Всемирное движение еды
5Осколки рая
Мы покупали и продавали, не переставая, на нескольких островах, пока не пришли в страну Хинд, где мы купили гвоздику и имбирь и все остальные приправы и специи; оттуда мы отправились в землю Синд, где также покупали и продавали. В этих индийских морях я видел чудеса без счета.
Чудесная привлекательность специй
Летающие змеи, гигантские плотоядные птицы и жестокие летучие мыши были лишь некоторыми из опасностей, которые, по мнению историков Древней Греции, ожидали любого, кто пытался собрать специи в экзотических странах, где они произрастали. Геродот, греческий писатель V в. до н. э., известный как «отец истории», объяснял, что в процесс сбора кассии, формы корицы, входило надевание костюма, сделанного из шкур волов и покрывающего все тело, кроме глаз. Только так будет защищен собирающий кассию от «крылатых существ, таких как летучие мыши, которые ужасно жестоки».
Еще более странным, по утверждению Геродота, был процесс сбора корицы. «В какой стране она растет, неизвестно, – писал он. – Арабы говорят, что сухие палочки, которые мы называем корицей, попадают в Аравию благодаря крупным птицам, которые несут их к своим гнездам, сделанным из грязи, на горных обрывах, по которым ни один человек не может взобраться. Метод, якобы изобретенный для того, чтобы получать палочки корицы, заключается в следующем. Люди режут мертвых волов на очень большие куски и оставляют их на земле возле гнезда. Затем они убегают, птицы слетают вниз и пытаются нести мясо в свои гнезда, но сил на большие тяжелые куски не хватает, птицы падают. А люди приходят и забирают корицу. Приобретенная таким образом, она доставляется в другие страны».
Феофраст, древнегреческий естествоиспытатель и философ IV в. до н. э., рассказывал другую историю. Корица, как он слышал, росла в глубоких долинах, где ее охраняли смертельно ядовитые змеи. Единственное, что могло обезопасить человека при ее сборе, – это перчатки и обувь. А собрав ее, надо было оставить треть урожая в качестве подарка солнцу, чтобы оно не разгневалось и не сожгло собиравшего вместе с драгоценными специями. Еще одна история рассказывает о летающих змеях, которые защищали деревья, на которых рос ладан. По Геродоту, змеи могут быть изгнаны только выкуриванием с помощью сжигания стиракса (от лат. Styrax – род деревьев или кустарников семейства стираксовых).
Плиний Старший, римский писатель I в. до н. э. смеялся над такими историями. «Эти старые сказки, – заявлял он, – были придуманы арабами, чтобы поднять цену на их товары». Он также считал, что выдуманные истории о специях были способом скрыть их происхождение от покупателей из Европы. Ладан шел из Аравии, но не корица: место ее происхождения находилось намного дальше, в Южной Индии и на Шри-Ланке, откуда она отправлялась через Индийский океан вместе с перцем и другими специями. Но арабские трейдеры, которые затем переправляли эти импортные продукты вместе с их собственными местными специями через пустыню к Средиземному морю на верблюдах, предпочитали хранить в тайне истинное происхождение своих необычных товаров.
Это работало блестяще. Клиенты арабских торговцев по всему Средиземноморью были готовы платить огромные деньги за специи, во многом из-за их экзотического флера и таинственного происхождения. В специях нет ничего ценного. Это просто растительные экстракты, полученные из высушенных соков, камеди и смол, коры, корней, семян и сухофруктов. Но они ценились за их необычные ароматы и вкусы, которые во многих случаях являются защитными механизмами от насекомых и паразитов. Кроме того, специи очень питательны. Их объединяет то, что они легки в хранении, трудны в получении и встречаются только в определенных местах. Эти факторы сделали их идеальными для торговли на большие расстояния – и чем дальше их нужно было везти, тем более востребованы и дороги эти экзотические товары были.
Почему специи были «специальными»
Английское слово spice происходит от латинского species – специальный, особенный и т. д. С английского языка слово species переводится как «тип» или «вид». В таком значении это слово до сих пор используется в биологии, но в прошлом оно также обозначало типы или виды товаров, с которых надо было платить налоги. Александрийский тариф, римский документ V в., представляет собой список из 54 таких товаров под заголовком species pertinentes advectigal, что буквально означает «вещи, подлежащие налогообложению». В список были включены корица, кассия, имбирь, белый перец, длинный перец, кардамон, алоэ и мирра – все, что относилось к предметам роскоши и облагалось 25-процентной импортной пошлиной в египетском порту Александрия, через который специи с Востока шли в Средиземноморье, а затем в Европу.
Сегодня бы мы обозначили эти товары, или species, просто как специи. Однако Александрийский тариф содержал также ряд других экзотических «предметов». Там были упомянуты львы, леопарды, пантеры, шелк, слоновая кость, панцирь черепахи и индийские евнухи – технически это тоже были species. Только редкие и дорогие предметы роскоши облагались дополнительными пошлинами. Поэтому, как только поставки какого-то товара увеличивались, а его цена падала, товар сразу удаляли из списка. Это, вероятно, объясняет причину, по которой черного перца, самой используемой специи римлян, нет в Александрийском тарифе; эта специя стала обычным явлением к V в. как результат неиссякаемого импорта из Индии. Сегодня слово spice используется в более узком, более специфичном для продуктов питания смысле. Черный перец – это специя, хотя он не фиксируется в Тарифе, а тигры – это не специя, хотя они там присутствуют.
