Семена империи
После 1500 г. в Каликуте нельзя было найти перца, который не был бы красным от крови.
«Я верю, что нашел ревень и корицу»
В июне 1474 г. Паоло Тосканелли, выдающийся итальянский астроном и космограф, обратился с письмом к португальскому двору, находившемуся в Лиссабоне, с изложением необычной теории. Он был уверен, что самый быстрый путь из Европы в Индию, в «землю специй», – движение на запад, а не на юг и восток вокруг Африки. «И не удивляйтесь, когда я говорю, что специи растут в землях к западу, хотя мы обычно говорим на востоке», – писал он. Тосканелли изложил сведения о богатствах Востока, в значительной степени заимствуя описания Марко Поло, и включил в свое послание навигационную карту, указывающую острова Сипанго (Япония) и Антилия в Атлантическом океане на пути в Катай (Китай). Расстояние до них он оценил в 6500 миль к западу Европы. «Эта страна богаче любой другой, еще не обнаруженной, и может принести большую прибыль и много ценных вещей, золото и серебро, драгоценные камни и всевозможные специи в больших количествах», – утверждал он. Португальский двор проигнорировал совет Тосканелли, но о нем услышал генуэзский моряк Христофор Колумб, живший в то время в Лиссабоне. Более того, он получил копию письма, возможно, от самого Тосканелли.
Колумб, как и Тосканелли, был убежден, что плавание на запад было самым быстрым маршрутом в Индию. Он потратил годы на выполнение расчетов, составление карт, на сбор материалов, которые бы поддержали эту идею. В своей работе он опирался на выводы таких авторитетов, как Птолемей и Страбон, а вдохновение черпал у французского ученого XIV в. Пьера д’Айли, чье «Описание мира» подтверждало, что для путешествия из Испании в Индию, если плыть на запад, потребуется всего несколько дней. Дополнительный вес теории Колумба придавала поддержка Тосканелли, одного из самых уважаемых космографов своего времени.
Опираясь на расчеты Птолемея, который переоценил размер Евразии и, напротив, недооценил окружность Земли, а также пользуясь расчетами других авторитетов, Колумб пришел к выводу, что Земля была еще меньше, а Евразия даже больше, чем предполагал Птолемей, а значит, и размеры океана были завышены. Оценку окружности Земли он заимствовал у Аль-Фергани, мусульманского географа. Однако он не учел разницу между арабскими и римскими милями и в итоге получил результат на 25 % меньше реального. Затем он использовал очень завышенные данные о размере Евразии Марина Тирского (древнегреческий географ, картограф и математик; считается основателем математической картографии. – Прим. перев.). Кроме того, он воспользовался отчетами Марко Поло о Сипанго (Япония), где сообщалось, что это большой остров размером в сотни миль у восточного побережья Китая. Это еще сократило длину морского пути, который ему нужно было преодолеть. По расчетам Колумба, расстояние от Канарских островов (у западного побережья Африки) до Японии составляло чуть более двух тысяч миль, то есть менее четверти истинного расстояния.
Получить поддержку экспедиции, предложенной Колумбом, оказалось, однако, трудно. Как иногда говорят, группа экспертов, назначенных в 1480-х гг. португальским и испанским дворами для оценки предложения Колумба, не согласилась с его утверждениями, что Земля была сферой. Но причина крылась не в этом. Проблема заключалась в том, что его расчеты выглядели подозрительно, особенно в части ссылок на доказательства от Марко Поло, чья книга, описывающая его путешествия по Востоку, уже в то время считалась фикцией. В любом случае, Португалия проводила свою собственную программу разведки на западном побережье Африки и не хотела отказываться от нее (вот почему письмо Тосканелли также не нашло ответа двора). Итак, обе группы экспертов сказали «нет». Но судьба Колумба изменилась, когда король Фердинанд и королева Изабелла, вдохновленные свежей победой в Гранаде, последнем мусульманском оплоте в Испании, решили поддержать его в конце концов. Колумб, возможно, развеял их сомнения тем, что будущие доходы от его экспедиции могли бы профинансировать кампанию по отвоеванию Иерусалима. Он, безусловно, представил свое путешествие как абсолютно коммерческое предприятие, а также подписал документы, определяющие условия экспедиции, по которым получал «десятую часть золота, серебра, жемчуга, драгоценных камней, специй» и другие товары, произведенные или полученные бартером и добычей полезных ископаемых в рамках этих территорий.
Его три корабля направились на запад от Канарских островов 6 сентября 1492 г. После тревожного путешествия 12 октября команда увидела землю. Как только земля была замечена, Колумб решил, что богатство в его руках. В его журнале неоднократно упоминается «золото и специи» и подробно рассказывается о попытках заставить местных жителей рассказать, где их найти. «Я был внимателен и старался выяснить, было ли там золото», – написал он в своем журнале 13 октября после встречи с группой аборигенов. Через две недели после прибытия, посетив несколько островов, которые он принял за те 7459 островов, лежащих, согласно описанию Марко Поло, вдоль восточного побережья Китая, он записал в своем журнале: «Я хотел отправиться сегодня на остров Куба… я считаю, что он богат специями». Колумб не смог найти специи на Кубе, но ему сказали, что корицу и золото можно найти на юго-востоке. К середине ноября он все еще верил в это и писал в своем журнале, что «без сомнения есть в этих землях очень большое количество золота… камни, драгоценные жемчужины и бесконечные пряности». В декабре Колумб встал у острова, который он назвал Эспаньола (Гаити), и записал, что он мог видеть на берегу «рощу с деревьями тысячи видов с большим количеством фруктов. Считается, что это специи и мускатные орехи».
