— А ты, милая девочка, — немедленно откликнулся сотник, — что-то чересчур шустро своим язычком чешешь, может, тебе почесать им в другом месте?..
Он не успел еще договорить, как в воздухе сверкнула сталь. В следующий миг Ирица распласталась по столу, а ее меч остановился на расстоянии пальца от горла Горяя. Остановился по той простой причине, что Дежень мертвой хваткой вцепился в лодыжку сестры.
Белый как мел Горяй вылетел из-за стола, ухватил меч, но на его руки тотчас легли ладони Воисвета и силой заставили задвинуть клинок в ножны.
— Спасибо тебе, братец, — прошипела Ирица, усаживаемая братом на место. — Ты, как всегда, вовремя! Как всегда, жизнь всяких мерзавцев для тебя дороже чести сестры!
В наступившей тишине сбиваемые ею по ходу движения по столу блюда, тарелки и кубки звенели особенно громко.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Да, это была отличная команда. Слаженная, сплоченная, и они так быстро нашли общий язык.
— Как мы с тобой?
— Ну что ты, милая, гораздо быстрее. Они ведь воины.
Молодожены вошли в спальню, в центре которой стояла широкая кровать, укрытая со всех сторон полупрозрачной занавесью. Но внимание Радмилы привлекло небольшое зеркало, висевшее на одной из стен.
Она мигом освободилась из рук мужа и через мгновение уже стояла перед зеркалом, расчесывая свои длинные, до пояса, волосы.
— Радмила, ну нельзя же так, — изобразил обиду чародей, в одиночестве усаживаясь на постель.
— Одну минуточку, дорогой. — Она подарила ему очаровательную улыбку.
Зеркало вдруг странно дрогнуло, как будто это была поверхность воды, девушка едва не отпрянула.
— Ну если и впрямь только одну, — проворчал маг, пряча усмешку.
— Что это? — Радмила осторожно протянула вперед руку.
Палец погрузился в зеркало, поверхность которого оказалась мягкой и податливой, как кисель.
— Да так, одна забавная вещица, — лениво уронил маг. — Если очень долго в него смотреться, начинаешь испытывать одно страстное желание.
— Какое же? — Она бросила на мага лукавый взгляд.
Раскинув руки, чародей упал на постель. Простенькое заклятие заставило его одежду расползтись в разные стороны.
— Какое желание, милый? — капризно надула губки девушка. — Ты не сказал мне про желание.
— Желание? А-а, ты про зеркало. Это «зеркало истины». Несколько минут перед этим зеркалом, и человек начинает рассказывать о себе такое, чего и спьяну-то не разболтает.
Под оглушительный смех чародея Радмила мигом отскочила от зеркала. Внутри все дрожало. Ей стоило огромных усилий взять себя в руки.
Но самое ужасное заключалось в том, что она не понимала, что с ней происходит. Почему «зеркало истины» заставило ее так испугаться? Разве было в ее жизни что-то, чего нельзя было знать ее мужу?
Радмила нахмурилась, перебирая в памяти былое, и украдкой вздохнула. Ничего из того, что она помнила, равно уже не было тайной для мужа. Но как быть с тем, чего она не помнила? Как быть с теми годами, что выпали из ее памяти?
Девушка помнила раннее детство, помнила лица родителей из этого детства, но потом как будто все отрезало. Словно случилось что-то такое, что заставило ее позабыть все, вплоть до имен родителей и названия того городка, где они жили. Жили тихо и счастливо, она это запомнила.
— Что же ты сразу не сказал, дорогой? — Радмила шутливо погрозила пальцем.
— А тебе есть что скрывать от меня? — Чародей прищурился.
— Ты же знаешь, милый, — с горечью вздохнула она. — Я тебе говорила, есть вещи, которых я не помню.
— Ты тоже знаешь, стоит тебе захотеть, и я выужу из твоей памяти все, что угодно. Даже до самого момента рождения.
Девушка слабо улыбнулась:
— Нет, милый. Я все еще боюсь. И думаю, что это беспамятство скрывает от меня какие-то ужасные вещи.
— Но я бы мог заглянуть в них сам.
— Нет! Прошу тебя, не делай этого! Что бы там ни было, что бы ни скрывалось в глубинах моей памяти, пусть оно там и останется. Я боюсь, вдруг это заставит тебя смотреть на меня по-другому? Уж это я почувствую, а мне бы этого так не хотелось.
— Хорошо, родная моя, — ласково улыбнулся маг. — Ты совершенно права. У каждого из нас найдутся маленькие тайны, которые лучше не ворошить, не так ли?
— Да, милый.
Они обменялись понимающими улыбками. Радмила неторопливо двинулась к постели. Одежда с нее сползала медленно-медленно.
— Что там ты сказал насчет этой семерки? Чародей жадно пожирал ее глазами.
— Может быть…
— Потерпи милый, у нас впереди целая ночь!.. Что же там было дальше?
— Ты вынимаешь из меня душу! — хрипло ответил он. — Ну да ладно. Эти семеро… Уже до корчмы, что располагалась у подножия гор, они добрались практически друзьями.
Последним в корчму вошел Воисвет. Первым делом он проследил за прислугой, взявшейся кормить и чистить лошадей, выдал им массу полезных напутствий, и лишь затем двинулся в харчевню.