Так что специи были, по определению, дорогими импортными товарами. Это был еще один аспект их привлекательности. Заметное потребление специй было способом продемонстрировать свое богатство, силу и щедрость. Специи использовались как подарки, упоминались в завещаниях вместе с другими ценными вещами, а в некоторых случаях применялись даже в качестве валюты. В Европе греки, кажется, первыми попробовали специи в кулинарии. Первоначально же их использовали в благовониях и парфюмерии. Эту идею, как и многое другое, римляне позаимствовали, расширили и распространили. Поваренная книга «Апиция», сборник из 478 римских рецептов, упоминает большое число иностранных специй, включая перец, имбирь, путчук (костус), малабатрум, нард и куркуму, например, в таких рецептах, как пряный страус. К Средневековью еда была уже обильно насыщена специями. В средневековых кулинарных книгах специи появляются как минимум в половине всех рецептов, иногда в трех четвертях. Мясо и рыбу подавали с богато пряными соусами, включая различные комбинации гвоздики, мускатного ореха, корицы, перца и булавы. Эта щедро приправленная еда обозначала, что у богатых буквально были дорогие вкусы.
Ажиотаж вокруг специй иногда объясняется тем, что их применяли для маскировки вкуса гнилого мяса, поскольку в тех условиях было весьма затруднительно сохранять мясо в течение длительного времени. Но использовать специи в этих целях, учитывая их стоимость, тоже было очень странно, потому что тот, кто мог позволить себе специи (а они были наиболее дорогим ингредиентом в любом блюде в то время), безусловно, мог претендовать на хорошее мясо. Кроме того, есть много свидетельств, что средневековых торговцев наказывали за продажу испорченного мяса. Это опровергает саму идею недобросовестной торговли, а также говорит о том, что некачественное мясо было скорее исключением, чем правилом. Происхождение удивительно живучего мифа о специях и плохом мясе может заключаться в использовании специй для нейтрализации чрезмерной солености мяса – соль применялась для его хранения.
Специи, безусловно, рассматривались как противоядие от нищеты и обыденности в другом, более мистическом смысле. Считалось, что это осколки рая, которые нашли свой путь в обычный мир. Имбирь и корица, как утверждали властители Древнего Египта, были извлечены сетями из Нила, который, согласно описаниям более поздних христианских писателей, протекал по райскому саду, где в изобилии росли экзотические растения. Специи представлялись нашим предкам своеобразным отсветом потустороннего рая среди грязной реальности земного бытия, поэтому их активно использовали в религии. Благовония олицетворяли аромат Небесного царства, и потому повсеместно существовала практика подношения богам дымящихся специй. Специи также использовались для бальзамирования умерших и подготовки их к загробной жизни. Мифическая птица Феникс, по словам одного римского писателя, вила гнездо, конечно, из специй. «Она собирает те специи и ароматы, которые собирают ассирийцы и богатые арабы; и те, которые собирают пигмеи и индийцы, и те, которые растут в мягких долинах сабейской земли. Она собирает корицу, имбирный амомум, бальзамы, смешанные с листьями тейпаты (индийский лавровый лист. – Прим. перев.); есть также немного нежной кассии и гуммиарабика; а также богатые слезы ладана. Она добавляет нежные шипы пушистого боярышника и силу мирры Панхеи».
Таким образом, привлекательность пряностей возникла из сочетания их таинственных и далеких истоков, высокой цены и особой ценности как символ статуса, а также их мистической и религиозной коннотации – помимо, конечно, их запаха и вкуса. Древнее очарование специй может показаться сегодня непонятным, но их силу и влияние нельзя недооценивать. Погоня за пряностями – это третий путь, приведший через еду к переделу мира и позволивший полностью «осветить» земной шар и изучить его географию, а также мотивировать Европу на поиск прямого маршрута в Индию. В результате этих исканий появились соперничающие торговые империи. Изучение торговли специями через Европу может показаться странным, поскольку в древние времена она занимала периферийное положение и играла второстепенную роль в торговле. Но это повышало привлекательность специй для европейцев и побуждало их раскрыть истинное происхождение этих странно привлекательных сухих корней, сморщенных ягод, высушенных веточек, кусочков коры и липких жевательных кусочков. Это же привело к важным последствиям для хода истории человечества.
Всемирная паутина торговли специями
Около 120 г. до н. э. на берегу Красного моря был найден корабль, на борту которого не нашли ни одного живого. Позже выяснилось, что все, кроме одного моряка, умерли от голода, да и тот был едва жив. Ему дали еду, воду и доставили в Александрию, где он был представлен царю Птолемею VIII, известному как Фискон («Пузо») из-за его огромного живота. Однако никто не мог понять, что говорит чужестранец, и тогда отправил его царь учить греческий, официальный язык Египта в то время. Вскоре моряк вернулся и рассказал свою историю. Оказалось, что он из Индии, что его корабль отклонился от курса на пути через океан и что в конечном счете не оставалось ничего, кроме как дрейфовать в Красном море.