Учитывая, что Колумб общался с местными жителями на языке жестов, он мог интерпретировать их знаки практически любым образом. Точно так же можно было придумать несколько правдоподобных объяснений, почему он не мог найти какие-либо специи. Может, это был не тот сезон; его люди не знали, как правильно собирать и хранить урожай, и, конечно, европейцы не знали, как специи выглядели в дикой природе. «То, что я не знаю ничего об этих продуктах, это величайшая печаль в мире, потому что я вижу тысячи видов деревьев, каждый со своей особой чертой, а также тысячи видов трав с их цветами; и я пока не знаю ни одного из них», – писал Колумб.
Кроме того, ему просто не везло, о чем он записал в журнале. Например, один из членов его команды сказал, что нашел мастичные деревья, но, к сожалению, потерял образец по дороге. Другой, как выяснилось, обнаружил ревень, но не мог его выкопать, так как у него не было лопаты.
В обратный путь, в Испанию, Колумб отправился 4 января 1493 г., выторговав у местных жителей небольшое количество золота. Он также привез образцы того, что он считал специями. После трудного путешествия он вернулся в Испанию в марте 1493 г. Его официальное письмо Фердинанду и Изабелле, сообщающее о его открытиях, стало бестселлером в Европе. К концу того же года вышло одиннадцать изданий этого письма. Он описал экзотические острова с высокими горами, странных птиц и новые виды фруктов. На острове Эспаньола, писал Колумб, «есть много пряностей и большие золотые рудники и другие металлы». Он объяснил, что доставка богатств в этих новых землях может начаться сразу: «Я дам их величествам специи и хлопка сразу и столько, сколько они закажут, и столько алоэ, сколько они прикажут отправить; и рабов столько, сколько они прикажут взять, и все они будут идолопоклонниками. И я верю, что нашел ревень и корицу».
Судя по торжествующему тону его письма, казалось, что Колумб достиг своей цели и нашел новый путь к богатствам Востока. Хотя острова, которые он посетил, не соответствовали описаниям Китая и Японии от Марко Поло, он был уверен, что материк рядом. Что может быть лучшим доказательством, чем присутствие корицы и ревеня, которые, как было известно, пришли из Индии? Но мнения при испанском дворе разделились. Веточки, которые были, как утверждал Колумб, корицей, не пахли и, вероятно, испортились во время обратного похода. Его другие образцы специй также не впечатлили, да и золота он привез немного. Скептики пришли к выводу, что ничего заслуживающего внимания он не нашел, разве что несколько новых островов в Атлантике. Но Колумб утверждал, что он подошел очень близко к источнику золота, и потому была снаряжена вторая большая экспедиция.
Эта экспедиция только закрепила путаницу вокруг наличия специй. В 1494 г. в письме из Эспаньолы домой в Севилью доктор экспедиции Колумба Диего Альварес Чанка объяснил ситуацию. «Есть несколько деревьев, которые, я думаю, похожи на мускатные орехи, но не плодоносят в настоящее время. Я говорю «думаю», потому что запах и вкус коры напоминает мускатные орехи, – писал он. – Я видел корень имбиря, который индиец привязал к шее. Есть также алоэ: это не тот вид, который до сих пор видели в нашей стране, но я не сомневаюсь, что он имеет лекарственную ценность. Есть также очень хорошая мастика». Ничего этого не было на самом деле, но испанцы очень хотели, чтобы было. «Существует также вид корицы; она, правда, не так хороша, как то, что известно дома, – писал Чанка. – Мы не знаем это, потому что у нас нет знаний о том, когда и как это нужно собирать, или земля здесь просто не производит лучшие образцы».
Колумб бросился в разведку, надеясь показать, что он нашел азиатский материк. Он утверждал, что обнаружил следы грифонов, и думал, что существует сходство между местными топонимами и названиями, которые упоминал Марко Поло. В какой-то момент он обязал каждого моряка дать клятву, что Куба больше любого известного острова и что они находятся очень близко к Китаю. Любому моряку, который бы опровергал эти утверждения, грозил большой штраф, а также лишение языка! Но сомнения росли, особенно когда Колумб возвращался после каждого путешествия только с несколькими кусочками золота и большим количеством сомнительных специй. Он пытался оправдать свои путешествия религиозной целесообразностью – местные жители могут быть обращены в христианство, хотя он также предполагал, что из них могли выйти хорошие рабы. Его поселенцы становились все более мятежными. Колумба обвиняли в неумелом управлении своими колониями, в создании обманчивой картины потенциала новых колоний. В конце его третьей экспедиции он был отправлен обратно в Испанию в цепях и был лишен титула губернатора. После четвертого, и последнего, плавания он умер в 1506 г. убежденным до конца, что действительно достиг Азии.
