядам, что девушка бросала на юного соблазнителя, аксакал беспокоился не зря.
– Что же такое? – вопил старик. – Стоит на миг оставить дочь, а этот бесстыдник тут как тут.
– Зря вините, я хотел предупредить… – пытался объяснить Атымтай. Куда там. Старик видел его насквозь. Погрозил кулаком, схватил девушку за руку, потащил в аул.
– Не смей приближаться к моей дочери, шайтаново отродье. Последний раз предупреждаю.
– Слушай почтенного Буркана, Атымтай, – загремел вдруг голос рядом.
Ерофей оглянулся. Оказывается, Серке тоже отвлекся на крики старца. Привстал на локте, шапка на землю упала.
Юноша услышал окрик предводителя. Понуро вернулся.
А Серке заметил неподалеку Абдикена. Прошептал проклятье. Встал, пошел к старейшине. Рядом с Абдикеном еще трое стариков, целое посольство отрядили.
– Что, батыр, твои люди продолжают шалить, приближая свои души к огненной пропасти? – спросил Абдикен. – Прохода не дают девушкам.
– Это он просто подошел, – хмуро пояснил Серке, – про колья напомнить.
– Кстати, о кольях. Вот, Ултарак считает, что эти ямы и засады нас не спасут. Только разозлят разбойников еще больше.
– И что предлагает наш достославный Ултарак? – спросил Серке. – Выйти в чисто поле и грудью встретить Кокжала? Может, легче самим себе головы отрубить, чтобы не утруждать его особо?
– Брось смеяться. Лучше послушай старших. Давай отправим твоего мальчишку к бию Бердыбеку. Три дня пути. Он приедет сам или отправит помощника. Разобраться. А когда…
– Абдикен-ата, когда он вернется, от аула останутся головешки.
Старик рядом с Абдикеном взмахнул руками.
– Говорил я тебе, Абеке, что ему лишь бы славу в бою добыть. Даже ценой наших жизней. Когда бык падает, над ним поднимается много ножей. Видишь, даже за помощью послать не хочет.
– Ултарак-ата, послушайте…
– Эх, с тобой без толку разговаривать.
Ерофей отвернулся. Ему взгрустнулось. Марфа чего-то вспомнилась, детишки. Далеко они сейчас, за сотни верст отсюда. А он, неровен час, сложит голову на чужой стороне, среди нехристей.
Тауман чесал Акбасу брюхо. Щенок лежал на спине, жмурился. Мимо пролетел шмель. Собака открыла глаза, щелкнула зубами.
Серке и деды продолжали препираться.
А чего это Беррен застыл на месте, с занесенным ножом в руке?
Ерофей проследил за его взглядом и вгляделся в верхушки холмов. Заметил темные фигурки всадников, облачка пыли из-под копыт.
– Враг идет! – закричал кто-то в ауле. Тоже глазастые нашлись.
Ну, наконец-то. Явился Кокжал, не запылился.
Московит побежал к лошадкам. Каурка заржала, запряла ушками. Да, да, милая, знаю. Много кровушки сегодня прольется.
Выхватил пищаль да бердыш, накинул на плечо суму с боевыми припасами.
Помчался обратно, к повозкам, сваленным около прохода через частокол.
Здесь уже стоял Тауман, почесывал затылок рукоятью палицы.
Атымтай, с копьем в руках, глядел сквозь ограду на скачущих все ближе татей. Безусое лицо бледное, нижнюю губу прикусил.
Тут же и Серке. Надел шлем, повязал кольчугу.
Обернулся, спросил:
– Где Кармыс и Заки?
Ерофей буркнул:
– Почем мне знать? – и принялся пищаль налаживать. Готовить к стрельбе. Авось повезет, Кокжала удастся завалить.
Конные все ближе. В клубах пыли мелькали темные халаты и шапки.
– Это сколько их? – спросил Серке. – Всего три десятка будет.
И впрямь, немного. Чтобы вырезать аул, хватит. Видать, Кокжал посчитал, достаточно.
На подходах к аулу бандиты подняли луки. Прямо на скаку стрелять собрались.
Но не вышло.
Передние кони вместе с всадниками повалились в ров. Поверху накрытый кустами и землей.
– Ай, как славно! – закричал Атымтай.
Человек пять в западню угодили.
Кони ржали в ямах.
Задние остановились. Не ожидали сего многомудрого коварства.
Бахнула пищаль.
Бандит рядом с Кокжалом вылетел из седла.
– Мимо, – разочарованно протянул Серке. – Куда наш мерген запропастился?
С десяток стариков и мальчишек высунулись из-за ограды с натянутыми луками. Свистнули стрелы, да мало толку. Только две угодили в цель.
Лиходеи отъехали назад. Видать, заробели. Кокжалу для острастки пришлось зарубить одного.
После этого всадники преисполнились храбрости. Перестроились. С криками помчались в новую атаку.
Перескочили через ров. Приблизились к проходу, закрытому поваленными на бок повозками и жердями.