Так как единственный морской путь в Индию, известный в Египте в то время, – вокруг побережья Аравийского полуострова, – был закрыт для александрийских моряков (его запретили арабские купцы, хотевшие сохранить выгодную торговлю с Индией для себя), ссылка моряка на быстрый прямой маршрут через открытый океан в Индию был встречен с недоверием. Чтобы доказать, что он говорит правду, развеять сомнения и обеспечить свое возвращение домой, чужестранец предложил провести египетскую экспедицию в Индию. Птолемей согласился и назначил его руководителем одного из своих советников, грека по имени Евдокс, который был известен своим интересом к географии. Вскоре Евдокс отправился в плавание и через много месяцев вернулся с грузом специй и драгоценностей. Позже Евдокс совершил второй поход в Индию по воле жены и преемницы Птолемея VIII, Клеопатры III, «вдохновленный» обломками того, что оказалось испанским кораблем, найденным на восточноафриканском побережье Эфиопии. Одержимый идеей плавания вокруг Африки, он отправился вдоль северного побережья Африки и ушел в Атлантику, чтобы совершить кругосветное плавание. Больше о нем никогда не слышали.
Знание морских путей в Индию обеспечило александрийским морякам (а позднее римским) прямой доступ к рынкам специй на западном побережье Индии
Эту историю рассказал древнегреческий географ и историк Страбон в своем многотомном труде «География» в начале I в. Сам Страбон скептически отнесся к этой сказке. Почему индийский моряк выжил, а его товарищи по кораблю – нет? Как он выучил греческий так быстро? И все же история кажется правдоподобной, потому что прямая морская торговая связь между Красным морем и западным побережьем Индии действительно открылась в I в. до н. э., сразу после того, как индус потерпел кораблекрушение и появился в Александрии. До этого времени только арабские и индийские моряки знали секрет сезонного пассата, который позволял быстрый, регулярный переход через океан между Аравийским полуостровом и западным побережьем Индии. Эти ветры дуют с июня по август в юго-западном направлении, что удобно для перехода кораблей на восток, а затем – с северо-востока с ноября по январь. Знание направления ветров и арабский контроль над сухопутными маршрутами через Аравийский полуостров дали возможность индусам и арабам жестко контролировать торговлю между Индией и Красным морем. Они продавали специи и другие восточные товары александрийским купцам на рынках, расположенных вокруг юго-западной оконечности Аравии. Эти товары затем отправляли от Красного моря по суше до Нила и, наконец, по Нилу до самой Александрии.
Однако вслед за Евдоксом александрийские моряки также научились использовать пассаты – детали маршрута, по свидетельствам наблюдателей, были разработаны греком по имени Гиппал, в честь которого юго-западный ветер и был назван. После этого они смогли обойти арабские рынки и начали ходить прямо через океан на запад Индии, минуя арабских и индийских посредников. Объем торговли резко увеличился, когда римские торговцы получили прямой доступ к Красному морю после аннексии Египта Римом в 30 г. до н. э. Римский контроль над торговлей между Красным морем и Индией был закреплен императором Августом, который приказал атаковать порты южной Аравии, превратив Аден, главный рыночный город, по словам местного наблюдателя, в «простую деревню». К началу I в. н. э. около 120 римских кораблей в год совершали походы в Индию, чтобы закупать специи, в том числе черный перец, костус и нард, а также драгоценные камни, китайский шелк и экзотических животных для убоя на многочисленных аренах римского мира. Впервые Европа стала непосредственным участником процветающей торговой сети Индийского океана, центра мировой торговли в то время.
«Перипл Эритрейского моря» – руководство для моряка, написанное неизвестным греческим навигатором в I в. н. э., дает представление о бурной коммерческой деятельности на взаимосвязанных рынках по всему Индийскому океану. В нем перечислены порты вдоль западного побережья Индии и их специализация, от Барбарикона на севере (хорошее место для покупки костуса, нарда, бделлия и лазурита) до Барыгаза (длинный перец, слоновая кость, шелк и местный вид мирры) вплоть до Нелкинды, почти на южной оконечности Индии. В этом регионе основным бизнесом была торговля перцем, который, как было сказано в перипле, там «массово произрастал». Также в продаже был малабатрум (листья местной корицы) – особенно ценная пряность: фунт маленьких листьев стоил 75 динариев в Риме, или около шести средних месячных зарплат. Во всех этих портах римские торговцы предлагали вино, медь, олово, свинец, стекло и красный коралл из Средиземноморья, который ценился в Индии как защитный амулет. Но в основном римские торговцы должны были платить за специи золотом и серебром, так как большинство их товаров было малопривлекательно для индийских торговцев. В тамильских стихах упоминается «яванас» – общий термин, обозначающий людей с запада, с их большими кораблями и богатством, которые «никогда не иссякают»: имеется в виду огромное количество золота и серебра, которое они давали за специи.