Идея найти специи в Америке пережила Колумба. В 1518 г. Бартоломе де Лас Касас, испанский миссионер в Новом Свете, утверждал, что новые испанские колонии были «очень хороши» для имбиря, гвоздики и перца. Конкистадор Кортес все-таки добыл много золота, отняв его у ацтеков во время испанского завоевания Мексики, но даже он чувствовал себя плохо из-за своей неспособности доставить в Испанию мускатный орех или гвоздику. В письмах к королю он настаивал, что со временем найдет путь к «островам специй». В 1540-х гг. еще один конкистадор, Гонсало Писарро, прочесал джунгли Амазонки в отчаянных поисках легендарного города Эльдорадо и «па-де-ла-канела», или страны корицы. Поиски специй, применяемых в Старом Свете, а также в странах Нового Света, продолжались до XVII в., когда от них окончательно отказались.
Конечно, Америка предложила остальному миру всевозможные незнакомые продукты питания, включая кукурузу, картофель, тыкву, шоколад, помидоры, ананасы, и новые ароматы, в том числе ваниль и душистый перец. И хотя Колумб не смог найти традиционных специй, он обнаружил нечто, что было в некотором отношении даже лучше. «Здесь много аджи, – писал он в своем журнале, – это их перец, который ценнее черного перца, и все люди едят его и больше ничего, это очень полезно. Пятьдесят каравелл могут быть ежегодно загружены этим продуктом». Это был чили. И хотя это был не тот перец, он мог быть использован аналогичным образом. Итальянский наблюдатель при испанском дворе отмечал, что пять зерен чили были более острыми и имели больше вкуса, чем двадцать зерен обычного перца из Малабара. Более того, в отличие от большинства специй перец чили можно было легко выращивать за пределами региона его происхождения. Поэтому он быстро распространился по всему миру и был ассимилирован в азиатскую кухню.
Но, несмотря на кулинарные достоинства чили, это было не то, что Колумб искал. Легкость, с которой его можно пересаживать из одного региона в другой, означала, что он не имеет финансовой ценности традиционных специй. Но главное, Колумб хотел найти специи Старого Света не просто за их вкус или ценность, а потому что хотел доказать, что он действительно прибыл в Азию. Вот почему он смутил всех на века, называя чили «перцем», а людей, которых он встречал на Багамах, «индийцами» – по тому региону, в котором, как он считал, находится. Чтобы найти источник специй, европейцы искали сказочную Индию, экзотические и «ароматные» земли, описанные Марко Поло и другими, чьи рассказы околдовали их на столько веков.
Христиане и специи
Специи не были одной из первоначальных целей португальской программы по исследованию западного побережья Африки, которое началось в 1420-х гг. инфантом Энрике Португальским, известным еще как принц Генрих Мореплаватель. Он задумал узнать больше о географии побережья и близлежащих островов, установить торговые связи и, возможно, вступить в контакт с пресвитером Иоанном, в русской литературе именуемым как царь-поп Иван – легендарный правитель могущественного христианского государства в Центральной Азии. Многие думали, что это царство великого правителя находится где-то в Африке или Индии и что такой царь мог бы стать союзником против мусульман. Корабли Генриха шли вниз вдоль африканского побережья, каждый раз продвигаясь немного дальше. По возвращении в Европу они привезли золото, рабов и «райские зерна», немного похожие на перец, который в какой-то степени европейцам был известен, так как иногда они все-таки получали специи через Сахару и по Средиземному морю.
По мере того как XV в. приближался к завершению, необходимость в альтернативном маршруте в Индию стала очевидной и весьма актуальной. И вот в 1488 г. португальский мореплаватель Бартоломеу Диас, не ожидая того, обошел южный мыс Африки. Случилось это после того, как в Атлантике он был унесен штормом, а затем двинулся на восток. В Лиссабон корабли вернулись с новостью, что, вопреки мнению некоторых древних, Индийский океан открыт для прохода из Атлантики, а следовательно, и в Индию.
Так почему же Португалии понадобилось почти девять лет, чтобы отправить туда экспедицию? Во-первых, на создание флота требовалось время, а во-вторых, не исключено, что Колумбовы открытия в Атлантике тоже задержали эту экспедицию. Ведь если он действительно нашел западный путь на Восток, тогда зачем путь вокруг Африки? Но когда Колумб вернулся из своего второго путешествия в 1496 г. и ему нечего было предъявить, вдруг снова оживился интерес к экспедиции в Индию вокруг южной оконечности Африки. Корабли отплыли в следующем, 1497 г. Летописец того времени кратко записал: «В 1497 г. король Мануэл, первый с таким именем в Португалии, отправил четыре корабля на поиски специй под началом капитана Васко да Гама».
