о не в Москву пере-едет, а на Колыму, и говорит, что видел это письмо, и вот такие и та-кие там факты имеются (Кларочка поработала). Хватается за голову Цыбулько, падает на колени, просит помочь, спасти слепца, глупца, но родственника. Баскин говорит, что это очень не просто, но раз Цыбулько потратится и впредь будет вести себя честно, он сделает все для «родного брата».
На очередь предстает дело Докуевых. Баскин скрупулезно со-бирает информацию от всех агентов, понимает, что именно здесь можно сорвать значительный куш. Однако чего-то не хватает для полноты действа. Плод созрел, его можно сорвать, но как его съесть, чтобы не подавиться! И тут Цыбулько проявляет несвойственную дальновидность – берет на работу человека, который во вражде с До-куевыми, с одной стороны, и как житель села Ники-Хита и бывший работник колхоза – с другой, должен значительно помочь, облегчить выполнение всей операции. Баскин все анализирует, сопоставляет и приходит к выводу, что в случае чего, все шишки падут на голову этого чеченца, он – прекрасный громоотвод.
Собирается досье и на Самбиева. Все как надо: член КПСС, служил в СА, высшее образование, экономист, молод, беден, често-любив, способен, грамотен, физически силен, внешне – привлекате-лен, где-то наивен, даже прямолинеен, не женат. Это о положитель-ном.
Отрицательное: чеченец, не совсем лоялен, чрезмерно чувство национализма, эмоционален, вспыльчив, склонен к анекдотам и воль-ностям в адрес партии и руководства, вольнодумец, изредка курит, к спиртному безразличен, религиозен, к женскому полу слаб, имеет за-крытую судимость; покойный отец, брат – судимы; к сотрудничеству не подлежит.
Самбиев направляется в Москву. К имеющейся информации добавляется отчет шофера: серия «о Самбиеве». Баскин, один из высших чиновников государства, снисходит до того, что лично при-глашает Самбиева в ресторан.
В день встречи, ровно в шесть вечера, Баскин выходит из зда-ния ЦК на Старой Площади, пересекает улицу Разина и по Китайго-родскому проезду подходит к гостинице «Россия». В номере «люкс» он как никогда прежде, любезен с Цыбулько, говорит, что он импо-нирует ему, настоящий друг и брат, и сдается ему, что свояк в по-следнее время значительно изменился в лучшую сторону, даже поху-дел.
– Да-да, – соглашается уполномоченный, – на диете я, ежеднев-но зарядку делаю, соки пью, – он себя с удовлетворением осматрива-ет, голое пузо гладит.
– Я грешным делом подумал, что Кларочка измотала? – с лу-кавством в глазах и с серьезностью в голосе продолжает Баскин
– Ой! – закривлялась Кларочка, повела глазками. – Да разве та-кого мужчину измотаешь? У него силы – «во», и она непристойно сгибает руку в локте, лезет с поцелуем к Цыбулько, и уже в обнимку с ним, его поглаживая, – Борис Маркович, я так благодарна вам, в жизни не забуду! Вы с таким мужчиной меня познакомили! Проша! Прошенька! – целует плечо, руку. – Неужели ты снова улетишь? Что я буду делать? Сбил ты меня с толку, в душу залез, – тихонько всхлипнула, слеза потекла по щеке.
– Ну ладно, ладно, будет тебе, мышонок! Перестань! – успокаи-вает ее Цыбулько.
– Да, что скажешь? – озабоченно констатирует Баскин. – Это жизнь. Судьба. Вот так мотало вас по земле, пока случайно не встре-тились.
– Да, что вы о грустном, – вскочил Цыбулько. – Давайте вы-пьем! Мышонок, наливай!
Выпив сто грамм, Цыбулько удаляется в ванную. Там он долго смотрит на себя голого в зеркало. «Да, вроде похудел… Да, вот здесь на ягодицах, бедрах – просто здорово, здорово. И животик? Да, зна-чительно подтянулся… Даже яички стало видать… Что-то с возрастом я сильнее стал, пробудилась во мне мощь богатырская… А жена дура – меня мерином называет… Конечно, с такой «доской» без ножа каст-рируешься… Одно слово – колхозница!… А Клара! Ну, мышонок! Ну, все как у девочки! А может, она перешила все, сейчас эти врачи что угодно делают?» – о плохом подумал Цыбулько, настроение его ис-портилось, и он полез под душ.
А в это время сидят за стенкой, совсем рядышком, на диване Клара и Баскин. Они друг другу широко улыбаются, довольны, как после хорошо сыгранного спектакля.
– Борис Маркович, – капризничает Клара, – я так больше не мо-гу. Я соскучилась по мужской ласке, мне надоел этот толстый импо-тент.
– Вот и прекрасно, – проводит пальчиком сверху-вниз по ее раскрытой груди Баскин. – Когда этот заснет, займись чеченцем.
– Этим молодым что ли? С удовольствием!
– Только деньги у него не бери. Смотри мне. Сама можешь дать, – и он сует ей пачку купюр.
– Дожила, – наигранно обижается Клара, – теперь самой деньги давать приходится.
– Не переживай, – встает Баскин, – в ресторан приходи с Про-шей, там и познакомишься с новым клиентом. Жду вас к восьми ча-сам, а пока – напои его как следует. – Он небрежно тычет в сторону ванны.
… Уже долго сидят Баскин и Самбиев в ресторане. Борис Мар-кович более чем доволен, чеченец – удивительный экземпляр. И на сей раз, говоря свое привычное «ты мне импонируешь», он на ред-кость искренен, и даже немного жалко ему этого смышленого юнца; ну да что поделаешь – жизнь есть жизнь, выползет – хорошо, нет – не он первый.