Перипл дает также информацию о портах на восточном побережье Индии и небольших судах, торговавших между восточным и западным побережьем. В документе упоминаются и куда более крупные корабли, курсировавшие в Бенгальском заливе между Индией и Юго-Восточной Азией. Вероятно, это были малайские или индонезийские суда. Исходя из того что авторам документа был хорошо известен обычный размер римских судов, тот факт, что они специально указывали размер этих кораблей, свидетельствует о том, что это были действительно очень большие суда. Они везли товары с Дальнего Востока, в том числе мускатный орех и гвоздику с Молуккских островов и шелк из Китая.
За этой точкой данные перипла становятся довольно расплывчатыми. Но документ все равно дает представление, по крайней мере с точки зрения Европы, об огромной торговой сети, появившейся тысячи лет назад. Кардамон из Южной Индии был доступен в Месопотамии в III тысячелетии до н. э., ладан и другие ароматические вещества с побережья Пунта (вероятно, Эфиопия) египетские корабли доставляли во II тысячелетии до н. э. Известно, что фараон Рамзес II был похоронен в 1224 г. до н. э. с перчинками из Индии, вставленными в каждую из его ноздрей. В процессе торговой экспансии между 500 г. до н. э. и 200 г. н. э. сеть торговли специями охватила весь Старый Свет. Корицу и перец из Индии везли на запад до Британии, ладан из Аравии путешествовал так же далеко на восток, в Китай. Но в полной мере участникам этой сети вообще ничего не было известно о происхождении товаров, которые они продавали. Так, греки считали, что индийские специи, которые доходили до них через арабских торговцев, на самом деле появились в Аравии, а китайцы предполагали, что мускатный орех и гвоздика пришли к ним из Малайи, Суматры или Явы, хотя на самом деле это были просто порты, куда заходили корабли, шедшие на восток вдоль морских торговых путей от их истинного источника на Молуккских островах.
Специи также пересекали мир по суше. Со II в. до н. э. сухопутные маршруты соединяли Китай с Восточным Средиземноморьем, связывая римский мир на западе и ханьский Китай на востоке. (Эти маршруты были названы в XIX в. Великим шелковым путем, хотя они несли гораздо больше, чем шелк, и там была на самом деле сеть маршрутов восток–запад, а не одна дорога в одну сторону.) Мускус, ревень и солодка были среди специй, которые двигались по этому маршруту. Специи также путешествовали по суше между севером и югом Индии, между Индией и Китаем, а также между Юго-Восточной Азией и внутренним Китаем. Мускатный орех, булава и гвоздика были доступны в Индии и Китае в римские времена, но регулярно не доходили туда вплоть до гибели Римской империи.
Уровень этой торговли, а также суммы, потраченные на импорт экзотических иностранных товаров, вызвали недовольство в Риме. С одной стороны, это было слишком экстравагантно, что не соответствовало традиционным римским ценностям – скромности и бережливости. С другой – большое количество серебра и золота утекало на восток. Чтобы компенсировать это, римлянам необходимо было найти новые источники получения сокровищ – либо путем завоевания, либо путем открытия новых шахт. И все это было нужно ради продуктов, которые, строго говоря, были не нужны и продавались по сильно завышенным ценам.
Плиний Старший отмечал: «Ни в одном году Индия не поглощает меньше, чем 55 миллионов сестерциев нашего богатства, отправляя сюда товары в сто раз выше своей себестоимости». В целом, сообщал он, годовой торговый дефицит Рима с Востоком составлял сто миллионов сестерциев, или около десяти тонн золота, если учесть также китайский шелк и другие товары индустрии красоты вместе со специями. «Такова цена нашей роскоши и наших женщин», – причитал он. Плиний заявил, что он сбит с толку популярностью перца. «Примечательно, что его использование получило такое одобрение, поскольку для некоторых еда – это ее сладость, других привлекает внешний вид, но ни ягода, ни плод перца не имеют ничего, чтобы можно было рекомендовать его, – писал он. – Единственное приятное качество – это его острота – и ради этого мы поедем в Индию!»
Точно так же и современника Плиния Тацита беспокоила римская зависимость от «расточительной роскоши на столе». Когда в конце I в. н. э. он это писал, римская торговля специями уже прошла свой пик. Поскольку Римская империя в последующих веках растеряла свои богатства и ее сфера влияния сократилась, арабские, индийские и персидские торговцы утвердили себя в качестве основного поставщика в Средиземноморье. Но поток специй не иссякал. В римской кулинарной книге V в. н. э. «Выдержки из Vinidarius» перечислено более 50 трав, специй и растительных экстрактов в рубрике «Список специй, которые должны быть в доме, чтобы не было недостатка в приправах», включая перец, имбирь, костус, колючку, лист корицы и гвоздики. А когда король вестготов Аларих I захватил и ограбил в 410 г. Рим, он потребовал в качестве выкупа 5 тыс. фунтов золота, 30 тыс. серебряных монет, 4 тыс. шелковых халатов, 3 тыс. кусков ткани и 3 тыс. фунтов перца. Очевидно, поставки китайского шелка и индийского перца продолжались даже тогда, когда Римская империя распадалась и дробилась.