Путешествие характеризовалось религиозными стычками и соперничеством. Обогнув мыс и проложив путь на восток от побережья Африки, да Гама и его люди оказались в Мокобики (Мозамбик), где султан страны принял их за мусульман. Поначалу он обещал дать им лоцмана, который провел бы их в Индию, но потом понял свою ошибку и отказал в помощи. Начались столкновения, и корабли да Гамы обстреляли город, убив как минимум двух человек. Новые стычки с местными мусульманами продолжались по мере того, как португальцы тщетно пытались заполучить лоцмана. В Малинди, дальше вверх по африканскому побережью, да Гама принял жителей за христиан неизвестной секты. Наконец, португальцы отыскали местного лоцмана и направились через Индийский океан к Малабарскому берегу, где 20 мая 1498 г. встали на якорь у порта Каликут (современный Кожикоде). Как было принято, да Гама высадил на берег человека (обычно преступника или изгоя, который считался расходным материалом), чтобы связаться с местным населением. Индийцы не могли его понять и привели в дом мусульманских купцов из Туниса. «Что вы ищете и какой дьявол привел вас сюда?» – спросили они этого человека. «Мы пришли в поисках христиан и специй», – ответил тот.
Если последние явно присутствовали в изобилии в Каликуте, то с христианами возникли проблемы. Но да Гама и его люди думали иначе и, предполагая, что местные индусы были христианами, падали на колени в индуистских храмах, ошибочно принимая изображения индуистских богинь за Деву Марию, а изображения индуистских богов – за христианских святых. Правитель, или заморин, Каликута тоже воспринимался как христианин и поэтому считался естественным союзником против мусульманских торговцев. Но его не впечатлили безделушки, предложенные португальцами: красные шляпы и медная посуда – стандартные предметы торговли на западном побережье Африки. Он, возможно, слышал о появлении в Каликуте за несколько десятков лет до этого флота Чжэн Хэ, который предложил дорогие шелка в обмен на специи, и потому ожидал большего от таинственных иностранцев, чем их жалкие предложения. Да Гама же приписал разочарование заморина злостному влиянию мусульман. Он утверждал, что его корабли были всего лишь авангардом гораздо большего флота, который, конечно, так и не появился. Да Гама вернулся домой в Лиссабон в сентябре 1499 г. с небольшим количеством перца, корицы, гвоздики и имбиря. Только два его корабля и менее половины его людей пережили путешествие, но экспедиция да Гамы показала, что «мусульманский занавес» можно обойти и получать специи прямо из Индии.
Король Мануэл был в восторге и вскоре стал называть себя «господин Гвинеи и завоеваний, навигации и торговли Эфиопии, Аравии, Персии и Индии». Это, конечно, было огромным преувеличением, но не оставляло сомнений в его намерениях: вырвать контроль за торговлей специями у мусульман. Мануэл изложил это в злорадном письме Фердинанду и Изабелле, в котором он объяснил, что его исследователи «достигли и обнаружили Индию и другие граничащие с ней королевства… плавали по морю, находя большие города… и великое население, которые ведут всю торговлю специями и драгоценными камнями». Он выразил надежду, что «с помощью Бога великое ремесло, которое в настоящее время обогащает мавров в этих частях света… будет вестись в соответствии с нашими собственными правилами между туземцами и кораблями нашего собственного королевства… и отныне весь христианский мир в этой части мира будет обеспечен этими специями». Мануэл хотел установить португальскую монополию над торговлей специями якобы по религиозным причинам, хотя, очевидно, преследовал и коммерческие выгоды.
Но как крошечная Португалия могла вытеснить армады мусульманских кораблей в Индийском океане за тысячи миль? Да Гама и его люди в течение трех месяцев, проведенных в Каликуте, насчитали «около полутора сотен мавританских судов, прибывающих в поисках специй». Но они также заметили и кое-что довольно интересное: эти корабли были безоружны. Это была стандартная практика в Индийском океане, где не было доминирующей политической или военной мощи; даже мусульмане были разделены на несколько отдельных общин. Вместо этого регион объединяла торговля, осуществлявшаяся в нескольких крупных портах и нескольких десятках маленьких. В каждом порту трейдеры из разных сообществ могли воспользоваться складами для хранения своих товаров, банковскими услугами, доступом к местным рынкам. Более того, в этих портах часто образовывались целые городские кварталы, где проживали их соплеменники, придерживаясь собственных законов. Порты соревновались друг с другом, предлагая самые низкие тарифы и привлекая больший объем товаров. Там существовало сильное чувство взаимосвязанности. Если бы полиция в одном порту плохо обошлась бы с иностранными торговцами, то в соседних портах местные торговцы, скорее всего, встретили бы такое же отношение. Конечно, такие «переклички» подорвали бы торговлю, что было плохо для всех. Время от времени местные правители пытались контролировать торговлю с применением силы, но все, что они делали, лишь отвлекало от бизнеса. Так что безоружная торговля была нормой.