Не откладывая, Баскин решает обсудить с Самбиевым детали дела и вновь, подготавливая почву для благоприятной беседы, спра-шивает:
– Так ты значит альтруист?
– Что? – из-за громкой музыки они кричат.
Повторять вопрос спокойным голосом бесполезно – ансамбль разошелся, поток заказов возрастает.
– Официант, – кричит Баскин и, зная, что его не слышат, машет рукой, – позовите мне срочно администратора.
Через минуту прибегает метрдотель.
– Уже двенадцатый час, завтра рабочий день, почему этот гал-деж до сих пор в общественном месте? – по-чиновничьи строг Бас-кин, по-коммунистически ответственен. – Ведь это гостиница? Здесь люди отдыхают. Исправляйтесь!
В резко наступившей тишине Баскин наставляет Самбиева на ратный, полезный обществу труд, сопряженный с подвигом. Функции главных лиц выявлены. Баскин – руководитель проекта. Цыбулько – координатор на месте. Самбиев – главный исполнитель. Связь Сам-биева с Баскиным в редком случае, и то, только через водителя Сер-гея. Сразу оговорено, что Арзо получает десять процентов от общей прибыли. При этом Борис Маркович говорит, что примерно столько же перепадет и им, хотя ответственности и проблем гораздо больше. Однако они знают о тяжелом положении Самбиева и, как друзья, да-же братья обязаны помогать подрастающему поколению.
Под конец скорость тостов убыстряется, тексты одни и те же – о дружбе, о верности, братстве, и как подтверждение этому Борис Маркович достает из дипломата пачку красненьких червонцев – ты-сяча рублей. В виде аванса вручает Самбиеву на разные операцион-ные нужды.
После полуночи Арзо попадает в свой номер. От напряженного вечера и излишка спиртного полностью разбит, обессилен. Вместе с тем, что то новое, эмоционально возбуждающее чувствует он. За этот вечер, пообщавшись с такими персонами в таком ресторане, и будучи абсолютно на равных с ними, он ощутимо приобрел некоторую со-лидность, взрослость, уверенность в себе. Такой государственный муж, как Баскин, с открытым ртом слушал его и потом называл дру-гом, братом, пил за его здоровье, здоровье его матери и семьи. Заме-чательный человек этот Борис Маркович, и недаром он работает в ЦК, столько в нем доброты, щедрости, ума.
Самбиев только лег, блаженно расслабился, как постучали в дверь, да так сильно, что он с испугом встрепенулся.
– Кто там? – натягивая брюки, спросил он.
В ответ невнятный женский голос. Думая, что это дежурная, он немного приоткрыл дверь, а там подвыпившая Клара с бутылкой коньяка «Илли», и какими-то сладостями. Пока Самбиев соображал, она кокетливо улыбаясь, внедрилась в номер.
– Мне так скучно, – как ребенок, капризно сказала она, но не-приятный тембр от курева внес явную фальшь в партитуру голоса.
– Скучай с Цыбулько, – стоял напротив продвижения в номер Арзо.
– Ну давай пообщаемся, посидим немного, – напирая грудью, стреляя глазками в полумраке, Клара попыталась просочиться, одна-ко Арзо грубо схватил ее за локоть и буквально силой вытолкнул за дверь.
Только он лег спать, как зазвонил телефон.
– Арзо? Я звоню от дежурной. Цыбулько храпит, дверь не от-крывает. Я осталась в коридоре, помоги мне.
– Обращайтесь к дежурной, – грубо ответил Самбиев и бросил трубку.
Он чувствует к ней отвращение, однако это не главное. Клара – женщина шефа, теперь, где-то партнера, и земляка, и по кавказским канонам, даже простое общение с ней нежелательно, дурно.
А она снова звонит.
– Как тебе не стыдно, Арзо. Здесь ко мне пристают какие-то мужчины.
Самбиев призадумался, на секунду заколебался, но эта слабость улетучилась. Клара не из тех женщин, к которым просто так приста-ют мужчины.
– Позвони в милицию, – он бросает трубку, и тут снова звонок.
– Арзо?!
– Ты мне надоела, перестань звонить! – вскричал он.
– Кто тебе надоела? – это оказалась Марина. – Вот чем ты за-нимаешься? Нахал!
Гудки, и Арзо с облегчением кладет трубку, но сон разбит.
Он проклинает Клару, заодно и Марину, почему-то они в его сознании на одно лицо, и он теперь пытается обдумать, чем они схо-жи. Оказалось, многим. Долго ворочается, понемногу успокаивается, и тут вспомнилась Полла. Сразу становится тепло, уютно, чисто на душе, и он с красивыми, немного грустноватыми мыслями незаметно погружается в блаженный сон, с воображаемым ощущением нежно-сти присутствия Поллы…
По привычке сельского жителя, Арзо проснулся спозаранку. В гостиничном номере было холодно, за окном дул ветер, густились февральские сумерки. Первым делом он вспомнил в деталях накануне произошедшую встречу, ее итог. При прощальном рукопожатии Арзо спросил у Баскина:
– Когда приступать к делу?
– С этой секунды у вас срок ровно один месяц, – строго сказал Борис Маркович. – Запомни Арзо, упущенное время работает против нас… Удачи!
Зазвонили Кремлевские куранты, Арзо подумал, что это симво-лично, они зовут его в путь, в дорогу, к новой жизни, к удаче, и он не должен терять ни секунды. Ему здесь в Москве больше делать нече-го, его ждет цех в Ники-Хита.