Но в период, когда прямая торговля с Востоком процветала, это на короткое время приобщило народы Европы к существующей тогда Океанской торговой системе. В I в. до н. э. эта сеть охватывала Старый Свет, связывая самые могущественные в то время империи в Евразии: Римскую в Европе, Парфянскую в Месопотамии, Кушанскую на севере Индии и династию Хань в Китае. (Рим и Китай даже установили дипломатические контакты друг с другом.) Специи были далеко не единственным товаром, путешествовавшим по этой глобальной сети по суше и морю. Но так как они имели высокое соотношение цены и веса, их можно было найти только в определенных частях света. И поскольку их было легко хранить, спрос на них был всегда велик, а сами специи занимали исключительное место в этой сети на всем ее протяжении. К примеру, это касается гвоздики, которая росла только на Молуккских островах, на другой стороне земного шара. Одним словом, специи принесли вкус Юго-Восточной Азии на римские столы и аромат Аравии в китайские храмы. Но так как специи продавались по всему миру, они несли с собой много нового.
Мировая торговая сеть I в. н. э. и основные источники специй
Обремененные смыслом
Товары – не единственное, что распространялось по торговым путям. Новые изобретения, языки, художественные стили, социальные обычаи и религиозные убеждения также перевозились по всему миру торговцами. Так, знания о винах и виноделии дошли с Ближнего Востока до Китая в I в. до н. э., а информация о лапше, бумаге, магнитном компасе и порохе шла в обратном направлении. Арабские цифры на самом деле появились в Индии, но они были переданы арабскими торговцами, что и объясняет их название. Эллинское влияние хорошо видно в искусстве и архитектуре кушанской культуры Северной Индии. Венецианские здания были украшены арабскими фресками. В двух областях, в частности географии и религии, взаимодействие между торговлей и передачей знаний было особенно сильно.
Одна из причин, по которой специи кажутся такими экзотическими, – это их ассоциация с таинственными, далекими землями, подчас существовавшими лишь в вображении. Для ранних географов в Древнем мире, которые пытались собрать первые карты и описания мира, специи часто отмечали границы этих знаний. Страбон, например, представлял «индийскую страну–производителя корицы» лежащей «на краю обитаемого мира», за пределами которого земля была слишком горячей, чтобы люди могли там жить. Более того, лучше осведомленный автор периплов не имел ни малейшего представления о том, что происходило к востоку от устья Ганга. По его словам, там был большой остров, «последнее место обитаемого мира» (возможно, Суматра), после чего «море где-то заканчивалось». На севере была таинственная земля Тина (Китай), источник шелка и малабатрума (корицы).
Трейдеры и географы зависели друг от друга: торговцам нужны были карты, а географы нуждались в информации. Первые перед поездками посещали географов, а по возвращении делились с ними информацией. Зная, сколько дней понадобится, чтобы добраться из одного пункта в другой или имея представление о типичных маршрутах, а также пользуясь оценками расстояний, картографы создавали первые карты. Это был косвенный результат торговли специями и другими товарами. И именно поэтому так много информации о специях поступает от ранних географов. И хотя ни они, ни торговцы не хотели раскрывать все свои секреты, даже крупицы информации имели смысл для обеих сторон. Торговцы работали рука об руку с картографами, кульминацией чего была карта, составленная во II в. н. э. Птолемеем, римским математиком, астрономом и географом. Эта удивительно точная по современным стандартам карта легла в основу западной географии более чем на тысячу лет.
Взаимозависимость между географией и торговлей была отмечена самим Птолемеем, который заметил, что только благодаря торговле стало известно расположение Каменной башни, ключевого торгового поста на Шелковом пути в Китай. Он хорошо знал, что Земля – это сфера (это было установлено греческими философами за сотни лет до этого), и он мучился, как лучше представлять ее на плоской поверхности. Но в оценке размера окружности Земли Птолемей был не прав. Хотя Эратосфен, древнегреческий математик, вычислил окружность Земли за 400 лет до этого и пришел почти к правильному ответу. Расчеты Птолемея были на одну шестую меньше, поэтому он думал, что Евразийский континент простирается дальше, чем это было на самом деле. Такое завышение показателей было одним из факторов, которые позже повлияли на решение Христофора Колумба плыть на запад, чтобы найти Азию.
Птолемей, несмотря на имевшуюся информацию, считал, что Индийский океан – это замкнутое пространство и что до Атлантики можно добраться, обогнув южную оконечность Африки. (Геродот, рассказывая о финикийцах, совершивших плавание вокруг Африки около 600 г. до н. э., которое заняло около трех лет, обратил внимание на то, что они были очень удивлены странной сменой сезонов по мере их продвижения на юг.) Арабские географы в X в. поняли, что такое представление об Индийском океане ошибочно. Один из них, Аль-Бируни, писал о «щели между горами на южном побережье [Африки]. У каждого есть определенные доказательства этого сообщения, хотя никто не смог подтвердить лично». Информаторы Аль-Бируни были, несомненно, торговцами.