Португалия могла бы включиться в эту систему и оплачивать азиатским правителям портовые сборы и тарифы обычным способом. Но португальцы привыкли работать с применением силы для защиты морских маршрутов, судоходства и торговых колоний, как это было в греко-римские времена. Кроме того, Португалия надеялась не просто участвовать в торговле в Индийском океане, она хотела доминировать в нем и заставить мусульман уйти из него. Все это стало вполне очевидным, когда в марте 1500 г., меньше чем через шесть месяцев после возвращения да Гамы, стартовала вторая португальская экспедиция в Индию, состоявшая из тринадцати кораблей под командованием Педру Алвариша Кабрала. Выйдя в Атлантику, корабли отклонились от курса и неожиданно оказались у берегов не известного тогда южноамериканского континента. Таким образом была открыта Бразилия – еще одно неожиданное следствие гонки за специями. Один корабль вернулся в Лиссабон с новостями, а остальные обогнули Африку и в сентябре прибыли в Каликут. Боевые действия начались почти сразу: люди Кабрала захватили несколько мусульманских кораблей, а мусульмане в ответ убили около сорока португальских купцов в городе. Тогда Кабрал захватил еще больше мусульманских кораблей и сжег их вместе с экипажами на борту. Затем в течение двух дней его корабли обстреливали Каликут, наводя ужас на жителей, прежде чем подойти к портам Коччи (современный Кочин) и Каннанор (современный Каннур), где местные правители, стремясь избежать участи Каликута, позволили португальцам наладить торговлю в этих портах на выгодных для последних условиях.
В июле 1501 г. корабли Кабрала вернулись в Португалию. Они были набиты специями. Его прибытие было встречено ликованием в Лиссабоне и смятением в Венеции. «Это считалось очень плохой новостью для Венеции, – отмечал один летописец. – Поистине венецианские купцы в трауре». Провезя первую большую партию специй вокруг «мусульманского занавеса» в Европу, португальцы, как оказалось, нарушили баланс в Красном море. В 1502 г. венецианские корабли, прибывавшие в порты мамлюков в Бейруте и Александрии, обнаружили, что там требуется совсем немного перца. Это позволило некоторым прогнозировать гибель Венеции. Число кораблей в ее торговом флоте сократилось с тринадцати до трех, и отправлять флот в Александрию они могли теперь не два раза в год, как это было ранее, а всего лишь один раз в два года.
Португальская агрессивность достигла новых высот в ходе третьего похода в Индию под командованием Васко да Гамы. Его корабли разграбили все порты на восточном побережье Африки, требуя дани. По прибытии в Индию да Гама сжигал и обстреливал города на побережье, чтобы заставить ключевые порты купить у него картаз. Это было разрешение, которое давало защиту порту и его судам. Выдавали картаз только за плату и обещание не торговать с мусульманами. Другими словами, это был обычный рэкет. Да Гама и его люди также жгли и грабили мусульманские и местные суда. Однажды они использовали пленных как мишени для тренировок в стрельбе из арбалета, многим отрезали руки, носы и уши и отправили на берег, а остальных связали на одном корабле и сожгли заживо. И это дало результат. Наконец да Гама договорился о соглашении с поставщиками перца в Кочи, загрузился специями и направился домой, потопив по пути местный флот и еще раз обстреляв Каликут. Это задало тон португальцам по контролю над индийской морской торговлей. Теперь любой корабль или порт без картаза считался вне закона, и местные правители были вынуждены торговать на условиях португальцев. К тому же насилие использовалось произвольно и беспощадно.
Следующие экспедиции были отправлены королем Мануэлом с приказом организовать базы в ключевых местах и контролировать мусульманские корабли, курсирующие между Индией и Красным морем, с тем чтобы «они не могли везти специи на территорию султана мамлюков и всех остальных из Индии и потеряли бы даже иллюзию возможности торговать с кем-либо, кроме нас». Португалия захватила Гоа на западном побережье Индии в 1510 г., сделав его своей главной базой в Индийском океане, а в следующем году взяла Малакку, основной пункт распространения мускатного ореха и гвоздики с так называемых таинственных «островов специй» – Молуккских островов, расположенных восточнее Малакки. Вскоре после этого португальская экспедиция наконец достигла островов, которые искала так долго, и установила с ними неформальные торговые отношения. Мускатные орехи и булава были найдены на соседних островах Банда.
Португальцы нашли те самые источники торговли специями, но их план по контролю над их поставками в Европу в конечном счете не удался. Индийский океан был слишком большим. В лучшем случае Португалия смогла контролировать около 10 % торговли перцем из Малабара и, возможно, 75 % потока специй в Европу. Однако ее попытки полностью отодвинуть мусульман не были эффективными, и к 1560 г. поток специй, которые привозили мусульманские торговцы в Александрию, восстановился до прежних размеров. Но даже если Португалия потерпела неудачу в своих усилиях по установлению монополии на специи, ей удалось установить новую модель торговли на Востоке, основанную на монополиях и блокадах, навязанных силой. Эта модель была быстро принята их европейскими соперниками. Естественно, соперничество между возникающими колониальными державами сосредоточилось вокруг Молуккских островов.
