Теперь имея в кармане огромные деньги, Самбиев, как важная персона, поехал в аэропорт на такси. Во Внуково он прибыл за час с небольшим до вылета рейса в семь сорок пять утра. Билетов, как все-гда, не было. Спекулянты предлагали билет в любой конец страны за две цены. Самбиев с присущей ему с этого дня важностью подошел к кассе, показал удостоверение, сказал, что в командировке, пообещал червонец за труды.
Немолодая плотная женщина-кассир не на шутку забеспокои-лась, стала куда-то звонить, наконец, одобрительно кивнула, и в это время по зданию аэропорта прозвучало:
– Объявляется регистрация билетов и оформление багажа на рейс 6836 до Краснодара, секция семнадцать.
– А на Краснодар есть? – внезапно переменил решение Самби-ев.
– Так вам на Грозный или Краснодар? – возмутилась кассир.
– Извините, будьте добры, на Краснодар.
…К радости Арзо, на проходной сидела знакомая бабулька. Он думал, что она его не узнает, однако бабулька выскочила из своей каморки, широко, по-старчески беззубо улыбнулась.
– Ой, радость-то какая! Полюшкин брат приехал. А она ничего не говорила, видать, не знала. Полчаса назад ушла, к двум обещала вернуться. Хорошо, что ты приехал, а то у нас нелады. Когда По-люшка болела, всех старшекурсников переселили в новое общежи-тие, а сюда поселили молодых, а про нашу Полю забыли. Осталась она в воздухе – не туды – не сюды. Вот теперь и живет с нами в ка-морке. Обещают устроить только после лета. А тут еще беда у нее с замдекана. Сволочь у нас тут одна есть. Морду ему набить некому. Так он Полюшку замучил, говорит, отрабатывай пропущенное – не то уволю, – тут низенькая бабуля перешла на шепот. – Полюшка кра-сивая – он ее просто домогается… Все об этом гутарют. Управы на него нет… Ой, да что мы стоим-то здесь на сквозняку. Пойдем, тут рядышком.
Следом за бабулей Арзо вошел в узкую, длинную комнату, на-поминающую котельную или подсобку. Под потолком узкое окно, на потолке две лампы в металлическом абажуре, две кровати, меж ними стол, над одной кроватью небольшая застекленная рама. Самбиев стал против нее: крупная фотография покойного отца Поллы; по-меньше – мать, два младших брата; ниже – черно-белый снимок, где в центре он, а с боков сестра Деши и Полла. Все трое босоногие, юные. Арзо с щемящей болью вспомнил те далекие дни на прополке сахарной свеклы, когда кто-то случайно сделал этот снимок. И нако-нец, в правом нижнем углу рамки, крупное, цветное фото его самого в военной форме, с надписью «на память любимой», и дописано ру-кой, женским почерком – «сестре». Этот снимок Арзо послал Полле, когда получил звание старшины и слова «сестре» на ней не было.
– Любит она тебя как старшего брата, – отвлекла его от фото-графий бабуля. – Говорит, что стесняется тебе рассказывать, а то приехал бы ты – жару всем дал. Молодец, что приехал. Полюшка го-ворит, что ты нынче на хорошей работе, в министерствах… Куртка у тебя богатая, видать, теплая. А бедная сестрица твоя, уж как знаю ее, в одном плаще – и зимой и летом. А тут еще беда, из-за ее заразной болезни – полгода на «скорую» не берут. Кругом обложили бедняж-ку. Да что же я болтаю без умолку? Ты с дороги устал, небось, попей чайку и ложись на кровать сестры, а мне к дверям надо, а то вдруг пройдет кто. Ну, отдыхай.
Оставшись один, он сел на стул, осмотрел угол Поллы. Под кроватью постелены газеты, на них аккуратно сложено множество книг, тетрадей. Там же – туго набитый пакет и рядом в ровный ряд обношенные туфли, босоножки, тапки. На гвозде висят два платья и халат. Вся эта одежда ему знакома уже несколько лет. «Неужели это весь ее гардероб?» – недоумевал он.
Спросив у бабульки, где располагается новое общежитие, Арзо тотчас направился туда. С виду сварливая комендантша равнодушно отнеслась к визиту Самбиева. Разозлился он, показал свое важное удостоверение и стал орать на охамевшую женщину. Испугалась ко-мендантша, говорит, что замдекана добро не дает.
– Так ты ведь сама адыгейка, – перейдя на спокойно-повелительный тон, стыдил Арзо комендантшу. – Почему ты не по-можешь землячке? Живет она в сыром подвале после болезни. Или, может, она в твой личный дом просится, или не студентка, как все?
– Да что я сделаю? Этот хам неровно к ней дышит. Вот в чем дело… Все это знают.
– Сегодня посмотрим, будет ли он вообще дышать, – до предела разозлился он.
Самбиев шел в деканат мимо старого общежития и решил на всякий случай посмотреть – не пришла ли Полла.
– Только что пришла, – выскочила навстречу бабуля. – Ой, как она обрадовалась! Пойдем провожу.
В немой позе они застыли друг перед другом, только тихо по-здоровались. Бабуля, стоящая между ними, удивилась.
– А что это вы, как чужие? Не обнимитесь, не поцелуетесь? Аль что случилось дома?
– Нет, нет, все нормально, – сглаживал ситуацию Арзо.
Он подошел к Полле и, как у чеченцев принято, легонько обнял ее за плечи.