Религиозные верования дали повод для появления других видов информации, которая распространялась миссионерами, следовавшими по маршрутам, открытым торговцами. Одновременно и сами торговцы доносили свои убеждения до новых земель. Так, махаяна (одно из двух основных направлений буддизма) распространялся по торговым путям из Индии в Китай и Японию, а хинаяна (второе направление буддизма) – из Шри-Ланки в Бирму, Таиланд и Вьетнам. Согласно Писанию, апостол Фома проповедовал христианство на Малабарском берегу Индии в I в. н. э., приплыв на корабле торговца специями в Кранганор (современный Кодунгаллур) в 52 г. н. э. Но самым ярким был религиозный симбиоз торговли и ислама. Первоначальное распространение ислама от его места рождения на Аравийском полуострове носил военный характер. В течение ста лет после смерти пророка Мухаммеда в 632 г. его последователи завоевали всю Персию, Месопотамию, Палестину, Сирию, Египет и остальную часть северного африканского побережья и большую часть Испании. Но распространение ислама после 750 г. н. э. было тесно связано с торговлей: мусульманские торговцы выезжали за пределы арабского мира и несли в другие страны свою религию.
Арабские торговые кварталы в иностранных портах быстро приняли ислам. Африканские государства, которые торговали с мусульманским миром через Сахару (например, Гана и Мали), были обращены в новую веру между X и XII вв. Ислам распространяется также вдоль торговых путей в городах восточного побережья Африки. И конечно же, по маршрутам следования специй вдоль западного побережья Индии и за ее пределами. К VIII в. арабские торговцы добрались до Китая, чтобы торговать в Кантоне. Прямая торговля, облегченная политическим объединением, вызвала распространение ислама на западе и появление династии Тан в Китае – на востоке, что было особенно опасным для путешествий. Персидский писатель Бузург ибн Шахрияр в качестве примера приводит рассказ о легендарном мореплавателе капитане Абхаре, который совершил семь плаваний в Китай и единственный из всех, кто был на корабле, чудом выжил после кораблекрушения.
Это тот самый безбашенный период, изображенный в сказках о Синдбаде, великом мореходе, который богатым возвращался домой, проматывал добычу и отправлялся в путь снова. Сказки Синдбада основаны на реальных приключениях арабских торговцев, которые курсировали по Индийскому океану. Прямая торговля с Китаем закончилось в 878 г., когда повстанцы выступили против династии Тан, захватили Кантон и убили тысячи иностранцев. После этого торговцы из Аравии доходили только до Индии или юго-востока Азии и встречались с китайскими купцами там. Но ислам продолжал распространяться по торговым путям и в конце концов пустил корни вокруг Индийского океана, достигнув Суматры в XIII в. и островов специй – Молуккских островов – в XV в.
Торговля и ислам оказались очень совместимы. В то время профессия торговца считалась почетной – не в последнюю очередь потому, что сам Мухаммед совершил несколько поездок в Сирию по сухопутным маршрутам, которые использовались в том числе для доставки специй из Индии в Средиземноморье. По мере распространения ислама общий язык, культура, законы и обычаи мусульманского мира подготовили питательную среду, пригодную для процветания торговли. К тому же приезжие торговцы-мусульмане предпочитали вести бизнес с единоверцами. Способствовало этому также землячество, когда один крупный торговый центр мотивировал ближайшие города региона не игнорировать мусульманские законы и арабский язык. Венецианский исследователь Марко Поло, посетив Суматру в конце XIII в., отметил, что северо-восточная оконечность острова «так часто посещается сарацинскими [арабскими] купцами, что они [превратили] туземцев в последователей Магомета». Даже если некоторые купцы поначалу обратились в ислам, исходя из коммерческой целесообразности, то довольно скоро их потомки стали искренними приверженцами новой религии. Таким образом, торговля продвигала ислам, а ислам продвигал торговлю. Заметим, что в конце XX в. больше всего мусульман находилось в Индонезии и Китае, хотя обе страны были далеко за пределами агрессивного военного влияния этой религии.
Две исторические фигуры иллюстрируют охват и объединяющую силу ислама. Первый – мусульманин из Танжера Ибн Баттута, которого часто называют арабским Марко Поло. В 1325 г. в возрасте 21 года он отправился на хадж в Мекку. Для этого ему понадобился год. По пути он посетил Каир, Дамаск и Медину. Но после хаджа вернулся домой не сразу. Молодой человек отправился еще в одно путешествие. Это стало началом того, что в итоге вылилось в 73 тыс. миль, пройденных по большей части известного тогда мира. Он посетил Ирак, Персию, восточное побережье Африки, Турцию и Центральную Азию, а затем через Индийский океан отправился на юг Китая. Затем он вернулся в Северную Африку, а оттуда направился на юг Испании и в Мали. Это было удивительное путешествие в любом смысле. Но что особенно примечательно, так это то, что в большинстве случаев Ибн Баттута оставался в мусульманском мире, или в том, что мусульмане называют «дар ал-ислам» (буквально «обитель ислама»). Он служил судьей в Дели и на Мальдивах, по воле делийского султана был послом в Китае, а когда в 1346 г. посетил Суматру, обнаружил, что законотворцы этой страны были членами его собственной ханафитской правовой школы.