Семена империи
Специи помогли заманить Колумба на запад, где их быть не могло, а да Гаму на восток, где их можно найти в изобилии. Специи сыграли главную роль в организации новых морских маршрутов, а также подвигли на первое кругосветное плавание. В 1494 г. Испания и Португалия подписали Тордесильясский договор, который закреплял за каждой из них право на владение землями, открытыми испанскими и португальскими исследователями. Демаркационная линия проходила через оба полюса, пересекая Атлантический океан между островами Зеленого Мыса у африканского побережья (они были заявлены Португалией) и Эспаньолой (ее Колумб в это же время закрепил за Испанией). Было решено, что любые новые земли к западу от этой линии принадлежат Испании, а те, что на востоке, будут принадлежать Португалии. Мнения жителей считались неуместными. Впоследствии выяснилось, что часть Южной Америки к востоку от линии была неизвестна на момент подписания договора, но там было четко указано, что она принадлежит Португалии, поэтому она и стала португальской. Все, казалось, было прописано очень четко, пока португальцы не достигли Молуккских островов на другой стороне света. По какую сторону линии они находились? Договор 1494 г. не определил разделительную линию в Тихом океане, но логичный способ был один – расширить Атлантический меридиан, и тогда, как надеялась Испания, «острова специй» могут попасть в полусферу, которую она считает своей собственностью. Испанская экспедиция была отправлена, чтобы установить точное местоположение этих островов и потребовать подвести их под испанскую корону.
Как ни странно, возглавлял экспедицию португальский штурман Фернан Магеллан, который впал в немилость португальского двора и предложил свои услуги Испании. Его корабли направились на запад через Атлантику в 1519 г. и прошли из Атлантики в Тихий океан через проход, который сейчас известен как Магелланов пролив у южной оконечности Южной Америки. Сам Магеллан был убит на Филиппинах в 1521 г., когда вмешался в спор двух местных вождей. Тем не менее экспедиция продолжилась и достигла Молуккских островов.
Загрузив гвоздику, один из кораблей Магеллана «Виктория» под командованием капитана Хуана Себастьяна Элькано продолжил двигаться на запад, чтобы вернуться в Севилью в 1522 г. 26 тонн гвоздики на борту покрыли всю стоимость экспедиции, и Элькано был награжден гербом, украшенным палочками корицы, мускатным орехом и гвоздикой. Путешествие однозначно доказало, что Земля круглая и что океаны связаны между собой. Член экипажа, богатый итальянец по имени Антонио Пигафетта, который вел подробный дневник, заметил нечто необычное, когда корабль остановился для загрузки на островах Зеленого Мыса на обратном пути в Испанию. Это был неправильный день, «потому что мы всегда совершали путешествие на запад и двигались в ту же сторону, что и солнце, поэтому долгое путешествие принесло выигрыш в 24 часа, что я ясно заметил». Но кругосветное плавание не разрешило спор о собственности Молуккских островов. Эта проблема была решена другим договором, в 1529 г., когда испанцы отказались от сомнительных географических претензий в обмен на выплату Португалией 350 тыс. золотых дукатов. В конечном счете вопрос о том, кто имеет право на Молуккские острова, был решен благодаря союзу между Испанией и Португалией, заключенному в 1580 г.
К этому времени, однако, на мировой сцене появились Англия и Голландия. Английский исследователь Фрэнсис Дрейк прошел через Молуккские острова в 1579 г. и заметил там изобилие гвоздики. «Мы взяли сколько хотели и очень дешево», – писал он. Путешествие Дрейка вдохновило других английских моряков, хотя все эти экспедиции закончились неудачей. Голландцы были более успешными. Некоторое время голландские купцы были дистрибьюторами португальских специй в Северной Европе. Однако они потеряли эту привилегию после союза Испании с Португалией и поэтому решили наладить собственное снабжение. Разведка, проведенная голландским экспертом по Индии Яном Гюйгеном ван Линсхотеном, много лет работавшим на португальцев в Индии, показала, что отличный местный перец был доступен на Яве. А так как португальцы не торговали там, а покупали его в Индии, они вряд ли могли возражать, если бы голландцы выразили заинтересованность в этом. После успешной экспедиции на Яву в 1595 г. голландские купцы, объединившиеся в 1602 г. в Vereenigde Oost-Indische Compagnie (VOC), или голландскую Ост-Индскую компанию, начали регулярные поставки специй из региона, воспользовавшись неспособностью Португалии контролировать всю торговлю.
Как только они поняли, насколько слабой была португальская власть, коммерчески подкованные голландцы решили попытаться захватить контроль над торговлей, для чего отправили в 1605 г. большой флот на «острова специй». «Острова Банда и Молуккские острова являются нашей главной целью, – объяснили директора компании своему адмиралу в регионе. – Мы рекомендуем, чтобы вы сильнее привязали эти острова к компании если не договором, тогда силой!» Голландцы изгнали испанцев и португальцев с Молуккских островов, приказали нескольким недавно прибывшим английским кораблям покинуть острова и таким образом захватили прямой контроль над торговлей гвоздикой. VOC затем приступила к безжалостному укреплению своей новой монополии, решив преуспеть в том, в чем португальцы потерпели неудачу. Производство гвоздики было сосредоточено на центральных островах Амбон и Серам, а чтобы оно было под более плотным контролем, древние рощи гвоздичных деревьев на других островах были выкорчеваны, сборщики гвоздики убиты, а их деревни сожжены.