До этого только темно-синие глаза ее излучали радость, а те-перь она засияла во всю ширь своего открытого, гладкого лица. За-манчивые ямочки на упругих щеках зардели притягательными ворон-ками, к ним потянулись края сочных губ, обнажая белый фасад ров-ных зубов. Полла в смущении опустила голову.
– Ну ладно, я пойду, а вы отдыхайте, – избавила их от фальши-вой игры бабуля.
Они молча сели друг против друга. Арзо невольно покосился на рамку – его фотографий уже не было. Он усмехнулся, вслед как-то жалко усмехнулась и она; ее руки мелко дрожали, теребили край пла-тья на коленях, потом она низко склонилась, и Арзо видел только ровную светлую полоску пробора меж расчесанными на две равные стороны черными густыми волосами.
Долго она не показывала лица, и когда взглянула в сторону од-носельчанина, вся была залита алой краской, даже белки глаз порозо-вели с краев.
– Да, – очень грустно выдавила она, добавила тем же голосом. – Теперь поздно.
После этих слов она достала из-под подушки конверт, из него фотографии и, долго мучаясь с рамкой, вставила их на прежнее ме-сто.
Потом устало села на кровать прямо под рамкой, почему-то провинившимся взглядом посмотрела на него, вдруг закрыла боль-шими ладонями лицо.
– Арзо это…, – продолжить она не смогла, голос у нее сорвался.
Арзо встал, сделал шаг к ней, положил руку на плечо.
– Полла, я благодарен тебе за то, что ты поместила мои снимки в ряд с родными… Я постараюсь оправдать это доверие ко мне.
– Арзо, Арзо! – в плаче срывался ее голос, по-прежнему скры-вала она лицо. – Я не ожидала, я не хотела…
– Перестань, – перебил он, успокаивая ее, – лучше пойдем где-нибудь поедим, я голодный, как собака, со вчерашнего дня не ел.
– Ой, – вскочила Полла, – я сейчас кипятильник включу, – сквозь смоченные ресницы на него смотрели ее доверчивые глаза. Только сейчас он осознал, чем отличие Поллы от других, таких же красивых женщин. Полла абсолютно не умеет «строить», «стрелять», «косить» глазками, она, если смотрит, то смотрит прямо, открыто, и никаких отклонений и сомнений, тем более кривляний. Но если она не хочет смотреть в чью-либо сторону – то это тоже до откровенно-сти жутко у нее получается.
– Оставь свой кипятильник, – засмеялся Арзо, – где-нибудь в кафе пообедаем.
– У меня в шесть пересдача экзамена.
– Как раз до экзамена успеем… Одевайся.
Полла одела до боли знакомый выцветший, куцый плащ, такие же сапоги с заплатой на внешней стороне стопы. Чтобы ее не сму-щать и самому не страдать, Арзо первым вышел к проходной, вскоре появилась и Полла.
– Ой, до чего же вы похожи, – говорила бабуля, – ну будто близняшки.
Обедали в каком-то невзрачном заведении под обещающим на-званием ресторан «Счастье»; меню было как в рабочей столовой – первое, второе, компот или кислая сметана на выбор. Особо приве-редливым посетителям объяснили, что все блюда хороши под холод-ную водочку либо с пивком, в виде исключения предложили яични-цу-глазунью.
Разбалованный столичной ресторанной жизнью Самбиев кри-вил лицо, недовольно морщился. Полла говорила, что не голодна, от всего отказывалась и все с аппетитом поедала.
К шести часам подошли к мединституту. Было темно, безлюд-но.
– Почему так поздно экзамен? – поинтересовался Арзо.
– Специально. Чтобы людей не было. Он – замдекана, ссылает-ся на загруженность днем. Если и сегодня не поставит, даже без про-стой стипендии останусь… Ведь я никогда четверок не получала. Все преподаватели, зная, что я болела, навстречу пошли, без проблем, все «отлично» поставили – а этот…
– Ничего, – разнервничался Арзо. – Сейчас разберемся.
К шести они поднялись на третий этаж института. Длинный ко-ридор был мрачен, пустынен, только в самом конце мерцала дого-рающая неоновая лампочка. Возле указанного Поллой кабинета оста-новились.
– Ты жди здесь, – скомандовал Арзо и резко дернул дверь.
Оставшаяся одна Полла нервничала. Как вечность, долгие про-шли несколько минут в тишине, и тут крик Арзо, визжащий голос замдекана, шум падающей мебели. Испуганная Полла рванулась к двери, приоткрыв ее – обмерла: большая кисть Самбиева вцепилась в шею преподавателя, толкала его вверх по стене.
– Арзо! – крикнула Полла.
– Закрой дверь! – рявкнул он, не глядя в ее сторону.
Она прикрыла, спиной прислонилась к ней, дрожала. Ей во-очию представлялось, какой кошмар последует за этим рукоприклад-ством. В душе она уже простилась с мединститутом и думала – лишь бы не посадили Арзо, и в это время дверь слегка толкнули, потом сильней, появилось лицо Самбиева.
– Давай зачетку, – торопясь сказал он, и к удивлению Поллы, лукаво улыбнулся, подмигнул.
На улице Полла еще раз остановилась под уличным фонарем, подставляя под свет, разглядывала зачетку.
– Боже мой! – радовалась она. – Неужели «отлично» поставил?!
– Во сколько поезд? – спросил Арзо.
Счастливое лицо Поллы вмиг опечалилось.
– Ты сегодня уезжаешь? – тоской зазвучал ее голос, широко раскрытые глаза уставились в него.
– Ладно… Завтра решу твой вопрос с общежитием и тогда по-еду… А где здесь гостиница?