Вторая фигура – Чжэн Хэ, адмирал экстраординарной китайской флотилии, которая получила название «армада кораблей сокровищ». С 1405 по 1433 г. во главе армады он совершил семь официальных походов далеко вглубь Индийского океана, каждый из которых длился два года. Его флот из 300 кораблей, укомплектованных 27 тыс. моряков, был самым большим из когда-либо собранных, и он должен был остаться непревзойденным, по крайней мере еще 500 лет. Корабли Чжэн Хэ должны были продемонстрировать другим странам богатство, мощь и изощренность Китая. Задачей флотоводца было установить дипломатические и расширить торговые связи.
Корабли шли через «острова специй» Юго-Восточной Азии к побережью Индии и затем далеко на запад – к востоку Африки. По пути его корабли приобретали раритеты, торговали с местными правителями и собирали послов для возвращения их в Китай. Чжэн Хэ был послом Китая во внешнем мире, но самое удивительное – он был также мусульманином, что было особенно ценно для выполнения его миссии. Это открывало ему дорогу в порты, на рынки, во дворцы государств в Индийском океане. Правда, в конечном счете, его усилия ни к чему не привели. Несмотря на то что он смог продемонстрировать мощное присутствие Китая в Индийском океане, соперничество внутри китайского двора привело к роспуску флота – частично для урегулирования политических споров, частично для того, чтобы направить ресурсы на защиту империи от нападений с севера.
Если бы мировые сети торговли специями были в то время единой системой, связывающей отдаленные земли, то ислам устанавливал бы правила, по которым бы они действовали. Но хотя торговля в мусульманском мире процветала, сам ислам вытолкнул Европу из торговой системы Индийского океана. После того как Александрия в 641 г. пала под натиском мусульманских войск, специи больше не могли продаваться в Средиземноморье напрямую: Европа была превращена в коммерческое захолустье и отгорожена «мусульманским занавесом», который блокировал выход на Восток.
Вокруг «мусульманского занавеса»
В 1345 г. хан Золотой Орды Джанибек осадил порт Кафа на Крымском полуострове. На тот момент это был торговый центр генуэзских купцов, купивших город у Золотой Орды (самый западный фрагмент рухнувшей Монгольской империи) в 1266 г. Это был их основной форпост на Черном море. Но Джанибек не одобрял использование порта для работорговли и неоднократно пытался забрать его обратно. Один раз он уже почти преуспел в этом, однако его армия была поражена страшной чумой. По свидельству Габриэле де Мусси, итальянского нотариуса, войска Джанибека грузили зараженные трупы в катапульты и стреляли ими по городу. Защитники выбрасывали тела через стены Кафы в море, но чума все-таки завладела городом. «Вскоре, как и можно предположить, воздух испортился, отравились колодцы с водой, и болезнь распространялась в городе так быстро, что мало кто из жителей выжил, а у меня едва хватило сил, чтобы выбраться из него», – записал де Мусси. Некоторым генуэзцам удалось бежать, но когда они направились на запад, они привезли чуму на своих кораблях.
Чума, известная сегодня как «черная смерть», распространилась повсюду в Средиземноморском бассейне в течение 1347 г., в 1348-м она достигла Франции и Англии, а к 1349-му – Скандинавии. По некоторым оценкам, к 1353 г. от этой страшной болезни погибло от одной трети до половины населения Европы. «А чума поразила почти все морские побережья мира и убила большинство людей», – писал один византийский летописец. Точная биологическая природа средневековой чумы до сих пор горячо обсуждается, хотя принято считать, что это была бубонная чума, переносимая блохами на черных крысах. В то время она была известна как «мор»; термин «черная смерть» появился в XVI в. и окончательно вошел в обиход в XIX в. Никакое лечение не спасало от нее. Людей просто запирали в их домах, чтобы избежать распространения болезни. Медики от бессилия давали довольно странные советы для минимизации риска заражения. К примеру, тучным людям они предлагали не сидеть на солнце или предписывали бессмысленные диеты. Парижские врачи рекомендовали исключить из своего рациона маринованные и свежие овощи, воздержаться от употребления домашней птицы и поросят. Фрукты можно было употреблять только с вином, а оливковое масло, предупреждали они, – смертельно.
Наряду с длинным списком продуктов, которых следовало избегать, были продукты, которые, по мнению врачей, должны были защищать от чумы. Среди них – пряности с их экзотическими, квазимагическими ассоциациями, острыми ароматами и долгой историей медицинского использования. Французские врачи рекомендовали пить отвар, заправленный перцем, имбирем и гвоздикой. Поскольку считалось, что чума вызвана испорченным воздухом, населению предписывали жечь лес, опрыскивать свои дома розовой водой, готовить различные отвары из перца, лепестков роз и разных ароматических веществ. Джованни Боккаччо описал людей, которые «пересекали границу с цветами, или с душистыми травами, или со всевозможными специями, которые они часто прижимали к носу». Но это лишь помогало переносить запах умерших и умирающих, а также якобы очищать воздух. Один из ученых Оксфордского университета был уверен, что сочетание порошков корицы, алоэ, мирры, шафрана, булавы и гвоздики позволило ему выжить, даже когда все близкие заболели.