Там, где было разрешено производство гвоздики, выращивание других специй было объявлено вне закона. Это делало местных жителей полностью зависимыми от голландцев, которые их «кормили». Голландцы продавали продукты питания по высокой цене, а покупали гвоздику по низкой; объем производства, понятно, снизился, побудив голландцев заказать посадку новых деревьев. Но к тому времени, когда деревья достигли зрелого возраста, предложение превысило спрос, и производителям было приказано опять рубить деревья. Последовал очередной цикл, когда голландцы пытались сбалансировать высокий спрос и низкое предложение из-за медленно растущих деревьев и нерадивых производителей. Выращивание гвоздики вне голландского контроля запрещалось под страхом смерти, а тайная торговля была подавлена. Макасар, региональный торговый центр, где англичане, португальцы и китайцы покупали контрабандную гвоздику, был закрыт.
Похожая история была на островах Банда – ближайшем источнике мускатного ореха. Первоначально голландцы убедили жителей подписать документы, по которым они обязались не продавать специи кому-либо еще. Но те продолжали делать это, потому что, возможно, не знали, что они подписали. В частности, они торговали с англичанами, которые основали базу на крошечном острове Рун, расположенном западнее основной группы архипелага. Попытка голландцев построить форт в Бандасе в 1609 г. спровоцировала спор с местными жителями, и группа во главе с голландским адмиралом, который пошел на переговоры, была уничтожена жителями Банды при поддержке англичан. Голландцы ответили захватом Банды – они построили там два форта и стали требовать от местных жителей подчиниться монополии. Деревни были сожжены, а жители убиты, изгнаны или проданы в рабство. Сельских вождей пытали, а затем обезглавили самурайские наемники, привезенные из Японии, где голландцы были единственными европейцами, которым было разрешено торговать. Затем острова были разделены на 68 участков, укомплектованных рабами и сданных в аренду бывшим сотрудникам VOC. Условия были жестокие – рабочих на ореховых плантациях убивали самыми изощренными способами за самые незначительные нарушения, но торговый поток самых ценных специй был теперь в руках голландцев.
Англичане согласились покинуть «острова специй» в 1624 г. и сосредоточиться на коммерческих возможностях в Китае и Индии, хотя голландцы позволили им сохранить суверенность Рун, где небольшой английский контингент продержался много лет. Этот крошечный клочок земли длиной в две мили и шириной менее полумили был первоначально взят англичанами в 1603 г., когда английский и шотландский престолы были объединены. Так что это был первый опыт британского колониального владения в любой точке мира и первый крошечный шаг к формированию Британской империи. В конце концов в 1667 г. Рун был оставлен голландцам на условиях Бредского соглашения. Это был один из многих мирных договоров, подписанных во время англо-голландских войн XVII и XVIII вв. В рамках сделки 1667 г. Британия получила небольшой остров в Северной Америке под названием Манхэттен.
Прибыль от торговли специями обеспечила финансирование голландского «золотого» XVII в. Это был период, когда голландцы доминировали в области торговли, науки и финансовых инноваций. В это же время богатый класс торговцев оказал спонсорскую помощь таким художникам, как Рембрандт ван Рейн и Ян Вермеер. Но в конечном счете голландская монополия на специи оказалась менее ценной, чем ожидалось. Гарнизоны и военные корабли, необходимые для защиты монополии, были очень дорогими и не оправдали себя, поскольку цены на специи начали падать в Европе в конце XVII в. Отчасти это произошло из-за более масштабного предложения, поэтому голландцы начали вводить искусственные ограничения на торговлю: сжигали огромное количество специй в доках Амстердама или ограничивали объемы поставок из Азии, пытаясь поддержать цены. Но так как торговля текстилем стала более важной статьей дохода, чем торговля специями, доля последних сократилась с 75 % в 1620 г. до 23 % в 1700 г.
Более низкие цены в Европе отражают также более глубокий сдвиг в торговле специями. Когда мифы об их таинственном происхождении рассеялись, куда-то исчезла и их гламурность; они стали доступными, даже обыденными. Сильно пряные блюда воспринимались уже как старомодные, и это в лучшем случае, а то и декадентскими, что было совсем плохо. Вкусы изменились, и появились новые, более простые и модные блюда. В то же время новые продукты, такие как табак, кофе и чай, затмили специи как экзотику и как символ статуса. Разгадывая тайну происхождения специй, их искатели парадоксальным образом обесценили сокровище, которое они так усердно пытались найти. Сегодня большинство людей проходят не глядя мимо стеклянных баночек со специями, выложенных в супермаркетах. В некотором смысле это символизирует конец некогда могущественной торговли, изменившей мир.