Но не сделал он и пары шагов, как был вынужден столбом застыть посреди корчмы. Случилось именно то, чего он опасался. Хотя и ожидал.
Пока он оставался во дворе, его спутники успели разделиться на две половины, да еще и разошлись чуть ли не в противоположные стороны корчмы. В одном углу уселись Дежень с Ирицей и Велена, в другом — Булыга и Горяй. Один только Берсень застыл между столами, растерянно оглядываясь.
Ничего удивительного в увиденном не было. Князь хорошо запомнил, как, повинуясь наитию, группа разделилась надвое еще в доме Адамира. Помнил он и то, что за целый день, который ушел на дорогу, они продолжали упорствовать в разделении. И упорно общались сугубо среди «своих».
Однако, несмотря на это, он надеялся, что им хватит ума собраться хотя бы за одним столом, пусть и по разные стороны.
Воисвет поиграл желваками. Ну что ж, если у его молодых спутников не хватает понимания некоторых простейших вещей, ему придется их этому поучить.
Мгновение он соображал, с кого начать, а затем решительно двинулся к воинам. Как ни крути, а эти были хоть немного да приучены к дисциплине. Горяй заметил его издали. Завозился, заерзал, шепнул что-то богатырю и остался сидеть, уткнувшись носом в тарелку.
По пути князь кивнул Берсеню на другой стол, за которым сидели остальные.
— Мы сейчас все подойдем.
Возле богатыря Воисвет остановился и какое-то время стоял молча. Булыга продолжал невозмутимо есть, даже не обернувшись. Воисвет улыбнулся. Глянувший ему в лицо Горяй тотчас поперхнулся и стал озираться. Похоже, он уже готовился к отступлению.
— Я думал, ребята, что вы воины, — медленно проговорил Воисвет. — А вы ведете себя как драчливые мальчишки. Неужели мне нужно объяснять важность дисциплины в походе?
Булыга медленно вытащил изо рта хорошо обгрызенную и размочаленную мощными зубами кость, кинул ее под стол. Лежавший там пес лениво приподнял голову, обнюхал практически голый мосол и вновь прикрыл глаза Богатырь оскалился и неторопливо повернулся к Воисвету.
— Видел это? — сказал Булыга. — Так вот, я сыт твоей дисциплиной по горло как этот пес костями! У князя Баломира меня удерживал долг и признательность, я был многим ему обязан. Но сейчас все по-другому. И пусть ты хоть князь, хоть кто, я тебе ничего не должен и ты для меня не указ. Ты для меня никто! Понял?
Воисвет скрипнул зубами. Впрочем, ему было не двадцать лет, как этому бугаю, а до своих сорока лет он добрался уже с изрядным запасом терпения.
— А Адамир? Он тоже для тебя не указ? — вкрадчиво осведомился князь.
Голос его очень не понравился сотнику. Горяй кинул на князя быстрый взгляд и ощутил сильное желание пересесть со своего места куда угодно. Лишь бы подальше.
Булыга громогласно рассмеялся.
— Адамир всего лишь хочет добыть меч. И я принесу ему этот меч. Но ни ты, ни кто-либо еще мне не нужны.
— Ты всерьез полагаешь, что добудешь меч в одиночку?
— А что мне может помешать? — Булыга прищурился. — Уж не ты ли?
— Почему нет? — Воисвет пожал плечами. — Почему бы не поставить на место мальчишку, возомнившего себя величайшим на свете героем?
Богатырь неторопливо вылез из-за стола, и Горяй с удовольствием отметил, что он на голову выше князя и раза в два шире в плечах. И это при том, что Булыга был в одной рубахе, а князь еще не успел снять латы.
Сотник улыбнулся. Надень витязь доспехи, он, наверное, и в корчму бы не втиснулся. Горяй вспомнил их спор еще в доме Адамира. Они рыскали по громадному купеческому складу, подбирая себе оружие и броню, и сотник сразу же обратил внимание на тяжеленный доспех, выбранный Булыгой. Представив его на себе, сотник поежился — придавит как муху.
В ответ на его сомнения богатырь усмехнулся и стал надевать доспехи, медленно, но верно превращаясь в ходячую крепость. Когда он водрузил на голову шлем, сотнику стало нехорошо. Хищные обводы, острые шипы, торчавшие тут и там, делали Булыгу похожим на древнее чудище. Но при этом двигался он довольно споро и уверенно.
Однако с того дня Булыга больше не надевал доспехов. Они мирно покоились в громадном тюке на заводной лошади, так что Горяй вновь сомневался, что богатырь когда-либо наденет их снова. Одно дело — покрасоваться перед товарищем, другое дело — в бою такую тяжесть таскать.
— Князь, — сотник улыбнулся, — мне кажется…
Воисвет подарил ему взгляд, от которого Горяй запнулся и закашлялся. Никогда еще он не терялся в присутствии сильных мира сего, да и просто сильных физически. Не было никогда к тому причин — ну не было у Велислава воина более ловкого и умелого, чем Горяй!
Сейчас же он просто не мог ничего поделать. Взгляд Воисвета поистине обладал какой-то нечеловеческой силой! Во всяком случае, желание давать какие-либо советы, как он собирался сейчас поступить или пререкаться, пропало начисто.
— Ты хочешь поединка, Воисвет? — радостно улыбнулся Булыга.
— Много чести для такого невежи, — бросил Воисвет. — Сколько времени прошло с того времени, когда ты перестал пах