Но в качестве средства профилактики инфекции специи были, по сути, бесполезны. Вероятно, они были даже хуже, чем бесполезны, и отчасти виноваты в появлении и распространении чумы с того первого места, где она началась. Генуэзский порт Кафа был важнейшим пунктом торговой сети – это была западная конечная остановка Шелкового пути в Китай. Специи и другие товары из Индии, отправленные в Персидский залив, а затем перевезенные по суше до Кафы и других черноморских портов, обходили «мусульманский занавес». Таким образом, Кафа помогала избежать мусульманской монополии и стала мостом, соединяющим восточные товары с европейскими покупателями. Вечные соперники генуэзцев – венецианцы к тому времени уже вошли в союз с мусульманскими султанами, которые контролировали торговлю на Красном море, и действовали как их официальные европейские дистрибьюторы. Чума, которая, как представляется, началась в Центральной Азии, достигла Кафы по сухопутным торговым путям прежде, чем генуэзцы создали в Европе сеть торговли специями.
К тому времени, когда связь между торговлей специями и чумой была замечена, было слишком поздно. «В январе 1348 г. три галеры, движимые сильным ветром с востока, зараженные ужасной болезнью и загруженные различными специями и другими ценными товарами, встали в Генуе, – написал фламандский летописец. – Когда жители города узнали об этом и поняли, что приплывшие заразили других людей, то изгнали их из порта горящими стрелами; никто не осмеливался прикасаться к ним, и не было возможности торговать с ними, потому что если кто-то это делал, то немедленно умирал. Так они перемещались от порта к порту». Позже, в том же году, французский очевидец из Авиньона писал о генуэзских кораблях: «Люди не едят и даже не трогают специи, которые не хранились минимум год, так как боятся, что они прибыли в последнее время… ибо было много раз замечено, что те, кто ел новые специи… внезапно заболевал».
Относительная важность различных сухопутных и морских маршрутов между Европой и Востоком варьировалась в зависимости от геополитической ситуации в Центральной Азии. Политическое объединение огромных территорий в Монгольскую империю, которая охватывала большую часть Северной Евразии – от Венгрии на западе до Кореи на востоке, – сделало сухопутную торговлю намного безопаснее, в результате соответственно увеличились ее объемы. Пословица XIII в. гласила, что девушка может пройти всю Монгольскую империю с горшком золота на голове, и к ней никто не пристанет. Появление христианских владений в Леванте во время Крестовых походов дало возможность найти другие точки для ввоза товаров, идущих по суше вдоль Шелкового пути или от Персидского залива. В то же время распад Монгольской империи в начале XIV в. привел к изменению баланса в пользу маршрута по Красному морю, который теперь контролировался мусульманской династией мамлюков. В течение XV в. в Европе росло беспокойство по поводу монопольного мусульманского контроля над торговлей с Востоком. В 1400 г. около 80 % этой торговли было в руках мусульман. Их европейские дистрибьюторы – венецианцы были на пике своего влияния. Венеция осваивала около 500 тонн специй в год, около 60 % из которых был перец. Груз только на одном венецианском корабле стоил столько, сколько весь королевский налог. Разные папы римские пытались запретить торговлю с мусульманским миром, но венецианцы либо игнорировали их, либо покупали специальные разрешения, чтобы продолжать вести дела, как обычно. Между тем Генуя находилась в упадке. Ее черноморские владения были под давлением Османской империи, растущей мусульманской державы, которая активно отъедала куски от быстро сокращающейся Византийской империи. И между 1410 и 1414 гг. произошел внезапный скачок цен на специи – в Англии цена на перец выросла в восемь раз, что мучительно напомнило всем, насколько они зависели от своих поставщиков. (Причиной этого была, вероятно, деятельность Чжэн Хэ, чье неожиданное прибытие на западное побережье Индии нарушило обычные модели спроса и предложения и сдвинуло установившиеся цены.) Все это создавало необходимость найти новый путь в обход «мусульманского занавеса» и установить прямые торговые связи с Востоком.
Падение Константинополя в 1453 г. иногда представляют как событие, определившее начало европейской эпохи Великих географических открытий. Однако в серии событий это было не более чем самое заметное, которое, наконец, полностью перекрыло сухопутный путь на Восток. К 1451 г. османские турки уже завоевали Грецию и большую часть Западной Турции и считали Константинополь последним к тому времени значительным остатком старой Византийской империи, «костью в горле Аллаха». Как только он пал, они наложили огромные пошлины на суда, заходившие и покидавшие Черное море, а затем продолжили завоевание генуэзских портов на его побережье, включая Кафу, которая сдалась в 1475 г. Между тем мусульманские конкуренты османов – мамлюки воспользовались возможностью поднять тарифы на специи, проходящие через Александрию, в результате чего цены в Европе во второй половине XV в. стали неуклонно увеличиваться. Так что это было не просто падение одного города. Это было своего рода крещендо усиления мусульманской монополии на торговлю специями, что побудило Европу искать новые морские пути на Восток.