Местная и всемирная еда
Идеально подходящие для перевозки на дальние расстояния специи позволили создать первые глобальные торговые сети. Большие расстояния, которые они преодолевали, были одной из причин, по которой люди были готовы платить за них так много. Но не все одобряли превознесение этих несущественных, легкомысленных ингредиентов. «И ради этого мы поедем в Индию?!» – ворчал Плиний Старший, говоря о перце в I в. н. э. Сегодня аналогичный аргумент можно услышать от сторонников «местной еды», предпочитающих продукты местного производства (скажем, в пределах 100 миль), а не привозимые из дальнего зарубежья. Некоторые местные фундаменталисты даже пытаются избегать нелокальных продуктов. К примеру, тот же Плиний считал, что покупка импортной еды – это просто пустая трата денег. Современные защитники местных продуктов, как правило, обосновывают свои возражения тем, что доставка всего, что связано с едой, вызывает выбросы углекислого газа, которые способствуют изменению климата. Появилось даже понятие «продовольственные мили», в которое в том числе входит разумная оценка ущерба окружающей среде, наносимого при транспортировке продуктов питания на большие расстояния.
Это звучит вполне правдоподобно, но реальность все же сложнее. Местные продукты иногда могут иметь большее воздействие на окружающую среду, чем в других странах, хотя бы потому, что некоторые страны лучше подходят для производства определенных продуктов. Помидоры, к примеру, часто выращивают в отапливаемых теплицах в Британии, что дает больший объем выбросов углерода, чем выращивание помидоров в Испании, даже если учесть выбросы углекислого газа при их транспортировке в Британию. Так, в процессе исследования, проведенного в Университете Линкольна в Новой Зеландии, было обнаружено, что на ягненка, выращенного в этой стране, приходится гораздо меньше диоксида углерода (563 килограмма на метрическую тонну мяса), чем на ягненка, выращенного в Великобритании (2849 килограммов на метрическую тонну). Это в основном потому, что в Новой Зеландии больше места для пастбищ, и следовательно, ягнята едят траву, тогда как их британским собратьям дают корм, производство которого углеродоемко. Если даже учесть, что доставка новозеландского ягненка в Великобританию дает дополнительные выбросы (125 килограммов на метрическую тонну), «углеродный след» этого ягненка в любом случае намного меньше, чем британского. Возможно, меньше загрязнений будет, если страны сосредоточатся на эффективности производства продуктов на основе местных условий. И, видимо, торговать друг с другом целесообразнее этими продуктами питания.
В то же время заострять внимание только на связанных с перевозкой продуктов проблемах тоже, наверное, неправильно. Американские исследования показали, что энергия, используемая в пищевой цепочке, распределяется следующим образом: транспорт – 11 %, обработка продукции – 26 %, приготовление пищи – 29 %. В случае с картофелем выбросы, связанные с его приготовлением, значительно перевешивают те, которые приходятся на его выращивание и транспортировку. Так или иначе, варка вашего картофеля (независимо от того, есть на кастрюле крышка или нет) имеет большее влияние на общие выбросы углекислого газа, чем расстояние до места, где картофель выращен. Еще одним осложняющим фактором являются огромные различия в эффективности разных видов транспорта. Большой корабль может везти тонну продуктов 800 миль за галлон топлива, поезд – около 200, грузовик – 60, а машина – 20 миль. Таким образом, поездка в магазин за этими продуктами может привести к большим выбросам, чем их доставка.
Конечно, не все аргументы в пользу местных продуктов относятся к экологии – есть и другие обоснования, например социальные. Местная еда может способствовать социальной сплоченности, поддержке местного бизнеса и поощрению людей проявлять больше интереса к тому, откуда берутся продукты и как они выращиваются. Но есть и социальные аргументы в пользу импортной еды. В частности, исключительное внимание к местным продуктам может повредить перспективам фермеров в развивающихся странах, которые выращивают зерновые культуры на экспорт, на зарубежные рынки. Утверждение о том, что они должны больше сосредоточиться на выращивании основных продуктов питания для себя, а не для состоятельных иностранцев, равносильно отрицанию возможности их экономического развития. Так или иначе, но существует некоторый сдвиг в сторону возможности для «релокализации» продуктов питания, а дебаты о «продовольственной миле» заставляют потребителей и компании уделять больше внимания взаимозависимости продуктов питания и окружающей среды. С локализацией можно зайти слишком далеко. Восприятие местной еды как правильной (так было в римские времена) – в наше время слишком упрощенное понимание. Богатая история торговли пряностями напоминает нам, что веками люди ценили экзотику и ароматы с другой стороны мира и что удовлетворение их потребностей создало процветающую сеть коммерческого и культурного обмена. Охотники-собиратели были ограничены местной едой по определению; но если бы следующие поколения ограничились тем же, то мир стал бы совсем другим сегодня. По общему признанию, мировое наследие торговли пряностями противоречиво. Великие путешествия в поисках специй открыли истинную географию планеты, и именно с них началась новая эпоха в истории человечества. Но также из-за специй европейские правители с помощью силы начали завоевывать торговые базы и колонии. Отправка европейских путешественников по миру для открытий и исследований в поисках специй обеспечили семена, из которых выросли европейские колониальные державы.